Кирилл и Юля взяли процесс подготовки в свои руки. Было
решено, что помещение следует проветрить и оставить окна и балконную дверь
открытыми, дабы ничто не мешало космическим лучам проникать в помещение. На
столе должны стоять свечи, но зажигать их следует только после того, как все
попросят друг у друга прощения. Исповедальный момент все-таки лучше, по общему
мнению, провести в темноте, чтобы не смотреть друг другу в глаза. А ближе к
часу ночи всем следует выйти на балкон и в молчании провести несколько минут,
сосредоточившись на своих самых заветных желаниях.
– Я думаю, на балконе нам нужно будет взяться за
руки, – говорил Кирилл. – Если кому-то из нас удастся поймать поток
космической энергии, то она передастся всем.
– А время выпить кофе с тортом у нас останется? –
с улыбкой осведомилась Люба. – Будет жаль, если мои кулинарные труды
пропадут.
Кирилл взглянул на часы.
– Половина двенадцатого. У нас есть час на кофе и
полчаса на прощение. Уложимся?
– Я – точно не уложусь, – засмеялась
Тамара. – У меня для каждого присутствующего заготовлена длинная речь с
перечислением всех моих прегрешений перед ними. Вы, Кирилл, единственное
исключение, хотя я и перед вами успела нагрешить.
– Ерунда, – заявила Аэлла. – Мы прекрасно
уложимся в полчаса. И никаких длинных речей, просто извинимся – и достаточно.
Правда, Кирилл?
– Ну как же так, Аэлла Константиновна, –
запротестовала Юля, – это нечестно. Просить прощения надо с душой, с
чувством, искренне, иначе толку не будет. Нет, давайте уж лучше кофе побыстрее
выпьем и на прощение оставим побольше времени.
Выпили кофе, съели Любин фирменный торт со взбитыми сливками
и консервированными персиками, Юля помогла быстро убрать посуду и сменить
скатерть. Все собрались вокруг стола, Родислав выключил свет, и комната
освещалась только огнями вечернего города.
Люба кожей почувствовала возникшее напряжение. Конечно, пока
готовились встречать уникальный момент, все будто играли в новую игру, и всем
было весело и интересно. И вот пришло время говорить, просить прощения – и все
растерялись. «Я не знаю, что говорить, – думала Люба. – Интересно, с
кого начнут? Только бы не с меня».
– Ну, кто начнет? – раздался насмешливый голос
Родислава. – Кто среди нас самый смелый?
Повисла гнетущая тишина, прерываемая только ритмическим
стуком маятника напольных часов в дубовом резном корпусе.
– По-моему, это ужасная глупость, – сказала
Аэлла. – Давайте включим свет и выпьем шампанского. У нас же праздник, в
конце концов, а не поминки.
– При чем тут шампанское, это же не Новый год, –
возразила Тамара.
И снова наступила тревожная тишина.
– Я начну, – решительно произнес Бегорский.
– Молодец, Андрюха, – одобрил Родислав, –
подай всем пример.
– Тамара, – начал Андрей, – я прошу у тебя
прощения за то, что назвал любовь мурой. Я был не прав. Любовь есть, и она
очень много значит для человека.
– Когда это было? – удивилась Тамара.
– А помнишь, когда мы были подростками, мы ходили в
кино и на обратном пути обсуждали картину. Я тогда сказал, что любовь это
полная мура, а ты ответила, что если бы я читал «Войну и мир», то не говорил бы
так. Вспомнила?
– Вспомнила, – засмеялась Тамара.
– Прощаешь меня?
– Прощаю.
– Любаша, ты меня прости за то, что я тебя в свое время
недооценил. Я считал, что ты Родьке не подходишь. Теперь я точно знаю, что был
не прав, ты для него идеальная жена.
– Когда это ты так считал? – спросила Люба. –
Я такого не замечала.
– Когда мы были маленькими. Прощаешь?
– Конечно.
– Аэлла, прости меня за то, что я всю жизнь называл
тебя Алкой. Я знал, что тебе это не нравится, и делал это тебе назло.
– Больше не будешь? – шутливо спросила Аэлла.
– Буду. Все равно буду. Для меня ты навсегда останешься
Алкой, но ты должна меня за это простить.
– Ладно, – великодушно ответила Аэлла, –
прощаю.
– Родька, один раз я на тебя здорово наехал и даже,
кажется, орал. Прости, если можешь.
– Да чего там, – напряженно сказал Родислав.
Люба поняла, что речь идет о том разговоре насчет Лизы и ее
детей, после которого Родислав был сам не свой, думал, что потерял друга, и
Любе пришлось ехать домой к Бегорскому и принимать удар на себя.
– Ну и все, пожалуй, – закончил Андрей. –
Перед Денисом, Юлей и Кириллом я провиниться вроде не успел. Но если что не так
– простите.
– Теперь я скажу, можно? – послышался голос
Дениса. – Любовь Николаевна, простите меня за все, пожалуйста.
– Это за что же? – поинтересовалась Аэлла.
«Ах ты, паршивка, – подумала Люба. – Ты же все
знаешь. Зачем тебе нужно, чтобы мальчик говорил об этом при всех? Ему и так
тяжело».
– Я тебя прощаю, Денис, – ласково сказала она
вслух.
– И ты, Юлька, меня прости, я все время с тобой
спорю, – продолжал юноша. – Ты имеешь право на свое мнение, но я
постоянно забываю об этом и начинаю спорить. И еще прости меня за то, что я не
хожу. Уж какой есть.
– Не смей так говорить! – рассердилась
девушка. – Я тебя люблю, и для меня этого достаточно. Бабушка всегда
говорит, что если бы ты мог ходить, ты вообще был бы другим человеком, у тебя
был бы другой характер, и я вряд ли влюбилась бы в тебя, а ты – в меня. Ты же
рад, что я тебя люблю?
– Конечно, еще бы.
– Вот и не выступай. Теперь моя очередь. Денис, прости
меня, пожалуйста, за то, что я все время с тобой спорю.
За столом раздался смех.
– Ну и безгрешная молодежь пошла, – заметила
Аэлла. – Самое большое преступление у них – несходство мнений. Неужели вы
друг друга за столько лет ничем не обидели?
– Иногда я делала Денису больно, когда уколы ставила
или во время массажа. Но я же не специально. Дениска, прощаешь?
– А то!
Легкость, с которой Денис и Юля справились с задачей,
придала разговору менее серьезное направление. Следующей слово взяла Тамара.
– Граждане присутствующие, язык мой – враг мой, я это
знаю. Я часто бываю резкой и говорю неприятные вещи. Если я кого-то из вас
обижала, простите меня.
– Ну, меня-то фиг обидишь, – подал голос
Бегорский. – Но я тебя прощаю на будущее, заранее.
– А вот Родика я часто обижала, – продолжала
Тамара. – Родик, дорогой, прости меня, если можешь.
– Прощаю тебя, о, Тамара, – с наигранной
торжественностью ответил Родислав.
– И ты, Любаня, прости меня, я в детстве часто называла
тебя дурищей и вообще плохо с тобой обращалась.
