– Зачем это все? – сердито спросил Родислав у Юли.
– Денису нужно тренироваться ходить, – объяснила
девочка. – Вы что, не понимаете?
– Ходить можно и дома. Почему непременно надо это
делать на людях, в общественном месте?
– А моя бабушка говорит, что Денис не может всю жизнь
просидеть взаперти, ему все равно придется выходить и общаться с людьми, и он
должен привыкать не стесняться того, что ходит на костылях. И еще бабушка
говорит, что движение на свежем воздухе очень полезно, организм обогащается
кислородом и обменные процессы идут быстрее, а если не двигаться, то от
прогулки никакого толку, – с видом знатока сказала Юля. – Вчера
Дениска дошел до третьего дерева. Если сегодня он пройдет хотя бы на метр
больше, это будет хорошо.
– Я смотрю, твоя бабушка для тебя большой
авторитет, – усмехнулся Родислав.
– Моя бабушка самая лучшая и все на свете знает, –
безапелляционно заявила девчушка.
«Боже мой, – вдруг подумал Родислав, – как она
похожа на Любашу! Любе ведь тоже было всего одиннадцать, когда мы
познакомились. И мне точно так же казалось, что она все знает и все умеет, что
она такая строгая, решительная, ответственная. Как она мне тогда с папой
помогла! А теперь вот эта девочка помогает моему сыну. И Любаша тоже по каждому
поводу ссылалась на свою бабушку, покойную Анну Серафимовну. Дай бог, чтобы у
этих детей все сложилось, как у нас с Любашей. Только пусть они не наделают
таких же ошибок. Впрочем, учитывая Денискину болезнь, мои ошибки ему, пожалуй,
не грозят. Господи, о чем я думаю! – спохватился Родислав. – Ему
всего двенадцать лет. Он еще совсем ребенок».
Охваченный внезапно накатившей нежностью, он подхватил
маленькую Юлю на руки, подбросил в воздух, заставив завизжать от страха и
восторга, подбежал вместе с ней, толкая перед собой инвалидное кресло, к сыну,
который, медленно переставляя костыли, продолжал двигаться вперед. Подбежал,
поставил Юлю на землю и… остановился. Чего он хотел? Зачем побежал? Схватить в
охапку ребенка-инвалида, напугав его, оторвав от сосредоточенно выполняемого
упражнения? Порыв угас так же неожиданно, как и появился. Но вместо него в душе
Родислава появилось ощущение мягкого пушистого счастья. Он стоял перед Денисом,
буквально в двух шагах, видел его серьезные и одновременно горящие веселым
азартом глаза, его плотно сжатые губы, и понимал, что его сын – настоящий боец.
А маленькая, стоящая рядом девочка Юленька – настоящая боевая подруга. Эта
парочка далеко пойдет.
– Дениска! – позвала Юля, становясь на шаг позади
Родислава. – Дойди до меня, это будет как раз метр после третьего дерева.
Давай же!
Она протянула руки, словно призывая мальчика к себе. Это
было так трогательно, что у Родислава ком в горле встал.
– Ты устал? – заботливо спросила Юля, не опуская
рук.
– Устал, – пропыхтел Денис. – Ужасно.
– Не дойдешь?
– Дойду. Я все равно дойду.
И он дошел, с последним шагом почти упав на руки Родиславу.
Мальчика усадили в кресло, закрепили сзади костыли и пошли вдоль бульвара.
– Пап, а можно мне провести Интернет? – спросил
Денис осторожно.
– Я же приносил тебе программу, – удивился
Родислав. – Она что, не работает?
– Работает, но приходится через телефонную розетку
включаться, а мама ругается, потому что никто дозвониться не может и сама она
никому не может позвонить. Ей заказчики звонят, а у нас все время занято. Я
подумал, может быть… как-нибудь…
– Конечно, сынок, – горячо откликнулся
Родислав. – Я завтра же куплю вам мобильный телефон. Ты сможешь
подключаться к Интернету, а звонить в это время будете по мобильнику. Только
как же ты будешь пользоваться компьютером, если мама все время его занимает?
– А я ночью. Ночью же мама не работает, она спит. И
Дашка тоже спит. Зато я никому не буду мешать. И потом, мама компьютер не все
время занимает, так что я и днем буду им пользоваться, если она не работает.
Честно-честно! Я тогда смогу много интересного прочитать, и в библиотеку ходить
не надо.
«Нужно купить второй компьютер, – думал Родислав,
возвращаясь домой. – И сделать в Лизиной квартире ремонт. Там все уже
сыплется, потолок весь в протечках, оконные рамы покосились, из них страшно
дует, обои ободраны, пол черт знает какой. Но самое главное – надо обязательно
расширить дверные проемы, чтобы Дениска мог свободно проезжать. Только разве
можно давать Лизе такие деньги в руки? Даже если она согласится делать ремонт,
надо, чтобы кто-нибудь этим занимался и за все расплачивался. Лиза сама все
деньги на ветер пустит, или опять запьет, или в какие-нибудь акции вложит, или
в банк положит под большие проценты, а банк прогорит, потому что где большие
проценты – там гарантированное банкротство, это понятно любому человеку,
мало-мальски знакомому с экономикой. А уж с нашей-то экономикой – тем более. Я
поговорю с Любой, посоветуюсь с ней, как быть с ремонтом, как его организовать,
чтобы деньги не пропали. И мебель нужно купить Лизе, ну куда это годится: она
работает, а ребенку негде уроки делать».
* * *
Восьмидесятилетие стало для старика Головина еще одним
переломным моментом. В течение первого года после юбилея ни Люба, ни тем более
Тамара ничего особенного не заметили, отец по-прежнему сам себя обслуживал и
прекрасно управлялся с домашними делами, и хотя Люба дважды в неделю приезжала,
закупала продукты и готовила еду на несколько дней, с такими мелочами, как
поход за хлебом или свежим творогом, у Николая Дмитриевича проблем не было. Он
ежедневно ходил на прогулку, по утрам делал зарядку и постоянно смотрел новости
по всем телеканалам.
И только летом 1997 года вдруг засбоил. Люба, как обычно,
позвонила отцу вечером, вернувшись с работы.
– Расскажи, чем ты сегодня занимался, – попросила
она, готовясь выслушать подробный рассказ.
Но ее ожидания не оправдались, рассказ Головина оказался
неожиданно коротким, и в нем не было упоминания ни о прогулке, ни о походе в
магазин или в парикмахерскую – Николай Дмитриевич тщательно следил за тем,
чтобы хорошо выглядеть, и регулярно стригся.
– Разве ты сегодня не выходил? – на всякий случай
уточнила Люба.
– Нет, Любочка, я дома был.
– Почему? Сегодня такая хорошая погода…
– Куда мне выходить? Я уже старый, Любочка, а там
холодно, ветер дует.
– Папа, ну где ты нашел холод? На дворе июнь. Да,
немного прохладно сегодня, но ты мог бы надеть куртку или плащ. С каких это пор
ты стал бояться ветра? И никакой ты не старый, – пыталась она переубедить
отца.
– Нет, деточка, – упрямился Николай
Дмитриевич, – мне это не по силам и не по возрасту. Я уж лучше дома
посижу.
– Что случилось, папа? – нахмурилась Люба. –
Еще вчера ты гулял и ходил за хлебом, позавчера ты был в поликлинике, а сегодня
вдруг заявляешь, что ты старый и выход из дома тебе не по силам. Что произошло?
Ты заболел?
