– Как же, дожидайся, – усмехнулся Змей. –
Зарплаты какими были, такими и остались, только на них теперь можно было купить
в три раза меньше всего.
– И как же люди жили? Ворон говорил, что совсем плохо.
А ты что скажешь?
– Да то же самое и скажу. Люди были в шоке, как внук
писателя и запланировал. Но нас с тобой не все люди интересуют, а конкретная
семья. Лиза, само собой, тут же подняла вопрос об увеличении дотации, поскольку
деньги Родислав дает на детей, а на сто рублей теперь особенно не разживешься.
Пришлось увеличить алименты. Раиса тоже попросила прибавку, и ее можно понять.
Сперва Люба и Родислав впали в полное отчаяние, от их двух зарплат вообще
ничего на жизнь не оставалось, спасибо еще Тамара к ситуации с Раисой отнеслась
с пониманием и стала присылать больше денег. Но тут в конце января Ельцин
подписал Указ «О свободе торговли», и у Бегорского дела пошли резко в гору, он
же несколько совместных предприятий организовал и делал по западным технологиям
всякое разное оборудование для предприятий общепита. Так что Любины доходы
заметно увеличились, и Романовы вздохнули с облегчением и стали даже подумывать
о том, чтобы отказаться от Тамариной помощи. Однако Тамара с этим не
согласилась и заявила, что ей необходимо чувствовать себя нужной семье и, пока
она не оправится от утраты, она будет присылать деньги на Раису и слышать
ничего не хочет.
– Ельцин подписал указ? – задумчиво повторил
Камень. – А почему Ельцин? Он что, стал министром торговли? Что-то я
запутался.
– Ну ты скажешь! – расхохотался Змей. – Каким
министром? Какой торговли? Ельцин у них теперь президент, самый главный.
Горбачев ушел с поста, СССР распался, а Ельцин – Президент России.
– Вспомнил! – обрадовался Камень. –
Беловежское соглашение. Ну все, теперь у меня в мозгах улеглось. А как же
Николашин долг? Его серьезные люди индексировали или сколько было, столько и
осталось?
– Ну прям-таки, осталось! Там еще и пеня наросла –
будьте-нате. Пришлось Николаше прибегать к помощи еще более серьезных людей,
своих партнеров по игре, чтобы они ситуацию хоть как-то разрулили. Там на
высшем уровне провели несколько раундов переговоров и зафиксировали Николашин
долг на уровне шестидесяти тысяч долларов, но с условием погашения в течение
недели. Колька клялся и божился, что отдаст, и начал искать возможность сесть
за серьезную игру с настоящими большими бабками.
– Вот идиот, а?! – буквально простонал
Камень. – Ничему жизнь его не учит.
– А у него выхода нет, – спокойно заметил
Змей. – Где деньги-то взять? Маргарин к тому времени он продал только
наполовину, деньги, почитай, все на аренду уходят, а как цены выросли, так
доходы от продажи маргарина, конечно, увеличились, но аренда возросла, цены на
месте не стоят, ползут, как тесто на дрожжах. И представь себе, ему повезло, он
выиграл сорок три тысячи. А неделя-то уже на исходе. Кинулся он к своим
кредиторам, возьмите, говорит, пока хотя бы эти сорок три, за мной еще
семнадцать, но учитывая, что я львиную долю уже принес, продлите мне срок еще
на неделю. Серьезные люди носом покрутили, лбы поморщили, вспомнили, на каком
высоком уровне пришлось насчет Кольки договариваться, и решили, что имеет смысл
перед тем высоким уровнем как-то прогнуться, лояльность продемонстрировать, и
дали ему неделю. Но строго предупредили, что если через неделю семнадцать тысяч
не вернет, то будет должен уже двадцать. И далее везде.
– И как? – спросил Камень, затаив дыхание.
– Хреново. Всю неделю играл как проклятый и в карты, и
на рулетке – ничего. По нулям. Даже чуть-чуть в минусе, но так, по мелочи, за
проигрыш он из своих джинсовых доходов расплатился. А потом Родислав уехал
вместе с группой руководителей из министерства в загранкомандировку, в Испанию,
опытом обмениваться…
* * *
Проводив мужа, Люба почувствовала внезапную тревогу. В
первый раз за все годы супружества Родислав уезжает в такую командировку,
откуда не сможет ей позвонить. И она ему позвонить не сможет. Ей было неуютно
от непривычного чувства оторванности, невозможности вступить в контакт. А вдруг
с ним что-нибудь случится? Вдруг он заболеет или просто плохо себя почувствует?
Люба собрала ему с собой целую аптечку, но когда объясняла мужу, куда она
кладет таблетки и капли, и в каких случаях их следует принимать, и в каких
дозах, Родислав не слушал ее, как, впрочем, не слушал в таких ситуациях
никогда. Каждый раз, когда он собирался в командировку, Люба, складывая его
чемодан, проводила подробный инструктаж, показывала, в какие пакеты она кладет
носки, белье, сорочки, галстуки, а также пресловутую аптечку, в которую
напихивала средства «от всех болезней», но Родислав отмахивался и говорил, что
если чего-то не найдет в своем чемодане или что-то забудет, то просто позвонит
ей и спросит. Он действительно постоянно звонил и спрашивал, Люба, никогда
ничего не забывавшая, терпеливо и подробно отвечала на его совершенно детские и
беспомощные вопросы. А как он будет звонить из Испании? Из гостиничного номера
он позвонить не сможет, всю группу заранее предупредили, что поездка
оплачивается валютой, которой в бюджете министерства совсем мало, и никаких
дополнительных расходов быть не должно. В том числе говорили про телефонные
звонки и какой-то мини-бар, о котором почти никто из выезжающих представления
не имел. Наверное, можно было бы позвонить с какого-нибудь специального
телефона, наподобие переговорного пункта, но это тоже за деньги, а денег-то –
кот наплакал, выдали по двадцать пять долларов на человека на целую неделю. И
как быть, если Родиславу что-нибудь понадобится?
За день до отъезда Родислава Люба спросила Андрея
Бегорского, который часто бывал за границей, как решается вопрос с телефонными
звонками, и была совершенно потрясена тем, что, оказывается, в Москву можно
позвонить из любого уличного автомата, надо только иметь телефонную карту. Но
карта стоит денег, и вопрос сам собой отпал. Андрей, имевший солидный запас
наличной валюты, предложил дать Родиславу с собой еще денег, но тут уж не
согласился сам Родислав: вывозить валюту сверх выданной на командировочные расходы
было нельзя. Можно рискнуть, конечно, но Родислав к риску был не склонен, и
Люба его в этом полностью поддерживала.
После отъезда Родислава прошло два дня, и Коля не явился
домой ночевать. Это было далеко не в первый раз, и Люба даже не особо
беспокоилась, только ужасно злилась и, конечно же, не спала всю ночь,
прислушиваясь к шуму лифта и к входной двери. Днем она позвонила Коле на
работу, в контору, которая занималась джинсами, но ей сказали, что Романова
нет, он вообще сегодня на работу не вышел. «Опять играет, – с тоской
подумала Люба. – Так увлекся, что про все забыл. Господи, неужели это
никогда не кончится?»
Вечером он снова не появился, а около часа ночи раздался
телефонный звонок. Люба моментально схватила трубку.
– Коля?! Когда ты придешь?
– А это от тебя зависит, мамаша, – послышался в
трубке незнакомый и от этого страшный голос. – Когда заплатишь за своего
сыночка, тогда и получишь его обратно.
