В машине Инна еще дулась, но в «Ленте» уже забыла, что должна изображать оскорбленную добродетель. Ее захватил обычный азарт, еще один повод для его недоумения. Он понял бы этот странный блеск в глазах, если бы Инна была из крайне бедной семьи и жила впроголодь, на черном хлебе и овсянке. Понятное дело, дорвался человек до изобилия, не может с собой справиться сразу, глаза больше, чем желудок. Но она-то всегда жила в достатке, хорошо зарабатывала, на еде не экономила. Или у нее всегда была эта продуктовая жадность? До свадьбы Денис с Инной в продовольственные магазины ни разу не заходил.
Она в очередной раз заставила его испытать неприятный момент, когда Денис потянулся за куриной колбасой с шампиньонами. Такую физиономию скорчила, что оказавшаяся рядом молодая женщина с ребенком не удержалась от снисходительно-жалеющей улыбки. Денис вспыхнул и едва сдержался, чтобы не высказаться.
Когда они вышли из магазина, нагруженные пакетами, внутри у него по-прежнему кипело, и он ругмя ругал себя за то, что пошел на попятный. Это было в последний раз, пообещал он себе. Ведь сказать кому — засмеют. Во кретин, скажут, за женой авоськи таскает.
Складывая пакеты в багажник «Лексуса», Денис вдруг услышал неуверенный мужской голос:
— Инна?
Подняв голову, он увидел, как напряглась жена, которая как раз открывала дверцу машины, чтобы сесть на переднее сиденье. Она медленно повернулась и посмотрела на того, кто звал ее.
В двух шагах от машины стоял среднего роста мужчина лет сорока в короткой кожаной куртке на меху, с фирменным пакетом «Ленты» в руке. Он был без шапки, редкие снежинки падали на его негустые русые с проседью волосы. Какой-то он, как показалось Денису, был… никакой. Идеальный кандидат в агенты спецслужб. Не за что глазу зацепиться, совершенно среднестатистический.
Денис стоял за машиной, выглядывая из-за крышки багажника. Если его и было видно, то вряд ли кто-то обращал на него внимание. Зато он прекрасно все видел. Мужчина смотрел на Инну — и столько всего было на его ничем не примечательном лице. И сомнение — не обознался ли, и радость, и испуг какой-то непонятный. А Инна… Ох, что по ее лицу пробежало, Денис и понять толком не успел. Недоумение, раздражение и — тоже? — испуг.
Она словно с досадой тряхнула головой, слегка поморщилась, но по-прежнему молчала, неотрывно глядя мужчине в лицо.
— Инна… Это ты? — с еще большей неуверенностью спросил тот. — Ты меня не узнаешь?
Инна снова тряхнула головой и отрезала:
— Нет! Вы ошиблись.
— Но…
— Я вас не знаю. Вы обознались.
Она резко повернулась и села в машину. Мужчина застыл на месте, совершенно потерянный. Денису вдруг стало жаль его. И в очередной раз неловко за Инну. Он захлопнул багажник и сел за руль. Незнакомец, ссутулившись, медленно побрел к стоявшему поодаль красному «форду».
— Кто это был? — чуть резче, чем хотелось, поинтересовался Денис, выруливая со стоянки.
— Не знаю, — равнодушно пожала плечами Инна. Слишком уж равнодушно. — Не веришь?
— Я безоговорочно поверил бы, если б он назвал тебя Машей.
— По-твоему, Инна — такое редкое имя?
— Не Перепедигна, конечно, но и не Маша.
— Далась тебе эта Маша. Ты что, ревнуешь?
— Нет. Просто…
— Просто да! Неужели ты думаешь, у меня могло что-то быть с таким старым грибом?
— Во-первых, он не такой уж и старый гриб. А во-вторых, почему сразу «что-то могло быть»? Кроме любовников бывают и просто знакомые мужского пола.
Инна вспыхнула и замолчала.
Вот ты и попалась, подумал Денис. Без всякой досады подумал, скорее даже с удовлетворением. И сам этому удивился.
* * *
Андрей автоматом, на деревянных ногах добрался до своего «форда», положил пакет с продуктами на переднее сиденье и сел за руль. Ключ никак не желал вставляться в замок зажигания.
Руки дрожат, что ли, с досадой подумал он. И дернуло же его в «Ленту» заехать. Мать просила купить чего-нибудь вкусненького к ужину. Как будто других магазинов по пути не было. Уж не говоря о том, что ехать по Выборгскому шоссе через Осиновую рощу намного дольше, да еще мимо поста ДПС.
Она изменилась. Сильно изменилась. Семь лет прошло. Он даже засомневался, она ли. Только… Только так жестко, с металлом в голосе и ледяным блеском в глазах не отвечают случайно обознавшемуся человеку. Сколько раз его самого принимали за кого-то другого. Это еще не повод смотреть, как на врага. Нет, она его узнала. Именно поэтому и отвернулась так резко.
Нельзя сказать, что Андрей так уж часто об Инне вспоминал. Сначала это вообще было слишком больно. Особенно потому, что прекрасно понимал: сам виноват. А если и приходило в голову, что все еще можно исправить, малодушно отвечал себе: нет, она его не простит, нечего и пытаться. А потом и вовсе понял, что обратной дороги нет. Слишком поздно. Говорил себе: ну и что, таких Инн у меня будет еще грузовик с прицепом. А оказалось, что ни одна женщина и сравниться с ней не может. Даже Тамара. Удивлялся: а ведь выходит, парень, что ты ее действительно любил. Одну-единственную — по-настоящему. И тут же вздыхал: ничего себе «по-настоящему», если бросил беременную. Ну да, возражал внутренний голос, это не ты ее бросил, а она тебя. А что ей еще оставалось делать, если ты ни мычал, ни телился.
Вот такие беседы он вел сам с собой, и со всех сторон выходило: сам дурак!
В конце концов мы с ней обязательно встретимся, думал Андрей. Так всегда бывает. Проходит время, люди опять встречаются. Только вот чаще всего бывает, что лучше бы им и не встречаться снова.
Навязчивыми такие мысли у него не были, приходили время от времени и опять уходили. И каждый раз Андрей представлял себе эту встречу по-разному — от самых радужных красок до самых черных.
Идет он, к примеру, по улице, а Инна навстречу. Все такая же красивая, милая. А за руку ребенка ведет. Мальчика. Или девочку — неважно. Увидела его, обрадовалась. И ребенку говорит: а это твой папа. Берутся они все трое за ручки и идут… в светлое будущее. Короче, литр соплей. Новый русский сериал.
Или все так же, с ребенком, только Инна совсем ему не рада. И говорит: деточка, это твой папа, только он такая сволочь, что лучше бы его и вовсе не было. И идут они, только уже не за ручки, а вовсе даже в разные стороны. Тоже новый русский сериал, а слез и соплей литра на два.
Только вот того, что в действительности произошло, Андрей почему-то не предусмотрел. Что она сделает вид, будто вообще с ним незнакома.
Подходя к квартире, он проделал давно освоенную процедуру, призванную создать вполне довольный жизнью вид, по крайней мере, на первые секунды. Процедура эта была внешне довольно страшненькая и не слишком приятная, но эффективная.
Крепко сжав кулаки, Андрей крепко зажмурился и сартикулировал на крайнем напряжении безмолвный звук «и». Внутри головы все занемело, в ушах противно зазвенело. Когда через несколько мгновений он «отпустил себя на свободу», лицо приняло вполне довольный вид. Если перестараться, то могли получиться даже счастливые слезы, но на этот раз до них дело не дошло.
