– И Любочку мою тоже жалко, – встрял Ворон. –
Ведь ей, бедняжечке, все это безобразие приходится терпеть.
Камень собрался было разразиться длинной тирадой на тему о
том, что никто не велит Любе терпеть, что это ее собственный выбор и она в
любой момент может этот выбор изменить и принять какое-нибудь другое решение,
но вдруг вспомнил про себя, Ворона и Змея. Отношения сложились так давно, что
изменить их будет трудно. Ведь как ему, Камню, неудобна вся эта тягомотина с
тайными свиданиями, сложным графиком общения и постоянным напряжением: как бы
не проговориться Ворону, не ляпнуть что-нибудь эдакое, из чего тот сразу
поймет, что без Змея не обошлось! Как бы хотелось, чтобы было по-другому, как
раньше, когда они дружили втроем и ничего друг от друга не скрывали, и не врали
друг другу, и не прятались по углам. Но разве можно изменить то, что
складывалось долгие столетия? Это ж целую революцию надо объявлять, а революций
без крови не бывает. Нет, к таким резким телодвижениям Камень готов не был. И
потому не чувствовал себя вправе в чем-то упрекать Любу Романову. Она сорок лет
вдалбливала своему мужу в голову, что он самый лучший, что он имеет право на
ошибку, что он все делает правильно и вообще ни в чем не виноват, и не мудрено,
что Родислав в это уверовал. Он уверовал и в то, что он лучше всех, и в то, что
имеет право на все, и в то, что жена всегда на его стороне и все стерпит, да
еще и спасибо скажет.
– Знаешь, – задумчиво проговорил Камень, – я
думаю, если бы Родислав не был импотентом, он бы Любу бросил.
– Как?! – вскинулся Ворон, готовый защищать свою
любимицу от любых неприятностей. – Мою Любочку?! Бросил?!
– Твою Любочку, – хладнокровно подтвердил
Камень. – Он же ее стесняется, ты сам сказал. Он с большим удовольствием
поменял бы ее на молодую, модно одетую красоточку. Но только что он может этой
красоточке предложить, кроме денег и возможностей?
– А разве этого мало? Огромное количество женщин ради
этого на все согласны, я сам видел.
– Для женщины-то достаточно, но не для Родислава. Ему
претит мысль о том, что он может быть кому-то интересен только из-за денег и
положения. Он же самый лучший, ты забыл? Он самый чудесный, самый умный, самый
красивый. И он хочет, чтобы его любили именно за это, а не за деньги. Куда ж
тут без потенции-то…
– А я думаю, что дело не в этом, – возразил
Ворон. – Вернее, не только в этом. Твой Родислав просто жить не может без
моей Любочки. А кто еще будет все его замашки терпеть? А кто будет ему
говорить, что он самый лучший, и все сделал правильно, и он ни в чем не
виноват? А кто ему скажет заветные слова: «Не беспокойся, Родинька, я сама все
сделаю»? Кто?
– Никто, – сразу же согласился Камень. – И он
это прекрасно понимает. Родислав давно уже попал в психологическую зависимость
от своей жены. Он без нее и дня не протянет. И потом, у него за многие годы
сформировались определенные привычки, к которым Люба приноровилась, а новой
жене ведь надо все объяснять, ко всему приучать. С Любой можно не парить себе
мозги такой ерундой, как вещи и шкафы, сорочки и носки, шампунь и гель для
душа, она всегда знает, что нужно купить и где что лежит, и сама все подаст. А
с новой женой еще неизвестно как будет.
– Ну, допустим, с новой женой твой Родислав смог бы
завести кучу прислуги, пусть бы у них голова обо всем этом болела.
– Так привычки же! Я тебе объясняю, а ты не слышишь.
Чтобы не менять привычки, придется прислугу долго и протяжно учить, а Люба уже
и так все умеет и знает. Ему напрягаться-то неохота. Плюс проблемы с сексом.
Короче, твою Любу он никогда не бросит, так что можешь не волноваться. Но я все
равно расстроен.
– Почему? – насторожился Ворон. – Смотри, ты
мне обещал, я же не виноват…
– Да конечно же ты не виноват, никто тебя ни в чем не
упрекает, – поспешил успокоить друга Камень. – Просто жаль, что
Родислав стал таким… противным, что ли. Даже слово не могу подобрать. Столько
времени я про него слушал, столько лет мы вместе с ним прожили, и я видел, что
он слабый, не любит напряжения, не любит быть неправым, трусоват, но в целом-то
он был приличным человеком, не подлым, не жадным, зла никому не хотел. А теперь
вон что из него получилось.
Ворону стало жаль друга, и он принялся искать аргументы в
оправдание Родислава Романова.
– Но он же не стал подлым, и жадным не стал, и
по-прежнему никому не хочет зла, – заговорил он убежденно. – Он как
был приличным, так и остался, это никуда не делось. Ты так уж сильно-то не
переживай, он все-таки ничего, хороший. Денису вон квартиру покупать собрался…
– Да он просто хочет побыстрее от него избавиться,
неужели ты не понимаешь?! – закричал Камень. – Для него Денис хоть и
сын, но все равно посторонний, да еще на коляске, он требует внимания, ухода,
заботы, а Родиславу неохота всем этим заниматься. Он скинул все на Любу и Юлю –
и рад до смерти. Но до тех пор, пока Люба занимается его внебрачным сыном,
Родиславу волей-неволей приходится испытывать чувство неловкости перед женой, а
вот когда он переедет, когда удастся его отселить, им станет заниматься только
Юля, перед которой Родислав уже ни в чем виноват не будет. Он и так-то
почувствовал себя свободным, когда понял, что Люба рада Денису и очень хорошо к
нему относится, а уж когда Дениса не будет рядом, Родислав вообще с тормозов
слетит. И тогда из него получится настоящее чудовище.
– Почему? – удивился Ворон. – Почему
непременно чудовище?
– Потому что гадость из-под гнета вылезет, я же тебе
объяснял. Всё, не хочу больше об этом говорить, и так уже настроение
испортилось донельзя. Давай о чем-нибудь другом побеседуем.
– Давай, – тут же согласился Ворон. – Хочешь,
про Андрея расскажу? Я про него тоже посмотрел.
– Что-нибудь интересное? – оживился Камень.
– Ну… Тебе, может, и не интересно, ты опять скажешь,
что исходя из логики характера все закономерно, а мне было любопытно. Я такого
не ожидал.
– Он что, опять женился? В четвертый раз?
– Нет, куда там. Ему всё стало не интересно.
– Что не интересно? – не понял Камень.
– А всё. Вот раньше ему интересно было в акционировании
участвовать, первое малое предприятие создавать, потом первое совместное
предприятие, потом расширяться, осваивать новые направления, делать холдинг,
разрабатывать новые программы, придумывать принципы подбора и расстановки
кадров, налаживать работу, чтобы всё функционировало как часы. И вдруг он
понял, что дальше развиваться уже некуда. Все создано, все отлажено, как
идеальный механизм, все вертится-крутится, денег у него – куры не клюют, куда дальше
двигаться? Еще что-то похожее создавать? Он этот путь уже прошел, ему не
интересно. А сил-то еще полно, энтузиазма – хоть отбавляй. И решил наш
Бегорский, что его продолжение должно быть не в предприятии, которое приносит
миллионные прибыли, а в детях. Напомню, если ты забыл: у него дочка от первой
жены, уже большая, и маленький сынишка от третьей. Первая жена, Вера, после
развода вернулась к родителям в Томилин, от второй жены детей не было, а
третья, Анна, москвичка, но она уже успела снова выйти замуж и вместе с новым
мужем из Москвы уехала. И вот Андрей поехал к первой жене. Ой, Камешек, это
надо было видеть! – Ворон задорно расхохотался. – Он с такой миной к
первой жене заявился! Дескать, сейчас я вас всех научу правильно жить. Вошел и
прямо с порога начал объяснять, куда он пошлет свою дочку Лену учиться, в какую
навороченную заграницу он ее отправит и куда он ее потом устроит работать. Я
чуть с подоконника не грохнулся, пока смотрел на этот цирк!
