– Это как у Анны Серафимовны была? – спросил
Камень.
– Ну, примерно, – уклончиво ответил Ворон, который
в точности не знал, насколько схожи между собой эти две гувернантки, уровень их
образованности и круг обязанностей, а врать отчего-то побоялся.
– Ты отвлекся, – заметил Камень. – Ты про
свадьбу Бегорского рассказывал.
– Так я уже все рассказал. Чего еще-то?
– Хоть про невесту расскажи: какая она? – попросил
слабым голосом Ветер.
– И как ее зовут, – подхватил Камень.
– Зовут ее Анной. Ну что про нее рассказывать?
Обыкновенная. Хорошая, добрая, спокойная, молодая, как все предыдущие жены
Андрея. Он их по какому-то принципу отбирает, они у него все одинаковые.
Влюблена в него по уши, слегка беременна на момент свадьбы.
– Насколько слегка? – вяло поинтересовался Ветер.
– На два с половиной месяца. Но с того момента много
времени прошло, теперь-то уж не слегка, конечно. Теперь уж роды на носу.
Мальчика ждут.
– Не одобряю я этого, – прошелестел Ветер. –
И что за мода детей заводить на старости лет? Ведь вырастить и на ноги
поставить не успеет, и куда потом этой молодой и хорошей деваться с ребенком на
руках?
– Ну ты ляпнул! – возмутился Ворон. – Какая
же это старость лет? Андрею всего-то пятьдесят восемь, пацан еще. Женщинам в
этом возрасте рожать действительно поздно, это я не спорю, а мужикам-то отцами
становиться – в самый раз. Андрей здоровый, не пьет, не курит, спортом
занимается, диету соблюдает, он еще долго проживет, ты за него не волнуйся. Он
и выглядит лет на сорок пять, не больше, и с головой у него полный порядок, и
энергии хоть отбавляй. Молодые девки к нему так и липнут, так и вешаются на
него. А чего? Богатый, щедрый, хорошо выглядит, дорого одет. Нет, Ветрище, ты
не прав категорически.
– Ну ладно, – согласился Ветер. – Ты полети
еще посмотри, а я посплю немножко, устал я до невозможности.
Камень собрался было резко высказаться на тему о том, что
Ветер в их сериале всего лишь случайный попутчик и никакого права распоряжаться
у него нет, но внезапно испытал острый приступ жалости к приятелю-шалопуту. Ну,
попал парень в беду, побили его, в клочья разодрали, приполз он сюда, к двум
старым друзьям, отлеживаться и раны зализывать, так надо ж проявить сочувствие
и понимание. А то ежели с каждым начинать права качать, так быстро всех
друзей-приятелей растеряешь и останешься тут один как перст. А ведь впереди –
Вечность. И с этим приходится считаться.
* * *
В августе 2002 года над Москвой повисла дымовая завеса. По
всей Центральной России горели торфяники, из-за смога отменяли авиарейсы, в
городе было нечем дышать. Люба и Родислав переселились на дачу, в Подмосковье
было хоть чуть-чуть, но полегче. Леля осталась в Москве, она готовилась к
поступлению в аспирантуру. Кроме того, в октябре Библиотека иностранной
литературы планировала провести неделю английской поэзии, на которую должны
были приехать известные ученые из Великобритании и США, и Леля писала цикл
эссе, который собиралась представить на мероприятии.
Каждое утро Романовы ездили с дачи на работу, из-за чего
приходилось вставать на час раньше, и после работы возвращались за город.
Родислав ворчал, что не высыпается из-за слишком раннего подъема, но в Москву
не переезжал: он боялся жить без Любы, он уже давно разучился существовать без
нее, без ее заботы, без приготовленной ею еды и постиранных ею рубашек. А самое
главное – он не мог спокойно жить без ежедневных разговоров с ней, без ее
внимательных глаз и без тех слов, которые ему никто, кроме жены, не скажет. По
этим словам выходило, что он, конечно же, прав и никак иначе он поступить
просто не мог, а если мог, но отчего-то не догадался или не захотел, то это
совершенно простительно, потому что каждый имеет право на ошибку. И вообще, это
она, Люба, во всем виновата. Не нужно было кормить Родислава на ночь горячим,
только-только из духовки, пирогом с мясом, горячее тесто – пища тяжелая, из-за
этого он плохо спал, утром голова была мутной, несвежей, поэтому и решение он
принял неправильное.
Они и отца с Тамарой звали пожить вместе на даче, но Николай
Дмитриевич не захотел.
– Я боюсь, – признался он. – Вы на целый день
будете уезжать, а я останусь один в доме. Что я буду делать?
– Да то же, что и в Москве, – уговаривала его
Люба. – Будешь книги читать, телевизор смотреть, будешь сидеть в саду и
дышать воздухом, за городом уж всяко больше кислорода, чем в Москве.
– А вдруг что-нибудь случится? Вдруг мне станет плохо?
В городе я могу позвонить Томочке, и она сразу же примчится с работы, здесь
совсем недалеко, а на даче я кому звонить буду? Пока кто-нибудь из вас приедет,
я уже помру.
В этом была своя правда, и Люба смирилась. Они попробовали
поступить по-другому: два дня отец жил в Москве, а на следующие два дня, когда
Тамара не работала, они приезжали на дачу, но после второй поездки Головин
запротестовал, дескать, ему тяжело переносить такую долгую дорогу, его в машине
укачивает. Что ж, восемьдесят шесть лет, и с этим придется считаться. И хотя
генерал до сих пор руководил Советом ветеранов МВД, ездил на собрания и
выступал с докладами, в быту он становился все более беспомощным и слабым.
– Давай на выходные пригласим Ларису с Костиком, –
предложила как-то Люба.
– У них же есть своя дача, – недоуменно
откликнулся Родислав.
– Ой, да какая там дача? Смех один. Во-первых, она
очень далеко, туда трудно добираться без машины, а во-вторых, там шесть соток и
скворечник из фанеры. А у нас сосны, озеро и дом большой. Пусть малыш погуляет,
побегает, искупается. Мы шашлыки сделаем. Давай?
– Ну, давай, – нехотя согласился Родислав.
После признания Геннадия он искренне не понимал, зачем нужно
продолжать опекать Ларису и ее сына. Соседка всегда была ему в тягость, а уж
теперь-то тем более.
Лариса приняла приглашение с радостью: у Костика как раз в
субботу день рождения, ему исполняется шесть лет, и как здорово, что можно
будет устроить маленький семейный праздник.
– Только, тетя Люба… – неуверенно произнесла
она. – Ничего, если с нами приедет мой друг?
– Ну конечно, – тут же разрешила Люба. –
Приезжайте все вместе.
Она не стала спрашивать по телефону, что это за друг и
насколько серьезны его отношения с Ларисой, решила, что все увидит сама.
Лариса появилась в субботу прямо с утра, ведя за руку
Костика. Рядом с ней вышагивал невысокий, чуть выше самой Ларисы, молодой
мужчина, узкоплечий, худенький, некрасивый, в джинсах и свободно болтающейся на
утлом торсе футболке.
– Это Василий, – представила его Лариса.
Родислав окинул гостя насмешливым взглядом, пожал ему руку и
пригласил в дом, а Люба тут же потащила Ларису на кухню, чтобы обсудить меню.
Родислав нашел в сарае свой детский велосипед, посадил на него мальчугана, и
мужчины с Костиком отправились на озеро купаться, а женщины занялись мясом и
пирогами. Любе очень хотелось спросить про Василия, но она деликатно молчала,
ожидая, что Лариса сама все расскажет. Та, однако, ничего не говорила, словно не
было ничего необычного в том, что она привела какого-то мужчину в дом к
Романовым.
