– Что? Я не помню, это давно было.
– Я тогда был белым, как молоко, а он меня проклял, и
мои перья с тех пор стали черного цвета. Представляешь, каков хмырь? Его баба
ему изменила, а я виноват. Вот так с тех пор и повелось. У людей проблемы, а я
крайний.
Камень заподозрил недоброе. В рассказе Ворона о знакомстве
Аэллы и актера Тарновича не было ничего, что могло бы огорчить или расстроить.
Наоборот, следовало бы порадоваться за женщину, которая встретила наконец
подходящего мужчину. С чего вдруг Ворон затеял этот разговор? Неужели он узнал
еще что-то, что может всерьез не понравиться Камню, и принял превентивные меры?
– А что там дальше было? – осторожно спросил он.
– Да то же, что обычно у древних бывало, – буркнул
Ворон. – Аполлон немедленно нажаловался папаше, Зевсу то есть, у него
вообще такая манера была: чуть что – сразу к папочке бежать и кляузничать. Зевс
долго не размышлял, Исхиса молнией убил. А уж со своей неверной любовницей
Аполлон сам разделался, с бабой-то справиться – много ума не надо. Он ее
стрелой поразил и в огонь вверг. Совсем очумел от горя. Коронида-то в тот
момент уже ребенка рожала, а ему все неймется. И ребеночек, между прочим, от
Аполлона был, а не от мужа.
– То есть она, когда замуж выходила, была беременна от
другого?
– А я о чем! Ты только представь: с беременной женщиной
счеты сводить! Это уж совсем себя не уважать надо, чтобы такое вытворять. А
туда же: бог, светозарный, светоносный. Да какой он, на фиг, бог! Чучело
гороховое. Хорошо хоть она родить все-таки успела. Мальчика. Но ее отец,
Флегий-то, тоже в долгу не остался, он в отместку за смерть дочери поджег храм
Аполлона в Дельфах. Ну, боги такого не потерпели, они за своих-то, за Зевса с
Аполлоном, горой стояли, так что они с Флегием тоже посчитались: заставили его
в царстве мертвых терпеть вечный страх.
– Это каким же образом? – заинтересовался Камень.
– А они его приковали под огромной скалой, которая в
любой миг могла обрушиться. Представляешь, он сидит под этой скалой и каждую
секунду ждет смерти. И так из года в год. Бр-р-р! Врагу не пожелаешь. Вот они
там, в Древней Греции, так развлекались, а я расплатился своим чудесным
молочно-белым опереньем. Скажешь, это справедливо?
– Несправедливо, – согласился Камень. – А ты
к чему ведешь-то? За что я должен на тебя рассердиться?
Ворон изобразил задумчивость и посмотрел на небо. Небо было
низким, темно-серым и неприветливым.
– Ну, я… это… В общем, я там насчет Родислава кое-что
посмотрел. Ты ведь за него душой болеешь, так что… Но я не виноват! Это не я
придумал!
– Рассказывай, – вздохнул Камень.
Он понимал внутреннюю логику характера Родислава и к худшему
приготовился уже давно. Даже странно, что Ворон раньше об этом не заговорил.
* * *
Родислав Евгеньевич Романов с удовольствием смотрел на
пухлые губы и глубокое декольте сидящей напротив него за столом девушки по
имени Анжела. Хороша, молода, голодная и жадная до впечатлений и денег и
готовая ради этого расплачиваться собственным телом. Родислав обожал таких вот
дурашек, которые уверены, что перед их длинными стройными ножками и набитой
силиконом грудью не устоит ни один богатенький «папик». Он видел этих девочек
насквозь, видел, как на приемах и презентациях они вьются вокруг него, стараясь
обратить на себя внимание. Ну как же, красивый светский лев, одетый не на одну
тысячу евро, с дорогой машиной, большими деньгами и старой неинтересной женой –
это же легкая добыча! Такого развести – раз плюнуть, тем более что
предварительно собранная информация весьма обнадеживает: несовершеннолетних
детей нет, видимых пороков вроде пристрастия к азартным играм или алкоголю тоже
нет, официальной молодой любовницы – даже той нет. Как тут счастья не попытать?
Они старались изо всех сил, и Родислав их усиленно поощрял,
откликался на флирт, строил глазки, целовал ручки, потом приглашал в ресторан,
и в тот момент, когда пташка приходила в состояние полной уверенности, что дело
на мази и ее сейчас повезут на шикарную хату, вежливо благодарил за приятный
вечер и велел водителю отвезти даму, куда она скажет. Выражение обиды,
недоумения, злости, растерянности и еще бог знает чего приводило Родислава в
полный восторг. Он мелко мстил всем этим глупеньким самоуверенным кошечкам за
собственную сексуальную несостоятельность.
Потенция так и не восстановилась, но Родислав нашел способы
компенсировать отсутствие сексуальной жизни. Одним из способов как раз и стало
«динамо», которое он крутил с красивыми искательницами чужого богатства. «Как
удачно, что я уже ничего не могу, – твердил он сам себе. – Иначе я бы
наверняка поддался чарам какой-нибудь щучки, которая ободрала бы меня как липку.
Нет, что ни говори, в импотенции есть свои плюсы, и немалые».
Другим способом компенсации отсутствия сексуальных радостей
для него стал шопинг. Родислав теперь придавал огромное значение всяческим
брендам, старался покупать все самое дорогое и модное и только в бутиках
знаменитых фирм. Он носил ботинки из кожи питона, костюмы от Валентино, сорочки
от Диора, галстуки и ремни «Гермес», бумажники, футляры для ключей, портфели и
чемоданы покупал в магазинах «Луи Вюиттон», часы на его руке имели стоимость,
сравнимую со стоимостью новенького японского джипа. Он постоянно ездил на
встречи и переговоры и небезосновательно считал себя лицом компании, а лицо
должно соответствовать телу, то есть размаху и богатству холдинга «Пищевик», к
этому времени подмявшему под себя львиную долю поставок в продуктовые магазины
Москвы, Подмосковья и ряда прилегающих областей. Однако помимо необходимости
достойно представлять компанию Родиславом двигало и стремление к удовольствию,
которое он испытывал, примеряя и покупая дорогие вещи. Девушки-продавщицы в
бутиках бегали перед ним на цыпочках, понимая, что пришел покупатель, который
готов потратить много денег, подносили и подносили пиджаки, брюки, сорочки,
джемпера, куртки, плащи, ботинки, мокасины, а он капризничал, морщился,
критиковал, снисходительно одобрял и в конце концов небрежно, не глядя на
ценники, доставал из кожаного бумажника золотую кредитку. Он с пренебрежением и
сочувствием смотрел на молодых парней, идущих по улицам в обнимку с девушками:
да что они могут, эти сопляки? У них не хватает денег даже на дешевенькое
колечко для своей пассии, а туда же, в койку их тянут. Ну, порезвятся они в
этой койке часа полтора-два от силы, а потом что? Как жить оставшееся время?
…Он с насмешливым удовольствием смотрел, как Анжела ест
десерт, аппетитно вытягивая пухлые губы и совершенно недвусмысленно облизывая
ложечку. Девочка демонстрирует ему полную боевую готовность. Вот дурашка! Ждет,
надеется на приглашение в постель, после чего, в соответствии с ее планами, на
нее обрушится золотой дождь с бриллиантовыми вкраплениями. Еще чуть-чуть – и
можно отправлять ее назад в стойло.
– Вы любите испанскую кухню? – спросила Анжела,
кокетливо стреляя глазками.
– Терпеть не могу, а что?
