– Гастрофиброскопию, – подсказал Камень.
– Во-во, на нее. Но Люба Родиславу ничего не сказала,
не хочет, чтобы он знал, что она болеет. Бережет, расстраивать боится.
– А ты, стало быть, самоидентифицировался с Любой и
решил, что я – Родислав, – с сарказмом заметил Камень.
– Я… чего с Любой? – растерянно переспросил
Ворон. – Я не расслышал.
– Ты так любишь свою Любочку, что живешь одной жизнью с
ней и уже начинаешь думать и чувствовать, как она, – пояснил
Камень. – А меня принимаешь за ее мужа и не хочешь расстраивать, поэтому
скрываешь от меня правду. Люба болеет уже почти год, а ты даже словом не
обмолвился. И если бы я сейчас не взял тебя за горло, ты бы опять промолчал. Ну
и куда это годится?
Ворон обиженно вскинул иссиня-черную голову и сверкнул
глазами.
– И нечего шпынять меня разными заумными словами! Я же
хотел как лучше, я же тебя, старого дурака, жалею, оберегаю, а ты меня этим
попрекаешь. Хочешь про плохое слушать? Пожалуйста, могу тебе в красках
живописать, как Романовы мучаются с Геннадием, который беспрерывно пьет и
устраивает пьяные дебоши. Или могу рассказать, как бабка Кемарская получила
инсульт и теперь еле ходит и почти не разговаривает, но за ней нужен глаз да
глаз, потому что она то и дело норовит открыть газ, но забыть зажечь его, или
включить воду и не выключить. И если Лариса в выходной день куда-нибудь уходит,
то Люба по нескольку раз спускается на второй этаж бабку проведать, а заодно
убедиться, что Геннадий ее пока еще не пришиб. Тебе про это хочется?
Пожалуйста, я могу. А если пожелаешь, могу еще про твоего любименького
Родислава порассказать такое, что у тебя твои каменные уши завянут и в трубочку
завернутся.
– Это что же, например? – нахмурился Камень.
– А ты забыл, что он со своей импотенцией никак
смириться не может? Ему же всего пятьдесят лет в том году исполнилось, он
молодой совсем, можно сказать, мужик в самом соку. Другие в его возрасте, да
еще ежели при деньгах и возможностях, такого жару дают – будьте-нате, а он уже
в тираж вышел. Как ему с этим жить? Вот он и выдумывает разные способы, как бы
себя оживить и в норму привести.
– А чего ж он к врачу-то не идет? – удивился
Камень. – Насколько я помню из твоих рассказов, в то время уже частная
медицина стала развиваться, и всяких специалистов появилось видимо-невидимо.
Ну, я понимаю, в поликлинике МВД эту проблему не решить, и врачей нет нужных, и
стыдно, но частным-то образом можно полечиться.
– Полечиться-то можно, а вот куда от себя самого
убежать? – рассудительно заметил Ворон. – Ведь с детства, с пацанских
времен еще было вбито в голову, что половое бессилие – это стыдно и является
поводом для насмешек. У Родислава просто язык не поворачивается озвучить свою
проблему вслух, признаться кому-нибудь, даже и врачу. Для него это немыслимо.
– И какие же способы он придумывает, чтобы себя
оживить?
Ворон слетел пониже, собрался было что-то сказать, но
передумал и спрыгнул на макушку Камню, приблизив голову вплотную к его уху.
– Он к проституткам ходит, – шепотом сообщил
он. – Представляешь? Выбирает каждый раз разных и пробует. Все равно
ничего не получается, но он продолжает искать. И еще он порнографию смотрит.
– Где?! – в ужасе воскликнул Камень. – Прямо
дома?! При Любе?!
– Да тише ты! – одернул друга Ворон. – Чего
орешь? Услышит кто-нибудь, о чем мы с тобой разговариваем, – сплетен потом
не оберешься. Не бойся, не дома он смотрит.
– А где же?
– В бане, с приятелями. И проституток туда же
приглашают. Родислав все надеется, что вот он насмотрится порнухи, оживет, а
тут и девочку ему подгоняют – и все получится. Никто ничего не замечает, потому
что смотрят все, а потом с девочками уединяются, а уж у кого там чего
получилось или не получилось – этого никто не знает. Все, конечно, потом вместе
встречаются и делают вид, что все отлично, но как было на самом деле – это
большой вопрос. Я, например, ради любопытства пару раз в этих банях все комнаты
осмотрел, когда дело до девочек дошло, так должен тебе сказать, что у
некоторых, конечно, все нормально, но не у всех. Кто выпил много, кто
перепарился, кто просто не в настроении оказался, а у кого и такие же проблемы,
как у нашего Родислава. В общем, у всех по-разному, но когда они опять за
столом встречаются, то делают довольные рожи, сальные глаза и многозначительно
ухмыляются, дескать, они там шороху навели и показали этим соплюшкам, что такое
настоящий секс с настоящим мужиком. Ой, Камешек, до чего ж они все смешные! Ты
бы их видел! Толстые, черепа лысые, тела волосатые, брюхо висит, ноги кривые,
морды пьянющие, несут какую-то ахинею, а туда же – гиганты секса и акулы
российского бизнеса. Из десятерых мужиков у двоих-троих был настоящий секс, а
остальные – кто совсем ничего не смог, а кто сгорел за три минуты, но разговоры
ведутся такие, что можно подумать, будто они сплошь и поголовно все половые
террористы. Врут друг другу и не краснеют.
– Да они не друг другу, они в основном сами себе
врут, – задумчиво проговорил Камень. – А как же ты все это углядел?
Ты ж клялся и божился, что за сексом не подсматриваешь.
– А я и не подсматриваю. Но уши-то мне никто не
затыкает. Я все слышу, а это равнозначно тому, что я все вижу. Ну что?
Порадовал я тебя? Такой правды ты от меня хотел?
– И такой тоже, – твердо ответил Камень. –
Прошу тебя, не надо ничего от меня скрывать. Любая правда лучше неизвестности.
– А вот люди так не считают.
– Но мы-то с тобой не люди, мы с тобой – Вечные. И мы
прекрасно понимаем, что то, что так пугает людей в их кратковременной земной
жизни, не имеет в масштабах вечности ровно никакого значения. Кстати, ты что-то
давно не упоминал о таинственных мужчинах, которые то и дело пасутся возле
Романовых, то следят за ними, то спасают.
– Так я их больше не видел.
– Не видел или не обращал внимания? – прищурился
Камень.
– Ну, не обращал, – пробормотал Ворон, на всякий
случай спрыгивая на землю и отскакивая подальше от Камня. – Они же все
время разные, эти мужчины, а ты что, хочешь, чтобы я всех людей на улице
рассматривал? А таких явных ситуаций, как с маньяком или с Любиной сумочкой,
больше не было.
«Или ты просто на них не попадал, – подумал
Камень. – Ладно, я потом у Змея спрошу. Уж он-то все знает».
– Как они в Турции отдохнули? – миролюбиво спросил
он. – Или ты еще не смотрел?
– Смотрел, а как же, – оживился Ворон. –
Отлично они отдохнули! Наплавались, назагорались. Отельчик, правда,
фиговенький, всего три звездочки, окна номера на водокачку выходят, но после
советских гостиниц он казался райскими хоромами. Завтрак и ужин – шведский
стол, на ужин на выбор по два супа, по два горячих блюда и по два разных
гарнира, а уж закусок и салатов – десятка полтора. Представляешь, какое это
произвело впечатление на Любочку и Родислава? Родислав-то все-таки целых три
раза был в служебных командировках за границей, про Испанию я тебе рассказывал,
а еще он ездил в Болгарию и на Кипр, в полицейскую академию, так что о
приличных гостиницах какое-никакое представление он имеет, а уж для Любочки это
все было как в сказке. Очень она осталась довольна.
