Артур вскочил, глаза его налились кровью.
– Молчать, уроды!!! – заорал он. – Всех урою
к чертовой матери! Еще раз пасть раззявите – с драной задницей отсюда вылетите,
вас ни в одном петушатнике за людей считать не будут.
Речь он произнес довольно длинную, составленную почти сплошь
из жаргонных выражений и постепенно входящую во все более спокойное русло.
Смысл сказанного состоял в том, что Гиря, конечно, поглавнее Артура будет, но
уж коль он делегировал ему полномочия по отлову Коли Романова, то на время
выполнения миссии главным является именно он, Артур Геннадьевич, и как он
скажет – так и должно быть. А кто с этим не согласен, тот пусть объясняется
лично с Гирей и со всей остальной братвой и разбирается по понятиям.
Люба и Родислав замерли от неожиданности и втянули головы в
плечи. Артур закончил выступление совершенно спокойным тоном, сел и улыбнулся.
– Прошу прощения, это была необходимая воспитательная
мера. Надеюсь, ничего подобного впредь не повторится.
Так потянулся этот самый, наверное, длинный день в жизни
Любы и Родислава Романовых. Люба позвонила Бегорскому, объяснила ситуацию,
Андрей немедленно предложил помощь, выслушал Любины заверения в том, что они и
сами справятся, долго сетовал на сорванные встречи, которые должен был провести
Родислав, попросил регулярно звонить и сообщать, как дела, а узнав, что им
разрешают только отвечать на звонки, сказал:
– Фигня какая-то у вас там. Логики не вижу. Ладно, сам
позвоню.
Люба пыталась заниматься какими-то домашними делами, но все
валилось из рук, однако она не останавливалась и продолжала находить себе
занятия, мысленно произнося слова утешения: «Коленька, мы с папой делаем все
возможное, чтобы потянуть время и дать тебе возможность уехать подальше. Мы
стараемся ради тебя. Стирка была запланирована на вечер пятницы, но я постираю
сегодня, а в пятницу отдохну. И кухонные шкафчики пора разбирать и чистить, вот
этим и займусь, а то когда еще руки дойдут. Всё разберу, крупы проверю, чтобы
червячков не было, все банки отмою, полки начищу. Всё будет хорошо, надо только
набраться терпения».
Артур и его мальчики сидели в комнате и смотрели телевизор,
а Родислав устроился на кухне, курил, без конца пил чай и разговаривал с Любой.
Потом был обед, потом снова мытье посуды и уборка, потом ужин… Коля не звонил.
Ближе к ночи гости стали нервничать. Впрочем, нервничали
только Степушка и Витенька, Артур же сохранял олимпийское спокойствие.
– Слышь, Артур, мы чё, всю ночь тут будем торчать? Мы
прошлую ночь в машине сидели, а сейчас опять, да? Это лажа какая-то получается.
Звони Гире, пусть смену присылает, мы не нанимались так беспонтово
чалиться, – ныл Витенька, а Степушка вторил ему:
– На фига мы тут штаны просиживаем? Надо тряхануть как
следует этих хозяев – они вмиг расколются. Сто пудов – они конкретно знают, где
Колька зашухерился, чего ты с ними цацкаешься? Мы с Витьком…
– Я велел вам молчать и не высовываться, – холодно
произнес Артур. – И между прочим, феней надо пользоваться с умом и слова
употреблять правильно, а то слышали звон, а где он – не знаете. Сразу видно,
что вы оба нар не нюхали, вот и не стройте из себя бывалых сидельцев. Сначала
отсидите с мое, потом будете права качать.
– Интересно, сколько он отсидел? – шепотом
спросила у мужа Люба, услышавшая разговор в комнате. – Лет пять?
– Что ты, – усмехнулся Родислав, – гораздо
больше. Я думаю, сидел он не один раз в общей сложности лет
двенадцать-пятнадцать.
– Откуда ты знаешь?
– В нем слишком много спокойствия и уверенности. У тех,
кто сидел только один раз и недолго, появляется такой наглый гонор, дескать,
ему любое море по колено, потому что он уже на зоне побывал и самое страшное в
жизни повидал. Для того чтобы стать таким, как этот Артур, нужно нар нанюхаться
досыта и очень точно понимать, что можно делать, а чего делать нельзя, чтобы
снова туда не попасть. Отморозки – это как раз те, кто или не сидел совсем, или
сидел мало, а опытные сидельцы ведут себя совсем по-другому, примерно так, как
Артур.
– Родик, а как ты спать собираешься?
– А ты? – задал он встречный вопрос.
– Ну, обо мне ты не думай, я все равно не смогу
заснуть. Колька неизвестно где, в доме чужие мужики сидят… Какой уж тут сон. А
тебе надо отдохнуть. Давай я тебе постелю в Лелиной комнате. Или, если хочешь,
в Колиной.
– Значит, я буду спать, а ты будешь сидеть на кухне всю
ночь?
– Родинька, так будет лучше. Мне действительно не
заснуть, а завтра пусть хоть у кого-то из нас будет свежая голова.
Он легко дал себя уговорить, после всех событий он
чувствовал себя уставшим и обессиленным. Люба уложила его в комнате дочери,
Витенька и Степушка дремали на диване, привалившись друг к другу, Артур, как
каменное изваяние, неподвижно восседал за столом в комнате, раскрыв книгу,
взятую из книжного шкафа Романовых, а Люба устроилась на кухне наедине со
своими невеселыми думами. Она за минувший день приняла такое количество
лекарств, что язва давала о себе знать только ноющей, какой-то затуманенной
болью, которая могла бы стать слабее, если бы Люба прилегла. Но такой роскоши
она себе позволить не могла.
Около трех часов ночи Люба заглянула в комнату. Артур
по-прежнему сидел, склонившись над книгой. Это был зеленый с оранжевым том из
собрания сочинений Фенимора Купера. «Детский сад, – мелькнуло в голове у
Любы. – В детстве не читал, что ли? Или так и не повзрослел, несмотря на
судимости?»
– Хотите чаю? – шепотом, чтобы не разбудить
братков, спросила она.
– Кофе, если можно, – ответил Артур, поднимая
голову. – И покрепче.
– Я сварю, – кивнула Люба.
– Если позволите, я сам сварю, по собственному рецепту.
Она пожала плечами.
– Пожалуйста.
Артур вышел на кухню, попросил кофемолку, зерна и турку.
Люба заварила себе чай и с любопытством наблюдала за манипуляциями гостя.
Ничего нового для себя она не увидела, Артур проделывал всё в точности то же
самое, что и она, когда варила кофе. Если ему кажется, что у него получается
вкуснее, – ради бога, пусть тешится.
Он дал пенке три раза подняться, после чего осадил ее
несколькими каплями холодной воды, налил кофе в чашку и присел за стол напротив
Любы.
– Вы сильная женщина, Любовь Николаевна. Глядя на
вашего сына, никогда бы не сказал, что у него такая мать. Вы должны были
воспитывать его совсем по-другому.
– Вероятно, вы правы, – вздохнула она. –
Результат моего воспитания получился не слишком впечатляющим. Теперь уж поздно
кулаками махать. Артур Геннадьевич, поймите меня, я ни на минуту не оспариваю
вашего права разобраться с Николаем, он перед вами виноват и должен ответить,
но я хотела бы понимать, до какой степени во всю эту историю будем вовлечены мы
с мужем. Ни мне, ни ему не может нравиться сложившаяся ситуация. Мы оба хотим,
чтобы вы и ваши мальчики как можно скорее ушли из нашего дома. При этом мне
хотелось бы, чтобы мы с вами разошлись без взаимного неудовольствия и
претензий. Скажите, что мы должны для этого сделать?
