«Ладно, завтра будет видно», – решила Люба и занялась
приготовлением ужина. Примерно через полчаса зашла Лариса.
– Тетя Люба, я на оптовку собираюсь, вам что-нибудь
нужно?
– Да нет, Ларочка, у меня все есть, спасибо тебе.
– Ну тетя Люба, – взмолилась девушка, – ну вы
посмотрите как следует, может, чего-то нет или кончается. Ну про запас
возьмите. Я на масло уже шесть человек нашла, на сахар – троих, но они помногу
берут, а на крупу и макароны, кроме меня, только Зоя Сергеевна из тридцать
первой квартиры. А двое – это мало, дорого выходит.
По всей Москве раскинули палатки и контейнеры мелкооптовые
рынки-ярмарки, покупать продукты большими партиями было существенно дешевле,
чем в магазине в розницу, и многие кооперировались с соседями и друзьями, чтобы
«брать мелким оптом». Лариса, давно научившаяся считать каждую копейку, была в
их доме самой активной «сборщицей коллективов» для закупок на «оптовках». Люба
проверила запасы – ничего не нужно, все есть, она закупила продукты впрок,
чтобы Леле и Коле хватило на время отсутствия родителей, но, с другой стороны,
хотелось помочь соседке. «Ну и ладно, – подумала Люба, – пусть будет
избыток запасов, он меня не утянет, а Лариске облегчение».
– Пожалуй, макароны можно взять, – задумчиво
проговорила она, осматривая до отказа забитые полки в кухонных шкафах, –
рис, пшенку и гречку. Килограмма по два. Хватит?
– Хватит, тетя Любочка, – обрадовалась
Лариса. – Спасибо вам огромное. Я вам все принесу.
– Вот, возьми деньги, – Люба открыла кошелек,
чтобы достать купюры, и снова мысленно охнула: она никак не могла привыкнуть к
тому, что в ее кошельке так много денег и что не нужно выкраивать рубли и
копейки, чтобы хватило до зарплаты. Эта сытая обеспеченная жизнь длится уже
больше года, а она все не свыкнется с ней, и постоянно кажется, что завтра все
закончится, Родик вернется на государственную службу, и сама Люба тоже
вернется, потому что холдинг Андрея Бегорского лопнет, прогорит или проиграет в
неравной борьбе с конкурентами или с государством.
Ужин готов, можно пока взяться за уборку, но сперва надо позвонить
отцу. Люба налила себе чашку чаю, взяла в руки трубку радиотелефона и
устроилась на диване в комнате, поджав под себя ноги и облокотившись на
подлокотник.
Николай Дмитриевич был мрачен и озабочен.
– Родька дома? – первым делом спросил он.
– Нет, у него деловая встреча, он будет попозже.
– Ох, смотри, Любка, доиграетесь вы с вашими этими
встречами, – недовольно проговорил Головин. – Ни к чему хорошему они
не приведут.
– Папа! Ну что ты опять…
– И опять, и снова, и буду повторять, пока ты не
поймешь куриной своей башкой, что те вопросы, которые решает твой Родька,
решаются только при помощи взяток! Ты что, маленькая? Тебе полтинник скоро
стукнет, а ты как в детском саду, право слово! Допрыгаетесь вы, вот посмотришь.
Глазом моргнуть не успеете, как Родька на нарах окажется.
– Папа, Родик никому не дает взяток, я тебе тысячу раз
объясняла. Он решает вопросы по-другому. У него очень много связей и знакомств,
он поддерживает добрые дружеские отношения с массой людей, понимаешь? Он
приходит к чиновнику, чтобы решить свою проблему, а у этого чиновника тоже есть
проблемы, которые он решить без Родика не может. Родик ему помогает, вот и все.
Никаких денег, никаких взяток. Это бартер услугами, папа, ничего больше. А ты
почему не в настроении? Что тебя расстроило?
– Ерина сняли. Не пойму, как так могло выйти? До какой
же степени надо было народ распустить, чтобы боевики беспрепятственно прошли
пятьдесят два блокпоста? Я слышал, боевики по сто долларов давали и проходили.
Это же уму непостижимо! В мое время такое было невозможным. Куда катится наше
министерство?
Виктор Ерин был министром внутренних дел, и сегодня
действительно прошла информация о том, что его отстранили от должности в связи
с событиями в Буденновске, захваченном отрядом боевиков во главе с полевым
командиром Шамилем Басаевым. Боевики взяли около 1200 заложников и удерживали
их в течение шести дней, потом ушли. Это был не просто вызов, брошенный
милиции, внутренним войскам и всему российскому руководству, это был плевок им
в лицо. Вся страна прильнула к телевизионным экранам и в течение шести дней
следила за развитием событий, за переговорами руководства страны с боевиками и
недоумевала: как могло получиться, что чеченские боевики спокойно разгуливают
по территории Ставропольского края и ничего нельзя с ними сделать?
– Так ты поэтому спросил, дома ли Родик? –
догадалась Люба.
– Ну да. Хотел с ним про Буденновск поговорить и про
министерские дела. Кстати, ты ему напомни, он мне обещал достать материалы
обсуждения криминогенной обстановки. Заседание Совета безопасности по этому
вопросу еще в марте прошло, Родька обещал мне материалы принести, да, видно,
забыл, закрутился с этими своими деловыми встречами.
– Хорошо, папа, я напомню. Как ты себя чувствуешь?
– Нормально, что мне сделается. Вы в поездку-то
собрались?
– Завтра соберемся. Сегодня еще работали.
– Успеете? Все-таки не на дачу едете, а в круиз. Да ты
и на дачу, помнится, за неделю начинала собираться.
Это было правдой, и была бы Любина воля, она бы в круиз
начала собираться за месяц до отъезда, вдумчиво составила бы список всего, что
нужно сделать перед поездкой, и еще один список – того, что нужно взять с
собой, потом несколько раз пересматривала бы оба списка и корректировала их, потом
положила бы на видное место и начала выполнять, обводя кружочками те пункты,
которые сделаны, и те вещи, которые уже уложены в чемодан. И конечно же, сам
чемодан стоял бы раскрытым посреди комнаты и постепенно заполнялся предметами
по списку. Именно такой виделась Любе Романовой идеальная подготовка к поездке
в отпуск за границу. Но все это было невозможно…
– Успеем, папуля, ты не волнуйся.
– Все-таки плохо, что вы едете вдвоем, – проворчал
Головин. – Было бы лучше, если бы вы и детей с собой взяли. Поехали бы
вчетвером, с Лелечкой и с Николаем. Как хорошо было бы!
– Папа, Коля не может ехать, у него много
работы, – привычно соврала Люба. – Его не отпускают.
– А Леля? У нее что, тоже много работы? Чем она вообще
занимается?
– Она ищет работу. Она занимается своей специальностью
– английской поэзией. Папа, никто не виноват в том, что такие специалисты, как
она, сегодня не нужны. Сегодня нужны юристы и бухгалтеры, поэтому у нас с
Родиком есть работа, и работа хорошая. Этого вполне достаточно, чтобы девочка могла
не ломать себя и не идти в посудомойки. Нам что, есть нечего? Нам так нужна ее
зарплата? Ты же понимаешь, что мы прекрасно без нее обойдемся.
– Ну ладно, ладно, – примирительно сказал Николай
Дмитриевич, – не кипятись. Но все равно это непорядок, когда взрослая
девка сидит на шее у родителей. Она молодая, здоровая, умная и должна вкалывать
как проклятая. Вон Колька как трудится! Как ни позвоню – его никогда дома нет,
на работе допоздна засиживается, себя не жалеет, выходных не берет, в отпуск с
родителями не ездит, даже жениться времени не найдет, зато у вас с Родькой на
шее не сидит, все сам, все сам. Пусть бы Леля с него пример брала, а не у вас
под крылом сидела.
