– То есть вы предлагаете мне большую платоническую любовь.
– Ну, типа того.
– Это цинично. И как это должно проявляться в реальной жизни?
– Ну, мы вместе будем ходить в театр, кататься на лыжах, путешествовать, коллекционировать что-нибудь. Напиваться вместе, как сегодня. Можем даже вместе поселиться. Купим квартиру с двумя спальнями.
– И я буду приводить туда мужчин.
– Нет. Это исключено.
– А как же я? Я же не асексуал! Я же обыкновенная женщина. У меня есть потребности, которые нужно удовлетворять. Что же делать мне?
– Это значит, что вы отказываетесь от моего предложения?
– Я должна подумать. Все-таки секс – очень важная вещь.
– Вы так привязаны к сексу? Он имеет такое большое значение для вас? Тысячи женщин живут без него и не считают себя несчастными. Зато у нас будет свой мир, прекрасный, уютный. Мы с вами так подходим друг другу! У нас так много общего! Подумаешь, секс…
Алкоголь впитался в кору Глебова головного мозга.
Я жалела, что позвала его к себе. Из ресторана я могла потихоньку сбежать. Из дома уйти я не могла. Приходилось выслушивать его пьяные речи.
Что ж, я ожидала чего угодно, но такого – никогда. Я поняла бы, если бы какой-нибудь непривлекательный мужчина объявил себя асексуалом, какой-нибудь уродливый неудачник. Но Глеб…
Однако, чем больше я думала над тем, что он сказал, тем больше понимала: в чем-то он прав. Диктат абсолютизированной сексуальности действительно давит на общество тяжелым ярмом. Весь мир гламура держится на сексуальности. Как на огромной черепахе. И наверное, Глеба, человека, сытого гламуром по горло, эта ситуация должна раздражать необычайно. Но отказываться от секса вообще? Разве это выход?
Я решила тоже выпить коньяку и выпила порядочно.
Осторожность жестов утратила всякий смысл, я обняла Глеба и сказала, что согласна принять его предложение. Он радостно улыбнулся.
Мы допили коньяк, Глеб просто засыпал. Я отвела его на кровать, помогла снять брюки. Сама легла на другую сторону, лицом к окну.
«Может, мне тоже отказаться от секса?» – было последней моей мыслью перед сном.
Аня Янушкевич советует:
Старинные фотографии лучше хранить в специальных двухслойных пакетах из темного крафта на плоской поверхности под легким прессом.
Глава 17
Среда
Я проснулась еще до будильника. За окнами было темно. Горел лишь забытый ночник. Я набиралась мужества, перед тем как бодро, по всегдашнему обычаю, скинуть одеяло. И вдруг почувствовала, что на меня давит не только одеяло, но и теплая тяжелая рука. Стараясь не потревожить спящего, я перевернулась на другой бок, чтобы посмотреть на него.
При других обстоятельствах мы могли бы просыпаться вместе. Наверное, это было бы счастьем.
Глеб не спал. Или только что проснулся. В его взгляде на меня было столько алчности голодного самца, что я невольно вздрогнула. Он вскочил, быстро завернулся в лежавший рядом халат, видимо, чтобы скрыть эрекцию, прихватил свою одежду и ушел в ванную. Примерно так же, как тогда в «Астории».
Однако секунды созерцания его невыразимо прекрасного и какого-то стерильно чистого тела хватило, чтобы вогнать меня в полное ничтожество.
Я никогда не смогу просто дружить с ним. Я никогда не смогу перестать желать его как мужчину. Мне нельзя соглашаться на его идиотские предложения.
Из глаз моих полились слезы. Невозможно. Мое счастье невозможно. Тупой ублюдок.
Не зря он всегда казался мне подозрительным. Теперь все ясно. Интересно, почему он не рассказывает о своих убеждениях направо и налево? Видимо, все-таки пользуется своей внешней привлекательностью, эксплуатирует ее в нужные моменты.
Глеб не вернулся в спальню, тем самым избавив меня от нелепых объяснений. Он даже не очень долго принимал душ. Он просто ушел не прощаясь. Как у них, крутых мужиков, водится.
Пора было ехать в Озерки.
Девочки ушли в школу, а вот Светлана на работу не пошла. Она лежала на кровати в своей спальне и смотрела «Рокко и его братья». Один из ранних фильмов Алена Делона. По лицу ее текли обильные слезы, еще сильнее размывая вчерашний или позавчерашний макияж. Бал в Юсуповском дворце, на который она водила пожилого французского плейбоя, состоялся в субботу. Похоже, что с тех пор она на работу не ходила. На полу валялись четыре пустых бутылки Chivas Regal.
Мне было ужасно жалко ее. Я не знала, что сказать, чем утешить. Хотя это не входит в мои обязанности.
Я подошла ближе, чтобы собрать пустые бутылки.
– Даже не знаю, ругать тебя или благодарить за эту затею.
– Лучше, конечно, благодарить, и желательно материально, – пыталась пошутить я.
Светлана в голос зарыдала, и слезы снова полились из ее глаз в три ручья.
Слезы текли, а лицо оставалось бесстрастным, она не сморщилась, уголки рта не опустились.
– Свет, а что с лицом?
– Я свежий ботокс накануне ввела, чтобы морщин было поменьше. Поэтому все мышцы как деревянные.
– Ну, расскажи, как все было.
Я подсела к ней и погладила по голове.
– Это не он.
– Кто не он?
– Ну, Делон, с которым мы были на балу, и тот, который там, – она махнула рукой в сторону телеэкрана, – это не он.
– Двойник, что ли?
– Нет, ты не понимаешь. Это совсем другой человек. Не скажу, что неприятный, нет, просто другой.
– Ну, он же состарился! Ему сколько сейчас лет? Шестьдесят восемь, если я не ошибаюсь. А в этом фильме – двадцать пять. Конечно разница огромная.
– Нет, ты не понимаешь. Люди с возрастом не меняются. Это значит, что он и в молодости был совсем другим человеком.
– Я не понимаю – каким другим?
– Ну, я думала, что он стопроцентный мужчина. Брутальный, но великодушный, жесткий, чувственный, умный как черт. А он обыкновенный. Заурядный мужчина со своими заморочками, проблемами и даже комплексами.
– Правильно. Тебе нравился персонаж, а не человек. Ты подменила неизвестную личность актера собирательными достоинствами персонажей, которых он играл.
– Да, видимо, так это и было. И это непростительно взрослой, да что там, уже пожилой женщине. Это действительно смешно. Девчонки просто угорали, глядя на меня. А я не понимала. Сердилась.
– И что теперь?
– Теперь все прошло. Но на месте этих моих чувств образовалась такая пустота, что не понятно, чем ее заполнить.
– Ты завтракала?
