— Кошаки? — не удержался Андрей.
Бабка только зыркнула на него сердито и продолжила повествование:
— Вечер уже, поздно было. Даже не поздоровались! Раньше-то Инка завсегда здоровалась, а тут сделала вид, что меня не знает.
— Как он выглядел? — заинтересовался Андрей.
— Как выглядел? Ну, молодой, лет тридцать. Или нет? Может, и больше. Но вряд ли больше сорока. Тощий такой. Но мордатый. Одет хорошо. Пальто такое дорогое, черное, длинное. Знаешь, на кого похож? На судью, который по телевизору всякие дела разбирает, где еще баба толстая в очках всякие глупости говорит.
— Один раз только его видели?
— Один, один. Потом-то опять этот, жених ее, приходил все. А потом и вовсе здесь поселился.
— А когда это было, точнее не припомните?
— Ты что, милый, совсем того? — возмутилась бабка. — Прошло-то сколько времени. Одно могу сказать, это до пятнадцатого числа было. Потому что пятнадцатого у меня пенсия и я кошакам «Китикет» покупаю, а его дней на десять хватает. А тогда я кашу несла. Или суп, не помню. Но не «Китикет», точно. Потому что миска была, а не пакет, я еще боялась, что разолью. Так что ты, парень, молодец, что от Инки ноги сделал. Вот была б тебе женушка, ходил бы, рогами в дверях застревал. Она мне никогда не нравилась. В тихом омуте, сам знаешь…
Андрей уже хотел выйти, но услышал, как подъехал лифт, и остановился в прихожей. Лязгнул замок, дверь соседней квартиры хлопнула.
* * *
— А что ты сегодня так рано?
Инна выглядела, мягко говоря, плоховато, поэтому Денис отвел взгляд в сторону. И ответ прозвучал как-то неубедительно:
— К отцу ездил.
— И как он?
— Неважно. Давление высокое. Лежит. «Скорую» вызывали вчера вечером, предлагали в больницу — отказался. А ты как?
Он сел на диван и принялся лениво теребить узел галстука. Шевелиться лишний раз не хотелось.
— Да так. Тоже не очень. Голова кружится, тошнит.
— Может, к врачу надо?
— Недавно была. Все нормально. Просто токсикоз. Ужинать будешь?
— Дома поел.
— Да, здесь для тебя не дом, — вздохнула Инна, но осеклась и замолчала.
Денис подумал, что, раз скандал замер в зародыше, значит, последует просьба. И не ошибся.
— День… — нерешительно начала Инна, присаживаясь рядом на диван.
— Что?
— Детектив звонил…
— Сказал, что ни фига не нашел, пришлите денег на обратную дорогу.
— Да нет, как раз нашел.
— Ну и что? Выставил счет?
— У тебя плохое настроение?
— Да, — обрадовался Денис. — У меня плохое настроение. Поэтому сделай одолжение, избавь меня от россказней о твоей ненаглядной сестрице.
— День, надо бы за ней съездить…
— Ну, мать, ты даешь! Щас, только шнурки поглажу и поеду. Пусть твой детектив ее и привезет, если тебе так надо.
— Я его просила. Он отказался. Сказал, что у нее документов никаких нет, и вообще…
— И вообще — на кой ляд она тут сдалась?
— Денис, ну ее там найдут и убьют. — Инна явно приготовилась плакать.
— Ну и пусть. Я лично никуда не поеду. У меня на работе такие проблемы, что на полчаса не уйдешь.
— То-то ты сегодня в пять часов уже дома.
Денис демонстративно встал и отправился в спальню переодеваться. Натянул штаны от спортивного костюма, майку, сполоснул руки и решил по дороге к любимому дивану наведаться на кухню — перехватить что-нибудь на один зуб. Но тут его внимание привлек писк телефона: Инна набирала номер.
— Заказ авиабилетов? — спросила она. — Мне нужен один билет на завтра, до Адлера.
— Совсем сдурела? — Денис выхватил у нее трубку и положил на рычаг. — Что ты за цирк здесь устраиваешь?
— А что еще остается? — всхлипнула Инна. — Ты же не поедешь.
— Не поеду.
— Ну вот. А я ее там не брошу.
Денис уставился на нее тяжелым взглядом. Инна глаза отвела, принялась внимательно изучать царапину на ламинате.
— Все равно поеду, — тихо, но твердо сказала она.
— Я тебя дома запру и охрану из банка приставлю! — заорал Денис, окончательно выходя из себя. — Точно спятила! Ты же ребенка ждешь, дура плюшевая!
Инна положила руку на живот, постояла, постояла, а потом начала медленно сползать по стеночке. Денис едва успел ее подхватить.
— Так бы и врезал тебе как следует, — заметил он, укладывая Инну на диван. — Ладно сама дура, так хоть о ребенке подумай.
Инна лежала, глядя в потолок, слезы капали куда-то за уши.
— Ты прекратишь или нет? — устало поинтересовался Денис, понимая, что все равно сдастся, и прикидывая, сможет ли оставить банк на три-четыре дня.
* * *
— Тощий, но мордатый? — фыркнув, переспросил Кречетов. — Ну прямо чупа-чупс. Хорошие приметы. На телевизионного судью, говоришь, похож? Уже кое-что. Помнишь, как он выглядит?
— Ну… в общем, — кивнул Андрей. — И что, будем просматривать базы данных?
— Ага. А в поле поиска введем: «похож на такого-то гражданина». Подумать надо, где Полесова его могла подцепить. — Кречетов оттянул ворот свитера, задумчиво почесал кадык, натянул ворот на нос. — Все говорят, что она никуда не ходила, ни с кем не встречалась. Длинное дорогое пальто, если бабке это не примерещилось, плохо вяжется с поездками в метро. Думай, дорогой журналист, где она могла его подцепить.
— Да где угодно, — хмыкнул Андрей, — потягивая полупрозрачный, отдающий кислятиной кофе, которым его угостил Кречетов. — В той же налоговой, например. Туда частенько забредают типы в дорогих длинных пальто. Это мог быть какой-нибудь ее однокурсник, в финэке как раз учат на Ротшильдов. Это мог быть ее одноклассник. Взял да и приехал. Хучь с Будапешту, хучь с Москвы. Только не проси меня с фотографией судьи ехать в налоговую или к Маше Кирсановой. Не поеду.
Кречетов сурово вздохнул — видимо, это он как раз и собирался сделать.
— Ладно, сам съезжу, — буркнул он.
Телефон на столе изрыгнул хриплый, словно простуженный, звон. Кречетов снял трубку, послушал, сдвинув брови, и кивнул, словно говоривший мог его видеть.
— Посиди минутку, — сказал он Андрею и вышел из кабинета.
Андрей подошел к окну. По непобедимой солнцем луже важно разгуливал голубь, время от времени останавливаясь, чтобы попить воды. Наверно, ему кажется, что он отважный мореплаватель, подумал Андрей, вон как красуется. Голубь, несмотря на отсутствие поблизости голубиц, надувал шею, задирал башку и, наверно, издавал томные звуки — сквозь стекло слышно не было. Пробежала мимо собака, тявкнула лениво — голубь разом словно сдулся, стал вдвое меньше и суетливо отскочил в сторону.
