– Красиво у тебя, как в музее. Точно дом писателя Ивана Тургенева в имении Спасское-Лутовиново.
Мне не хотелось с ним ссориться, и я не стала уточнять, неужели у меня так же пыльно, как в том музее, который он упомянул и который мы вместе посетили энное количество лет тому назад. Боюсь, это был последний раз, когда Петров посетил музей не по долгу службы.
Я решила взять быка за рога. Подошла к Петрову и толкнула его на кровать. Он слегка обалдел от моего неинтеллигентного молчаливого натиска. Но вскоре все встало на свои рельсы и поехало по накатанной.
Было ли мне хорошо? Да, мне было хорошо. Так о чем еще думать? О том, что лучшее – враг хорошего? Но ничего лучшего не предвиделось. Значит, остается хорошее.
Спустя некоторое время я накормила Петрова горячими бутербродами с сыром.
– Ну, рассказывай, как жить будем.
– Квартиру нашли, правда пока двухкомнатную. Но зато в престижном районе – метро «Динамо». Но ничего, мы – в одной, дети – в другой. Машина будет служебная.
– Ага, значит, за продуктами я пешком ходить буду.
– Первое время – да, потом что-нибудь придумаем.
– Как там с детским садом?
– А зачем детский сад? Ты же дома будешь.
– Дома? Ха-ха. Я бизнес свой открою.
– Какой бизнес?
Петров не ожидал от меня такой прыти.
– Агентство по подбору домработниц.
– Да там таких агентств хоть задом ешь.
– Да там всяких нелегалок и неудачниц трудоустраивают, а у меня будет другая концепция.
– Ну и какая?
– У меня все будет основано на научном подходе и безупречной логистике. Ну ты же читал мой материал для Сологуб.
– А.
– Что «а»? Разве не круто?
– Есть вопрос.
– Ну.
– Где ты возьмешь легалок и удачниц, которые будут все это делать по твоей концепции? Тебе придется по крайней мере месяц их учить своим премудростям, понадобится помещение, еще что-нибудь, то есть начальный капитал. Он у тебя есть? А бабы, которых ты намерена учить? Они же все тупые. Это ты одна такая в своем роде. Швабры дорогие попортят, тебе придется выплачивать их стоимость. Подумай десять раз. Сидеть с детьми гораздо проще.
– А кто сказал – бабы? Я мужчин найму. Знойных хачей.
– Ага, с интимом для состоятельных леди.
– Зря ты смеешься. Восточные мужчины очень чистоплотные. Они обязаны перед каждым намазом, пять раз в день мыть себе все вонючие места. Из таких изящных кувшинчиков с длинным носиком. Это очень дисциплинирует.
– Откуда ты это знаешь?
– Да это все знают.
– Понятно.
– Что понятно?
– Что покоя мне не будет.
– Почему не будет? По утрам по дороге на работу ты будешь отвозить детей в детский сад. Я тем временем буду убираться, готовить обед и заниматься своим бизнесом. На пути с работы ты будешь забирать детей, дома мы будем ужинать, играть, смотреть «Спокойной ночи, малыши». Когда дети уснут, мы с тобой можем выпить и все такое. По-моему – идиллия.
– Почему ты не хочешь заниматься детьми?
– Ты, по-моему, что-то не понял. Детям – все равно, буду с ними я или воспитательница детского сада. Мы для них, то есть я и воспитательница, – одинаково чужие тетки. Понимаешь?
– То есть ты намерена навсегда остаться для них чужой теткой?
– Подожди. А ты хочешь, чтобы я стала для них родной матерью?
– Где-то приблизительно так.
– Я пока об этом не думала.
– Почему?
– Потому что считаю, что нам сначала лучше понять, сможем ли мы с тобой жить вместе, и детей впутывать в эту историю только при последующей полной положительной ясности.
– Может, ты и права. Только с моей стороны все в полной положительной ясности уже сейчас. Я тебя люблю. Я хочу жить с тобой и хочу, чтобы ты стала родной матерью моим детям.
– Понятно. Но ты должен дать мне время, потому что для меня в этой ситуации слишком много нового. Это трудно. Я должна на опыте убедиться, что все идет правильно. Забрать детей из сада можно в любой момент. К тому же можно найти хороший дорогой садик, где мало детей, комфортные психологические условия. Я думаю, в Москве таких много. Хочешь, узнаю у Кораблевой, как там с садами для детей дипломатов. Будут Тиша с Никишей говорить по-английски раньше, чем писать по-русски.
– Неплохая идея.
– А то сам ей позвони. Вы ведь видитесь, я слышала.
– Кто?
– Да ты и Кораблева. Она мне сегодня рассказывала.
– Подожди, это какая Кораблева – твоя школьная подруга-идиотка?
– Ну, можно и так сказать.
– И где это она со мной виделась?
– Ну этого она не объявляла. В каком-нибудь ресторане, наверное.
– А когда?
– Типа на днях.
– А, я понял. В воскресенье я пьяный в «Русском китче» сидел, ко мне подошла какая-то баба, поздоровалась, все смотрела на меня зазывно. Ухоженная такая, одета прилично. Я подумал, интервью когда-нибудь брал или еще где-нибудь пересекались, но, что это твоя Кораблева, я ни сном ни духом. Погоди, точно, она про наш с тобой развод все меня выспрашивала. Я еще подумал, что, наверное, все-таки учились в универе вместе. Что-то плел там ей. А это, оказывается, Кораблева была. Она в консульстве работает?
– Нет. Ее муж – вице-консул Британии в Питере.
– Здорово. Повезло.
– Кому?
– Ну не ему же.
– Ты о ней такого низкого мнения?
– Она очень сильно меня доставала, когда мы с тобой только поженились. Всячески пыталась затащить меня в койку. Но я тебя любил.
– Я знаю. Она призналась мне недавно.
– Ну вот, еще одной тайной стало меньше между нами.
Петров обнял меня, я прислонилась к его боку, и мне стало тепло и уютно.
– Когда поедем? Мне с работой решать надо. С клиентами попрощаться. В агентстве проследить, чтобы моим кого-нибудь получше подобрали. Оформить договор аренды квартиры. С машиной решить.
– Две недели у тебя точно есть. Придется, правда, тебе со мной вырваться туда на денек. Квартиру посмотреть, прикинуть, какая мебель потребуется.
– Да можно в IKEA московской раздобыть все, что нужно. А потом, со временем, купить итальянскую мебель, ну или какую-нибудь еще, на какую мода будет.
Я еще раз с тоской оглядела все вокруг.
– Я, пожалуй, иностранцам квартиру сдам. Наши все мне тут перепортят. Или составить все в одну комнату плотно и запереть, а квартиру сдавать как двухкомнатную. Точно. Я же так и не вывезла мебель, которую мне завещал Аркадий Павлович. Вот она и пригодится, послужит людям. Схожу в комиссионку, еще чего-нибудь дешевого в том же духе прикуплю, и все. И не надо печалиться о сохранности моего антиквариата.
