Да! Старый простатит даёт о себе знать! – подумал знаток врачевания.
Проктолог-уролог знал, что с этим заболеванием шутки плохи. Оно явно отражается на его мужских половых способностях, в чём давно убедилась и его сожительница.
Однако лень и стеснение пока не позволяли проктологу-урологу прийти к настоящему профессиональному специалисту в области урологии и мужских проблем. Так и перебивался Иван Гаврилович с затруднённым мочеиспусканием и половым бессилием, теша сожительницу только ласками своих сухих, жёстких ручонок и пустым словоблудием.
Намучившись в туалете и помыв руки, он сел отдыхать в кресло с электробритвой. Закончив и эту процедуру, умылся. Потом принял, слегка взбодривший его и вернувший нормальное настроение, душ. Хотя поначалу это ему очень не хотелось. Но надо было всё-таки смыть лёгкий запах пота и замшавелости. Положение обязывало. Самосознание, в конце концов, толкало его на это самопожертвование.
Иван Гаврилович накинул красивый, дорогой узбекский халат, давно подаренный Галиной, и прошёл на кухню, к готовому завтраку.
Утренней зарядкой же Иван Гаврилович никогда не утруждал своё хилое тело. И не столько от лени, сколько из-за боязни его растревожить, а то и вовсе развалиться от ненужной и не дающей прямой выгоды нагрузки.
Поэтому он сразу приступил к утренней трапезе.
На завтрак Иван Гаврилович любил поесть досыта, основательно, как и полагается, плотно и вкусно. Он действовал согласно известной поговорке: завтрак – съешь сам; обед – подели с другом; а ужин – отдай врагу!
Хотя, по-правде говоря, он эту поговорку несколько модернизировал в части обеда и ужина. Обед, а точнее говоря обеденный чай, он старался безвозмездно взять у друга – у начальницы Надежды Сергеевны Павловой, а ужин – «отнять у врага», то есть получить из рук своей сожительницы.
Да и Галя потакала ему в этом, тешила, чем могла, в смысле желудка. А могла она многое. Ведь работа Главным бухгалтером крупной компании давала и весьма хороший заработок, позволявший одинокой, самостоятельной женщине быть свободной и независимой от кого-либо и чего-либо.
Вот и сегодня Иван Гаврилович съел на завтрак яйцо, сваренное в мешочек, небольшую порцию, сваренной на молоке, рисовой каши с изюмом, творога в сметане и с клубничным вареньем, запивая всё это чуть тёплым молоком с французскими булочками. Также он съел взбитых сливок и выпил кофе с двумя бутербродами с маслом: один с сыром, другой с красной икрой.
Смакуя завтрак, Иван Гаврилович чувствовал себя баем в своём узбекском халате. В то же время это вызывало у него ностальгию по Ташкенту, где он был королём.
После завтрака Иван вынул вставные челюсти, промыл их, почистил остатки зубов, и снова надел протезы, присасывая их на место.
Так что теперь он был сыт практически весь день, хотя этого нельзя было сказать о его незавершённых утренних процедурах. И этой сытости и не отлитости ему хватало надолго, почти на весь рабочий день.
На работе он ел мало, и то не каждый день, исключительно полагаясь на дармовщину, которая часто выпадала от их начальницы Надежды Сергеевны Павловой. В основном он довольствовался кофе или чаем, вопреки медицинским советам, кладя в чашку побольше дармового сахара, насыпая много кофе, подольше заваривал только что распечатанный пакетик с чаем, закусывая сладкими булочками или бутербродами с колбасой или сыром.
Голодное детство Ивана не отпускало его до сих пор. Лишь он один из всего коллектива зацикливался на еде, следил за тем, кто сколько, как и что ест. Особенно он ревностно следил за своим антиподом Платоном.
Иван, как самый младший в своей семье, с детства привык всё только получать, причём часто на халяву: еду, подарки, угощения, газету и прочее.
Поэтому в предпраздничные дни и при приёмах дорогих гостей Надеждой, – он пользовался объедками с «царского стола». Из-за чего он в эти дни специально задерживался на работе под любым предлогом, чтобы потом, после ухода гостей, якобы при уборке, взять и поживиться дорогой дармовщинкой. Это была, то дорогая колбаса, то вырезка, что-то сладенькое, которое он, якобы, не любил, и прочие деликатесы и деликатесики.
По утрам Иван Гаврилович, уставившись «в ящик», часто смотрел телепередачу с участием Г. П. Малахова, внимательно слушая того, не спеша на работу, наслаждаясь комфортным одиночеством, так как Галина уходила на работу раньше, и кроме обильного завтрака ещё и старой сигарой. Галя раньше иногда дома баловала его, поощряя за хорошее поведение.
И Иван в это утро задержался дома, кайфуя с сигарой и от душа. В домашнем халате он остывал от него, набирался сил от окружавшей его неги, от Галиной заботы, от приготовленного ею обильного завтрака.
В то время как старики и студенты на завтрак обычно обходились одним чаем, Гаврилыч пытался набить брюхо побольше, впрок. Но в тщедушное тело уже вмещалось немного. Его внутренняя фабрика по переработке продуктов и выпуску калорий уже не справлялась со своим предназначением, переквалифицировавшись в фабрику смерти, а продукты переработки уже давали о себе знать не справлявшимся кишечником, выпускающим газы.
Прикрываясь медицинской передачей Малахова, в которой тот изредка невольно рекламировал некоторые биодобавки ООО «Де-ка», на работу Иван Гаврилович не спешил, ведя праздные разговоры по телефону, в том числе интересуясь новостями у сыновей.
Однако пора всё же было и честь знать, и Иван пошёл одеваться.
Поскольку дочь сожительницы Марина уехала со своим мужем к нему в Канаду, Галине стало не о ком заботиться, как не об Иване. Она даже чистила ему обувь по утрам.
Гордый этим непреходящим обстоятельством, Иван Гаврилович оделся в почищенный и подглаженный Галей дорогой костюм.
Гудин вообще любил хорошо одеваться во всё красивое, дорогое, беря реванш за рваное детство.
Этим он убивал у себя ещё и давний детский комплекс.
Иван всю жизнь донашивал одежду за старшими братьями. С годами выработавшийся комплекс неполноценности заставил его позже следить за своей одеждой, за модой, и внешним видом. И он стал хорошо одеваться.
К тому же это теперь стало единственным, в чём он мог конкурировать с другими мужчинами, проявив некоторый вкус, как правило, имеющийся у умеющих рисовать людей. А Иван умел хорошо рисовать карандашом.
А ведь многие люди лишь интуитивно правильно подбирают цвет одежды, а то даже покрой и фасон.
Как всегда он взял почти пустой, непонятно чем заполненный дипломат.
А ведь ему по работе никаких бумаг носить почти не требовалось, так как он никакими делами, предполагающими наличия деловых бумаг, не занимался, кроме чисто курьерских: отвези – привези. Это были в основном платёжные документы, требующиеся при доставке товара: счёт, счёт-фактура и товарная накладная, изредка договоры. А носил он дипломат больше для солидности, изображая из себя важного, делового человека.
