Настолько, что, несмотря на прошлый печальный опыт, молодая женщина верила — или надеялась? — нет, верила, что на сей раз все будет иначе. Было в Хэнке нечто надежное, сильное, твердое, что заставляло безоговорочно доверять ему. Уж он-то не обманет, не променяет ее на карьеру, на положение, на дочь кого-то влиятельного и могущественного.
Он сам так сказал! Сам!
Сияя от радости, которую не в силах была скрыть, Габби вошла в спальню к отцу и обнаружила, что тот, против своего обыкновения, сидит не в постели, а в кресле.
— Как ты себя чувствуешь, малышка? — тут же с беспокойством спросил он. — Как спала?
И хотя старик не имел в виду ничего дурного и меньше всего хотел смутить ее, она немедленно залилась пунцовой краской и отвернулась к окну.
— В общем-то неплохо, — кое-как справившись с замешательством, ответила она.
— Как твоя голова? — продолжал Рауль, не замечая ее состояния. — Не болит?
Габби поняла, что ее ночные похождения или неизвестны, или безразличны отцу, что его тревожат исключительно последствия вчерашнего ужасного происшествия.
— Н-нет, пожалуй, нет. Только поташнивает немного, — неуверенно проговорила Габби, прислушавшись к своим ощущениям.
— Поташнивает? Сильно?
— Да нет, чуть-чуть,
Рауль покачал головой.
— Надо тебе, детка, к врачу все же обратиться. Симптомы неприятные. Не стоит пренебрегать здоровьем, родная моя.
— Ладно-ладно. Когда соберусь в город, в контору, тогда и в больницу заеду. Доволен? — неохотно пообещала Габриелла, всю жизнь не терпевшая врачей.
— А Сэм еще не звонил?
— Сэм? Зачем ему звонить?
— Ну как же, по поводу тех двоих… Сэм же арестовал их, завел дело. Теперь следствие будет. Он по идее должен снять с тебя показания…
Дочь не дала ему докончить фразу, испуганно охнув.
— Господи, как это я не подумала? Это невозможно! Абсолютно невозможно! Ты понимаешь, меня начнут допрашивать, куда-то таскать, выставлять напоказ мою личную жизнь! Разве ты никогда не слышал, как жертву изнасилования позорят на суде адвокаты подсудимых? Я не желаю, не желаю, не желаю! Я не буду давать никаких показаний! Не буду, и точка!
Старик опешил от ее реакции. Ему и в голову не приходило, что его дочь, проработавшая несколько лет в системе правосудия, будет так яростно протестовать против того, чтобы виновные понесли заслуженное наказание.
— Ну-ну, успокойся. Успокойся, тебя нельзя волноваться. Слышишь меня? Нельзя. Твое дело сейчас — забота о здоровье, и больше ни о чем. Поняла? И учти, Габби, девочка моя единственная, я всегда на твоей стороне. Что бы ни произошло. Всегда.
Она утихла, тронутая до глубины души его словами. Слава богу, отец наконец-то вынырнул из своего состояния тяжелейшей депрессии и обратил внимание на ее существование и дела. Вспомнил о том, что она — его дочь.
— Спасибо, па, я понимаю. — Габриелла подошла, присела рядом с ним, поцеловала в щеку. — Извини, что так раскипятилась. Давай-ка лучше вставай, скоро завтрак будет готов.
— Уже встаю. А твой спаситель Хэнк с нами будет завтракать?
Она снова вспыхнула, но смогла ответить довольно спокойно, хотя сердце заколотилось от одного только упоминания его имени:
— Нет, он, похоже, уже уехал. По крайней мере, машины его нет. Ну, то есть не его, а твоей.
— Он долго у нас пробудет?
— Не знаю. Пока его собственная машина не вернется из ремонта.
— Ах да, как это я забыл? Она же у Реджи.
Ну, значит, долго. Ты уж ему тогда скидку сделай, за длительность пребывания.
Габриелла едва не свалилась с подлокотника кресла, на котором сидела, обняв отца за плечи. Впервые ей довелось услышать, чтобы он предложил сделать кому-то скидку. Дружба — дружбой, дело — делом, всегда говорил старик Маскадо, даже когда еще не был стариком. Видно, он по-настоящему признателен Хэнку за то, что тот сделал для нее, Габриеллы.
— Ладно, — усмехнулась она и снова чмокнула не привычно заросшую, а гладкую, выбритую щеку отца. — Уговорил. Только вот, думаю, Реджи обиделся бы на такой твой отзыв о нем. Мне всегда казалось, что он тебе нравится.
— Ха! Еще как нравится. Отличный парень, этот Реджи. И мастер, каких поискать. Но уж очень необязательный… — Он помотал головой. — Помнится, лет шесть-семь назад я отдал ему нашу газонокосилку. Так потом полтора месяца косил вручную, представляешь? И продолжал бы, если бы сам не съездил в соседний город и не привез ту деталь, что вышла из строя.
— Ты придумываешь, папа! — расхохоталась Габби.
— Истинная правда. Клянусь Девой Марией и всеми святыми, сам ездил. Хочешь, чек найду, если не веришь?
— Да брось, верю. — Она помолчала, потом вздохнула и добавила: — Похоже, я оказала Хэнку дурную услугу.
— Если он действительно торопится, то безусловно. Хотя…
— Что?
Старик Маскадо хитро взглянул на дочь.
— Что-то вчера вечером мне не показалось, что он так уж спешит покинуть наш гостеприимный мотель. А тебе как?
— Не понимаю, на что ты намекаешь, — отрезала Габриелла.
— Чего ж тут не понять? Взять хотя бы то, с какой скоростью он действовал. Я еще в себя прийти не успел и разобраться, что творится, что мне делать, а он уже и Сэма вызвал, и потом, позже…
— Что — позже? О чем это ты? — вскинулась Габриелла.
— Да о том, какими глазами он на тебя смотрел, когда ты пела. Девочка моя родная, ты бы только видела!
— Ну ладно, не сочиняй. Он «такими глазами» на мясо смотрел, а не на меня. А ты все перепутал. — Она любовно погладила его седые волосы и решительно поднялась. — Ах ты, выдумщик мой. Лучше скажи, что будешь на завтрак.
— Что-нибудь легкое, мне все равно.
— Ой-ой-ой, с чего это ты вдруг стал таким воздержанным в еде? — Габриелла погрозила отцу пальцем. — Теперь я понимаю, откуда у тебя такие фривольные мысли. По себе других меряешь?
Теперь уж пришла очередь вспыхнуть Раулю.
— Не стыдно тебе над стариком смеяться? Где твоя дочерняя почтительность?
Они бы препирались еще долго, подшучивая и поддразнивая друг друга, но Габриелла вдруг охнула и присела на ближайший стул.
— Что? Что с тобой?
Она помахала рукой перед лицом.
— Ничего. Вдруг голова закружилась… Пустяки, сейчас пройдет.
— Слушай, так нельзя, — всполошился отец. — Давай я все же врача вызову. Мало ли что…
— Нет, не надо. Не привлекай ко мне лишнего внимания, ладно? Сейчас я тебя накормлю и сама подъеду к кому-нибудь. Может, к доку Бергману…
— К Бергману? Да ему уже за восемьдесят… — заспорил было Рауль, но Габби тут же пресекла его возражения:
