– Значит, это Кирилл Тарнович спас Лелю от маньяка?
– Ну да. И когда грабитель у Любы сумочку вырвал, тоже
он вмешался.
– А кавказец, который выручил Николашу, когда на него
наехали?
– Вот тут врать не буду, – Ворон покачал
головой. – Не узнал. Но вполне могу допустить, что это тоже он был. И тот
мужик, который в день суда над Геннадием наблюдал за Романовыми, тоже он.
– Ну, это уж ни в какие ворота, – возмутился
Камень. – Это не проходит.
Ворон нахохлился и сердито сверкнул глазками.
– Почему не проходит?
– Смотри сам: он сказал Даше, что ему сорок семь лет,
правильно?
– Допустим, – осторожно согласился Ворон. – И
что?
– Какой год это был?
– Две тысячи второй.
– Стало быть, он, – Камень на мгновение
задумался, – тысяча девятьсот пятьдесят пятого года рождения. Или в
крайнем случае пятьдесят четвертого. А суд над Геннадием был в каком году?
– Не помню, – буркнул Ворон.
– Зато я помню, – ехидно улыбнулся Камень. –
В восьмидесятом. Выходит, ему было всего двадцать пять – двадцать шесть лет. А
ты мне заливал про мужика под сорок. Так что не проходит никак.
– А вот и проходит! Тоже мне, великий математик
выискался! – Ворон возмущенно закаркал, брызгая слюной. – Помнишь, я
тебе говорил, что мне этот мужик напоминает того, который перед зданием суда
сидел, только моложе? Помнишь?
– Ну, помню.
– Мы с тобой тогда еще голову ломали, как это может
быть. А теперь все встало на свои места. Он же артист, он не только лицо может
изменить и походку, он и возраст может добавить или убавить. Может, он вообще в
какие-то моменты глубоким стариком прикидывался, вот я его и не замечал.
Короче, голову тебе даю на отсечение, что это все он и был: и у суда, и с
маньяком, и с сумочкой. Я тебе больше скажу, – Ворон понизил голос, –
я его еще один раз видел, оказывается.
– Что значит: оказывается? – не понял Камень.
– Да вот то и значит. Помнишь, как Аэлла в ресторане
увидела Родислава с Лизой и вызвонила туда Любу, а с ней какой-то кинодеятель
познакомился и на просмотр в Дом кино утащил? Так это тоже он был.
– Что же ты раньше-то молчал?! – завопил
Камень. – И как тебе только не стыдно? Знал – и молчал?!
– Да я только сейчас узнал, – принялся оправдываться
Ворон. – Он же все время переодетый и загримированный, все время
прикидывался, а сегодня он был натуральный, как есть от природы, и тогда в
ресторане он тоже был натуральный.
– Ты смотри, как любопытно получается, – задумчиво
проговорил Камень, который мгновенно перестал сердиться на друга и переключился
на анализ ситуации. – Тогда, в ресторане, он фактически спас Родислава от
семейного скандала, а Любу – от стресса, вызванного неверностью мужа. Он же не
знал, что у них договор и Люба про Лизу все знает, вот и пытался защитить их
обоих. Интересно, зачем? Зачем он все время вмешивается в жизнь Романовых и
спасает их?
– А теперь еще и в жизнь Лизы, – добавил
Ворон. – Лизу-то он тоже спас. Это уж совсем непонятно.
– Да нет, это-то как раз понятно, – возразил
Камень. – Лиза – часть жизни Родислава. Если с ней что-нибудь случится, он
будет переживать. А ее дети останутся совсем одни, и снова Родиславу и Любе
придется принимать какие-то решения. Нет, Лиза-самоубийца нам совсем не нужна.
Это только утяжелит ситуацию.
– Ты что?! – Ворон вытаращил на друга круглые
блестящие глазки. – Ты что такое говоришь? Это же люди, живые люди, они
страдают, у них душа болит, они мучаются, переживают, плачут, а ты рассуждаешь,
как… как… Я даже не знаю, с чем сравнить твое такое поведение! У меня слов не
хватает. Ты рассуждаешь, как бессердечная дубина, у которой вместо сердца
камень. Вот!
– Дубина сделана из дерева, и у нее внутри не может
быть камня, – хладнокровно ответил Камень. – Я рассуждаю как
аналитик, который с твоей помощью посмотрел не одну сотню сериалов. Всему есть
мера. Лиза-самоубийца – это уже перебор.
– Знаешь, я, пожалуй, слетаю в Голливуд, походатайствую
насчет тебя, дескать, есть у нас в Вечности один крупный специалист по сюжетам,
он может вам сценарии сериалов писать, – огрызнулся Ворон. – Чего ты
понимаешь в человеческой жизни-то? Она сама по себе развивается и порой такие
зигзаги делает, что ни одному сценаристу в страшном сне не приснится. В общем,
я, конечно, тоже очень рад, что Лиза осталась жива, но не потому, что ее
смерть, как ты изволил выразиться, утяжелила бы ситуацию, а потому, что она
человек и мне ее жалко, как и всех людей вообще. И детей ее тоже жалко. Понял?
– Понял, – покладисто отозвался Камень. –
Сквозняк какой-то. Ты не чувствуешь?
Ворон покрутился на месте, склонил голову, прислушался.
– Вроде и вправду дует откуда-то, но невнятно. Сыростью
тянет. Ветер, что ли, пожаловал?
– Да нет, для Ветра тяга слабовата.
– Я это, я, – послышался тихий жалобный голос.
– Господи! – переполошился Камень. – Ветрище,
друг, куда вся твоя сила подевалась? Ты не заболел ли?
– Побили меня, – простонал Ветер.
Голос его доносился не с высоты, как обычно, а звучал совсем
рядом с ушами Камня, из чего Камень сделал вполне справедливый вывод о том, что
сил у старого приятеля и впрямь маловато, он даже вверх подняться не может, по
самой земле стелется.
– Кто побил? – спросил Ворон. – За что?
– Тучи побили. Я им в прошлом году весь кайф поломал,
они только нацелились на какую-то деревушку в Южной Англии, собрались там потоп
с наводнением устроить, а я налетел и разогнал их к едрене фене. Так они злобу
затаили и по всей планете целый год меня искали. Нашли вот, подкараулили,
загнали в Южной Америке в какую-то дыру, где сплошные кактусы, к земле меня
прижали и давай мутузить. А кактусы-то колючие – жуть! Всего меня ободрали, на
клочки растерзали. Вот еле дополз. Буду у вас отлеживаться, если не прогоните.
– Конечно, конечно, – в один голос заверили его
Ворон с Камнем, – живи, сколько надо, набирайся сил, лечись.
– А у вас какие новости? – поинтересовался слабым
голосом Ветер. – Что там моя Аэллочка? Как у нее дела?
Камень многозначительно посмотрел на Ворона, как бы подавая
ему сигнал к вступлению. Ворон откашлялся и приступил к отчету.
– У Аэллы любовник из бандитов, – доложил
он. – Звать Владимиром, в криминальных кругах известен под кличкой Тесак.
Видимо, за жестокость и крутость в принятии решений. Жутко богатый человек. Он
Аэлле клинику купил, чтобы она там была и хозяйкой, и главным врачом, и ведущим
хирургом.
– Ты мне не говорил про клинику, – с упреком
заметил Камень.
– Так не успел! Я же про Кирилла кинулся рассказывать
первым делом, это важнее. Не сбивай меня, мне и без того трудно, –
отпарировал Ворон. – Аэлла до определенного момента этого Владимира от
всех прятала…
