Глядя на ее смешные усилия, Фрэнки покачала головой и как бы про себя пробормотала:
— Я не знаю.
Но очень скоро ей пришлось обо всем узнать. Сперва она увидела, как толпа вооруженных полицейских ворвалась сквозь проломленные ворота усадьбы и заполнила весь дом. Потом она увидела, как полицейские уводят закованного в наручники Картера Мансфельда, который в растерянности мотал головой и тем, что осталось от его волос, развевавшихся по ветру как тонкие пальмовые ветви. Не в силах поверить тому, что с ним происходит, он кричал:
— Это же форменный произвол! Да вы знаете, сукины дети, кто я такой? Я близко знаком с самим комиссаром полиции, и он вас всех расстреляет, вам это понятно? Он вас всех повышвыривает на улицу под зад коленкой!
Сосредоточенные полицейские не обращали на его крики никакого внимания. Один из них, дородный и плотный, сказал:
— Мистер Клив Картер, иначе называемый Дональд Алджернон Марглифуайт, вы арестованы за хранение наркотиков класса А.
Фрэнки повернулась к Рилли, который только что вернулся после своих безрезультатных поисков.
— Неужели они арестовали Картера Мансфельда за наркотики?
Судя по всему, глубоко обеспокоенный Рилли мрачно кивнул в ответ головой.
— И не только его одного, — пробормотал он, указывая головой на середину террасы, где полиция строила людей в группы и уводила их к выходу из здания.
Все это происходило ярдах в ста от Фрэнки, и сперва она никого из толпы не узнавала. Как вдруг заметила среди других вспышку розового шифона.
— Дориан?
Его имя сорвалось у нее с языка как раз в тот момент, когда к ним подоспела Рита с Мэттом, испачканные и запыхавшиеся. Рита с испугом взглянула на Фрэнки, потом тоже обернулась на Дориана. Никто не сказал ни слова. Все застыли на месте, Рита с Мэттом, обнявшись друг с другом, Рилли с Фрэнки целомудренно порознь. Они увидели, как на Дориана внезапно упал прямой луч прожектора с вертолета. Он тоже был в наручниках, и полицейские грубо подталкивали его к лестнице, как приговоренного к виселице. Он отчаянно мотал головой, пытаясь найти хоть в ком-нибудь сострадание и защиту, и даже взглянул один раз прямо на них. Его лицо было перекошено от ужаса. Но он не мог видеть своих друзей, потому что прямо в глаза ему бил ослепительный свет. Сгорбившись, он поковылял дальше и исчез под увитым плющом сводчатым проходом, в конце которого стояли в ожидании полицейские машины.
ГЛАВА 30
Они возвращались из Главного полицейского управления Беверли-Хиллз в полном молчании. Рилли мрачно сидел за рулем, Фрэнки рядом с ним на пассажирском месте, закрыв глаза и повернув голову к открытому окну. Влюбленная парочка, тесно прижавшись друг к другу, расположилась на заднем сиденье, среди разобранных приспособлений для барбекю, коробок со съемочным оборудованием и вороха старых газет.
Настроение вечеринки давно испарилось. Они уже успели провести два часа в полицейском участке, пытаясь выяснить, что же случилось с Дорианом. Это оказалось пустой тратой времени, одной из тех бюрократически безнадежных ситуаций, когда их отсылали от офицера к сержанту, от сержанта к клерку в справочном жизнь экспромтам столе, и так по кругу. Никто из них не приходился Дориану кровным родственником, и поэтому все служащие правопорядка смотрели на них с подозрением, как будто они тоже были соучастниками преступления. Их коротко информировали о том, что, хотя мистеру Дориану Уайлдсу еще не предъявлено официальное обвинение, он будет содержаться под стражей всю ночь. Что — если читать между строк — недвусмысленно означало, что им тоже там места вполне хватит, если они не прекратят задавать ненужные вопросы.
— Бедный Дориан, — причитала Рита, — ему придется целую ночь провести в этом ужасном месте! — Уж она-то знала, что он привык спать на своей суперпружинистой, супермягкой постели под одеялом из гагачьего пуха, отделанным сверху искусственным мехом. Рядом с его кроватью всегда стоял стакан с водой и горели ароматические свечи, чтобы ему легче было засыпать. Мрачная бетонная камера просто убьет его. — Как вы думаете, что с ним может случиться? — спрашивала она Фрэнки и Рилли, наклоняясь вперед и стараясь кричать как можно громче, чтобы перекричать шум грузовика.
— Я не знаю. — Рилли только качал головой, ни на минуту не сводя глаз с дороги. — Я правда ничего не знаю, — повторял он это несколько раз, как будто сам для себя, и лицо его при этом морщилось от беспокойства.
…Через несколько минут они уже подъезжали к дому Риты. Рилли остановился позади ее «Жар-птицы», но не стал глушить мотор. Фрэнки высадилась первой. «Мустанг» имел всего две двери, и поэтому, чтобы высадиться влюбленным пташкам с заднего сиденья, надо было сложить и слегка подкрутить переднее.
— Спасибо за доставку, — сказала Рита, даже во время высадки стараясь не отрываться от Мэтта. Не дожидаясь Фрэнки, они оба поспешили по дорожке к дому, окутанные, словно коконом, покрывалом страсти и предвкушения.
Фрэнки не стала им мешать. Ее мучило похмелье, и она чувствовала себя отвратительно. Сегодня ночью ей придется спать на софе, засунув голову под подушку, чтобы отгородиться от тех звуков, которые, без сомнения, будут раздаваться из Ритиной спальни. После пяти лет совместного проживания в одной квартире она уже привыкла быть посвященной во все ее постельные тайны, слышала все ее громогласные любовные разговоры и душераздирающие оргазменные вопли. Фрэнки уже и не помнила, сколько раз такое происходило за время их дружбы.
С удовольствием подставляя лицо свежему ночному ветру, она облокотилась на открытую дверцу машины и посмотрела на Рилли. Не считая нескольких фраз, произнесенных на вечеринке, они не успели еще сегодня сказать друг другу ничего примечательного, и она начала шарить в своем мозгу в поисках подходящих слов, чувствуя, что с каждой секундой время убегает у нее из-под пальцев, словно цветной песок в песочных часах.
— Так что же происходит между твоей подругой и этим серфингистом? — Рилли заговорил первым.
— Они встретились пару недель тому назад. — Фрэнки сразу же расслабилась, поняв, что лед разбит. — Она влюблена.
— Неужели?
Фрэнки кивнула. Странно, почему они не нашли себе другой темы для разговора, кроме Риты и Мэтта? Сейчас два часа ночи, и личную жизнь своей подруги она хотела бы обсуждать с Рилли в последнюю очередь. Но, с другой стороны, такая тема все упрощает, снимает напряженность, которая наверняка бы возникла, заговори они сразу о себе.
— Для Риты это очень хорошо, — продолжала она. — А вот для меня не очень, потому что мне снова придется провести ночь на диване. — Как только она это сказала, то тут же пожалела о собственных словах. Получалось, что она сама выставляла себя несчастной, одинокой и затравленной жизнью женщиной, а этого ей делать совсем не хотелось.
— Ты хочешь сказать, что твои друзья спят вместе?
Фрэнки смущенно улыбнулась, понимая, что она как будто нарочно только что сама дала ему материал для извечных мужских фантазий.
