– А Денискины дети? Они ведь твои кровные внуки, –
возразила Люба.
– Мои. Но не твои. Ты не сможешь их любить так, как
хотела бы, как любила бы Лелиных детей. Но Лелька, судя по всему, отрезанный
ломоть. Даже если она и выйдет замуж в этой своей Англии, она к нам уже не
вернется.
– Родинька, я люблю Дениса уже за одно то, что он –
твой родной сын, он – твоя кровь. И его дети будут моими любимыми внуками.
– Но они с Юлей не дадут нам их воспитывать, –
грустно констатировал Родислав. – Они слишком хотят быть самостоятельными
и независимыми. И потом, если я ощущаю, что между нами пропасть, то уж они-то
ощущают это во сто крат сильнее. Для поколения наших детей мы – старорежимная
рухлядь. Мы никогда не поймем друг друга. Мы по-разному мыслим, по-разному
чувствуем, у нас разные ценности. Они нам своих детей просто не доверят. Так
что придется нам с тобой свой век доживать вдвоем. Ладно, что это я траурные
разговоры завел на ночь глядя, – он улыбнулся и снова погладил Любу по
щеке. – Пойдем ужинать.
На следующий день Родислав решил вопрос с машиной для
Дениса, чтобы сын мог ездить на тренировки в компьютерный клуб. Тренировки
проходили вечером, начинались в девять, заканчивались за полночь, и снова для
Любы и Родислава начались часы тревожного ожидания. Они были уверены в том, что
Денис не наделает глупостей, не напьется, не загуляет до утра, но все равно
беспокоились: мальчик – инвалид, мало ли что может с ним случиться, а вдруг его
кто-нибудь обидит? В клуб Дениса провожала Юля, а на обратном пути водитель
машины, как было договорено, помогал юноше сесть в кресло и довозил его до
подъезда. С лифтом и входной дверью он отлично справлялся сам, но Люба все
равно волновалась, просила Дениса позвонить минут за пять до прибытия к
подъезду, спускалась вниз и забирала его. Так ей было спокойнее.
– Жаль, что Юленька не играет вместе с вами, –
сокрушалась она. – Если бы я знала, что она тебя отвезет и привезет, я бы
не нервничала.
– Тетя Люба, не ждите меня, ложитесь спать, со мной
ничего не случится, – уговаривал ее Денис. – Ребята ко мне хорошо
относятся, уважают, они меня в обиду не дадут.
– Дай бог, – вздыхала Люба и продолжала
тревожиться. – Скорее бы Юля переезжала к нам. Когда вы планируете
пожениться?
– Нам некуда спешить, – безмятежно улыбался в
ответ Денис. – Это пока я с Дашкой жил, мы хотели побыстрее
зарегистрироваться, чтобы Юлька у меня могла ночевать. А теперь у нас все
путем. Пусть учится в институте, побыть женой она еще успеет.
Люба радовалась, слыша эти слова, ведь Родислав собирался
покупать Денису квартиру к свадьбе, а если свадьба еще не скоро, значит, еще
какое-то время удастся пожить всем вместе. Пусть это не совсем настоящая семья,
но хотя бы видимость ее.
* * *
Андрей Бегорский был идеальным мужем и отцом, во всяком
случае, именно так он сам искренне считал. Он заботился о своих женах и детях,
об их здоровье, их благополучии, он был щедрым, широким. И женам своим никогда
не изменял, хотя в периоды между браками вел активную и разнообразную личную
жизнь.
Созданный им холдинг работал как часы, в частности и
благодаря тому, что Бегорский умел все предусмотреть и не ленился все
проверять. Если он обнаруживал отсутствие какого-нибудь работника на рабочем
месте, то строго спрашивал о причинах и требовал оправдательный документ.
Андрею нельзя было сказать: «У меня заболел зуб, и я ходил в поликлинику», без
справки от врача никакие разговоры не проходили. Более того, он требовал от
всех работников неукоснительного и ежегодного прохождения диспансеризации.
– Ваше здоровье – это мой капитал, – повторял
он. – Если вы будете здоровы, если ваши недуги будут вовремя выявлены и
быстро излечены, я сохраню свои деньги. Я не благотворитель, я – бизнесмен и
деньги считать умею. Мне гораздо выгоднее оплатить ваши страховки в хорошей
поликлинике, где вас будут ежегодно обследовать, чем потом выплачивать вам
зарплаты, которые вы не заработали, потому что болели.
Он безжалостно и без колебаний увольнял сотрудников, если
узнавал, что они представили липовые справки или больничные листы. А узнавал он
об этом обязательно, потому что все работники холдинга «Пищевик» должны были
пользоваться только той поликлиникой, которую для них выбрал Андрей Бегорский и
которая входила в страховой пакет. Справедливости ради надо сказать, что в тех
случаях, когда кому-нибудь требовалась дорогостоящая медицинская помощь, не
предусмотренная страховым полисом, Андрей Сергеевич никогда денег не жалел и
изыскивал возможность оплатить любое лечение, даже и за границей. Он любил
всех, кто работал на него, оберегал их, заботился и в целом относился к ним
так, как рачительный хозяин относится к любимому автомобилю, протирая и полируя
каждый узел механизма.
К своей семье Андрей относился примерно так же, искренне
полагая, что семья – это то же производство, с распределением прав и
обязанностей, с бюджетом, с необходимостью правильно выстроить отношения внутри
пусть и маленького, но все-таки коллектива. Никакой разницы. И поскольку на
работе Андрей лучше всех знал, что и как нужно делать, точно такую же роль он
играл и дома. Роль отца-основателя, многоглазого опекуна и строгого наставника.
Каждое утро в семье Андрея Сергеевича начиналось с
инструктажа. Закончив завтрак ровно за пятнадцать минут до приезда водителя, он
вставал из-за стола и произносил:
– Садись, записывай план на сегодня.
– Андрюша, я и так знаю, что мне делать, –
возражала жена Аня.
– Ну что ты можешь знать, а? Садись и пиши. Возьми
блокнот.
Этот диалог повторялся изо дня в день с различными
вариациями.
– Первое, – мерно диктовал Андрей, расхаживая по
комнате взад-вперед. – Отвезти Филиппа на лечебную физкультуру.
– Неужели ты думаешь, что я забуду отвезти ребенка в
поликлинику?
На риторические вопросы Бегорский не отвечал.
– Ты записала? Отвезти на физкультуру, выезд из дома в
девять сорок пять. Напиши: в девять сорок пять!
– Я и так помню, во сколько нужно выезжать.
– Второе. Заехать в продуктовый магазин на Ленинском
проспекте, возле поликлиники. Запиши адрес.
– Андрюша, ты меня совсем за идиотку принимаешь? Ты
думаешь, я не знаю, где продукты покупать?
– Ты поедешь именно в этот магазин, там хорошая свежая
рыба.
– Но я не планировала на сегодня рыбу, я собиралась…
– Сегодня мы едим рыбу, – не повышая голоса, продолжал
Бегорский. – Рыбу необходимо есть не реже трех раз в неделю, поэтому
сегодня ты поедешь за рыбой.
– Ну хорошо, хорошо.
– Тут нечего обсуждать. Я говорю – ты записываешь.
Ленинский проспект. Войдешь, спросишь Ольгу Алексеевну, скажешь, что от меня, как
обычно. Ты ее должна помнить, такая толстая противная баба. Скажешь ей, что
тебе нужна свежая рыба.
