Она внимательнее оглядела спутника матери и поняла, что на
собутыльника он никак не тянет: слишком ухожен, слишком хорошо одет, отлично
подстрижен. Лицо его показалось Даше смутно знакомым, и она решила, что это,
скорее всего, жилец их дома, с которым она, наверное, сталкивалась на лестнице
и в подъезде.
– Ну, дочь, – с вызовом ответила она, но тон
все-таки понизила. – А вы кто? Где вы ее подобрали?
– В метро, – ответил незнакомец. – Давай-ка
помоги маме раздеться, надо ее уложить и дать ей горячего чаю. И пусть она
полежит спокойно.
– Ну, вы еще будете меня учить, как с пьяными
обращаться, – фыркнула Даша, пропуская незнакомца вместе с матерью в
квартиру.
Мать не произнесла ни слова, она, казалось, даже двигаться
не могла самостоятельно, и мужчина по-прежнему крепко держал ее под руку. Лиза
почти висела на нем.
– Отпускайте, – скомандовала Даша, – я ее
держу. А вы снимайте с нее плащ.
Мужчина послушно раздел Лизу.
– Какие тапочки? – спросил он.
– Вон те, – Даша кивком головы указала на стоящую
в углу пару шлепанцев. – Давай, мам, снимай туфли, переобувайся. Ну давай
же, пьянь ты бестолковая!
В ней кипели злость и раздражение. Вот-вот появится подружка
и застанет такую неприглядную сцену: ее мать подобрал пьяную в метро и привел
домой посторонний человек. Стыдобища!
Мать послушно переобулась, в сопровождении Даши и незнакомца
дошла до своего дивана и рухнула на него. Мужчина заботливо укрыл ее пледом и
погладил по плечу.
– Поспите, Лиза. Вам сейчас нужно очень много спать.
Проснетесь – и поймете, что все хорошо. Я вам обещаю.
– Да что вы с ней цацкаетесь! – вспыхнула
Даша. – Со мной бы кто-нибудь так возился, как с этой алкоголичкой!
– Тише, – мужчина осторожно взял Дашу за
руку. – Давай выйдем на кухню.
На кухне Даша собралась было сесть за стол с вызывающим
видом, но мужчина сказал:
– Сделай маме чай.
– Рассол ей нужен, а не чай, – огрызнулась она.
– Как тебя зовут?
– Даша.
– А меня – Кирилл. Так вот, Даша, твоя мама не пьяна. У
нее депрессия.
– Ага, знаю я эту депрессию.
– Даша, твоя мама пыталась броситься в метро под поезд.
– Что?!
Она выронила пакет с заваркой, которая рассыпалась по всему
полу. Руки задрожали, ноги стали ватными.
– Что вы сказали? – переспросила она.
– Твоя мама пыталась покончить с собой, – тихо
повторил Кирилл. – Хорошо, что я стоял совсем рядом. Я наблюдал за ней,
поэтому вовремя среагировал.
– Вы наблюдали? Зачем?
– Просто заметил, какое у нее лицо, и забеспокоился. Я
знаю, какие лица бывают у тех, кто решил, что больше не хочет жить.
– Господи… мама… – пробормотала Даша. – Как
же это? Почему?
– Ну, это тебе видней, я вашей жизни не знаю, –
пожал плечами Кирилл. – Я удержал ее, не дал спрыгнуть на рельсы перед
поездом, постарался успокоить, привел домой. И теперь мне хотелось бы, чтобы ты
с пониманием отнеслась к тому, что произошло, и не оставляла маму одну. Я так
понял, ты куда-то собиралась?
– Ну да, на дискотеку.
– Тебе придется остаться дома, – твердо произнес
он.
– Да это понятно, – вздохнула Даша. – Кошмар
какой-то.
Тренькнул дверной звонок, пришла подружка. Даша вышла в
прихожую, открыла дверь и объявила, что никуда идти не может – мать заболела.
– Да брось ты, – прощебетала подружка, скорчив
недовольную гримаску, – у тебя же брат дома, пусть за матерью поухаживает.
Что он, лекарство ей дать не сможет? Он же большой уже.
Соблазн был велик, и если бы не Кирилл, Даша, скорее всего,
так и поступила бы, оставив мать на попечение Дениса и убежав на дискотеку.
Подумаешь, депрессия! Пить надо меньше, тогда и депрессий не будет. Но в
квартире сидел Кирилл, такой взрослый, такой красивый, такой умный, Кирилл,
который спас ее мать и не пожалел времени, чтобы доставить ее домой и сдать с
рук на руки дочери, и Даше было перед ним неловко. Получается, совершенно
посторонний человек заботится о ее непутевой матери больше, чем родная дочь.
– Да ладно, – она виновато улыбнулась
подруге, – в другой раз сходим вместе. Извини, что так вышло.
Подруга надулась, резко развернулась и застучала каблучками
по ступенькам, спускаясь вниз. Даша вернулась на кухню и застала Кирилла с
веником в руке – он убирал с пола рассыпавшийся чай.
– Ну что вы, – смутилась она, – не надо. Я
сама уберу.
Он разогнулся и с улыбкой посмотрел на нее.
– Да ничего, я уже почти закончил. У тебя чайник
закипел.
Даша заварила чай, отнесла в комнату. Лиза лежала,
накрывшись пледом с головой, и непонятно было, то ли она уснула, то ли просто
не хочет никого видеть.
– Мам, я чай принесла, – вполголоса пробормотала
Даша.
Мать ничего не ответила. Даша поставила чашку на пол рядом с
диваном и вернулась на кухню. Кирилл стоял, облокотившись на подоконник, и
курил.
– А вы врач, да? – спросила она.
– Почему врач? – он, казалось, искренне удивился.
Что-то в его повороте головы было до боли знакомым, и в том,
как он вздернул брови, и в том, как дрогнули в улыбке его губы. Где же она его
видела? Даже странно, что видела – и забыла, такой эффектный мужик, Даша обычно
таких не забывала.
– Ну, вы же сами сказали, что знаете, какие бывают лица
у тех, кто больше не хочет жить. Значит, вы психиатр.
– Логично, – улыбнулся он. – Но я не
психиатр. Я актер.
– Актер?! Что, прямо настоящий?
– Нет, – рассмеялся он. – Игрушечный.
Даша смутилась.
– Я имела в виду: вы и в кино снимаетесь?
– Сейчас уже нет. То есть я постоянно имею дело с кино,
но только на озвучании. Дублирую зарубежные фильмы. А раньше и снимался, и в
театре играл.
И только тут до нее дошло. Господи, это же Кирилл Тарнович!
Ее детская любовь. Когда Даше было девять лет, она впервые увидела фильм про Робин
Гуда и насмерть влюбилась в актера, игравшего главную роль. С тех пор она
смотрела этот фильм раз двадцать, она болела Кириллом Тарновичем, она вырезала
из журналов его фотографии и наклеивала на стенку вокруг своей кровати. Потом,
с годами, на место этих фотографий пришли другие, с известными певцами, а те
снимки Даша сняла со стены и аккуратно сложила в папку и спрятала среди старых
тетрадок. Но как же он изменился! Постарел, поседел… Немудрено, что она его
сразу не узнала. Сколько ему сейчас лет? Должно быть, за сорок. И вот он здесь,
в ее квартире, стоит совсем рядом, разговаривает с ней, курит и, кажется,
совсем не торопится уходить. Есть же в жизни счастье! Как хорошо, что подружка
не пришла раньше и Даша не успела убежать на дискотеку до того, как Кирилл
привел мать.
