Денис пошевелился, открыл глаза и уставился на меня, недоуменно моргая. Похоже, он никак не мог сообразить, кто я такая и как он здесь оказался. Потом наконец вспомнил вчерашнее, взгляд его прояснился. Он сел на кровати, дотронулся до распухшей мочки уха, поморщился.
— Доброе утро, — смущенно пискнула я.
— Да-а… — протянул Денис. — О-фи-геть! Похоже, мне это не приснилось.
— Не приснилось, — кивнула я. — Сколько времени?
Денис посмотрел на часы. Оказалось, без десяти десять. Служба должна была вот-вот закончиться. Словно в ответ, раздался звон колокола. Молебен мы проспали, но за деньгами надо было сходить. Копейки, конечно, но лишними не будут. Для меня, во всяком случае.
— Ты куда? — удивился Денис.
— Схожу в храм ненадолго. Надо предупредить, что уезжаю, деньги получить. Да и булочку какую-нибудь принесу с кануна, а то у меня только чай и сушки, нечем даже позавтракать.
— Какие еще булочки?! — возмутился Денис. — Ты за кого меня держишь? Пойдем сейчас в гостиницу, там и поедим. Не хочешь в ресторан, закажем завтрак в номер.
— Но предупредить-то все равно надо!
— Ладно, иди. Только побыстрее.
Я попрощалась со всеми, получила у бухгалтера деньги. Настоятель благословил меня на дорогу. По счастью, мне не пришлось целовать ему руку. Хотя… После того как я поцеловала икону Богоматери, что-то во мне изменилось. Гордость и брезгливость словно улеглись, тихо ворча. Наверно, и руку священнику я смогла бы теперь поцеловать.
Бабушки хотели дать мне пакет с продуктами, но я отказалась. Денис все равно стал бы надо мной смеяться, а выбрасывать продукты, которые люди принесли в церковь, чтобы помянуть умерших, — нет, на это у меня рука не поднялась бы.
Уже подходя к воротам, я почувствовала какую-то тяжесть в груди. Постояла, глядя на белые стены и темно-коричневые, как шляпка боровика, купола. И с удивлением поняла, что мне будет не хватать этого пахнущего воском и ладаном полумрака, ликующего возгласа дьякона «Восстаните!», шороха отодвигаемой завесы у Царских врат, «Свете Тихий»… Всего этого, что так недавно вошло в мою жизнь и сначала не вызывало почти ничего, кроме глухого раздражения.
Я подняла руку и неловко перекрестилась. Впервые потому, что захотела, а не потому, что на меня смотрели и я вроде бы должна была это сделать.
* * *
Вчера он уснул как убитый, едва донеся голову до подушки, и даже не успел подумать, где будет спать Марина. Похоже, она не ложилась. Другой кровати в этой кошмарной хибаре просто не было. Или устроилась в этом омерзительном кресле?
Денис вообще-то не был слишком брезгливым, но здесь ему было просто тошно. Запах пыли и сырости, черная плесень на облупившемся потолке, отставшие от стен обои. Ничего удивительного, море в двух шагах, слышно, как ворчат разгулявшиеся за ночь волны. Вчерашняя унылая серость сменилась ярким солнцем и яростным ветром, под напором которого убогая изба вздрагивала и скрипела.
Скорей бы уж Марина вернулась. Свалить отсюда поскорее.
Ухо и щеку саднило. Марина вчера промыла их, но даже продезинфицировать было нечем. У хозяйки нашлись остатки какого-то вонючего одеколона, но Денис заявил, что скорее согласится умереть от заражения крови, чем от отравления химикатами. Одежда была просто в безобразном состоянии. Ветровка порвана, джинсы на колене тоже. А уж запачканное все было настолько, словно он принимал одетым грязевую ванну. Впрочем, валяться в луже, а потом пробираться по канализационным коллекторам — чему тут удивляться!
Марина, наверно, удивилась бы, узнав, что Денис тоже думал о благодарности и о том, что он теперь ее должник по гроб жизни — вопреки обычаям того странного дикого племени. Конечно, она была права, его благодарность не простиралась настолько, чтобы влюбиться в нее, но он решил, что теперь сделает для нее все, что только сможет.
В эти возвышенные размышления, однако, ворвалась сермяжная проза жизни. Вчера он воспользовался для естественной надобности кустами, но повторить это при свете дня показалось ему просто неприличным. Тем более при наличии рядом «удобств». Страшных, конечно, как на провинциальной бензозаправке, с дырой в трухлявом полу, но что делать.
Закончив свои дела и вздрагивая, как чистоплотный кот, залезший в грязь, Денис уже хотел открыть дверь туалета, но услышал совсем рядом голоса.
Те самые. Вчерашние.
Во рту моментально пересохло, а сердце упало в желудок и забилось там так, что начало тошнить.
Они его нашли. И неважно теперь, как именно. Почему-то пришло в голову, что сейчас они ворвутся в туалет и… утопят его в этой вонючей яме. Пожалуй, только теперь он понял, что значит «непостыдная смерть», которой так просят у Бога христиане.
— В гостинице его нет, — сказал голос без акцента, тот самый, который посоветовал ему молиться.
— И где же он? — поинтересовался тот, кто был за главного, как там его, Армен, что ли.
— Не знаю. С вечера не возвращался. Ключ на месте.
— Ничего, найдем. Вещи его там, не съехал. Позвони ребятам, пусть сидят и ждут. Упустят — закопаю в пуп земли.
Денис непроизвольно сглотнул. Что же получается, они сюда не за ним пришли? А зачем тогда?
— Козы этой драной тоже нет, — пожаловался третий голос, незнакомый.
— В церкви, наверно. — Армен звучно харкнул и сплюнул. — Подождем… твою мать. Вернется, никуда не денется.
Выходит, им нужна Марина. Вчера в темноте они ее все-таки разглядели. Как-то узнали, где живет. Разыскать человека с такой специфической внешностью не проблема. Тут ее, наверно, все знают. Надо было им раньше уйти. Разоспались. Хотя ведь и в гостинице его ждут. Марина вчера говорила, что за ним еще у собора следили. Но зачем, зачем? Чтобы ограбить?! И теперь разыскивают, в гостинице сидят, поджидают. Или чтобы отомстить за друга? Нет, тут что-то явно не так.
Стоп! А что, если все дело в Марине? Если это как-то связано с той, питерской попыткой ее убить? Что, если противный детектив Макаров не только ему сообщил, где она?
Тогда зачем хотели убрать его? Чертовщина какая-то получается. Чтобы не путался под ногами? Да ну, ерунда!
Он осторожно приоткрыл дверь и посмотрел в щель. По дорожке к дому шли трое. Высокий плотный блондин в спортивных штанах и клетчатой рубашке, молодой прыщавый парень, почти подросток, и коренастый коротко стриженный армянин. Блондин и армянин, постояв минуту на крыльце, вошли внутрь, прыщавый остался во дворе. Поозирался вокруг и спрятался за бочку с дождевой водой.
Денис, лихорадочно пытавшийся сообразить, как быть дальше, вдруг вспомнил, что его ветровка осталась лежать на кровати. И они в два счета сообразят, что он вместе с Мариной. Хорошо хоть паспорт и кредитка здесь, в кармане рубашки.
Пожалуй, остается только одно. Выбраться как-нибудь отсюда и перехватить Марину по дороге. Реально? По дорожке у забора он пройти не сможет — увидят из дома, а еще раньше прыщавый. Конечно, он может осторожно выйти, перелезть через забор на соседний двор, а оттуда, если не загрызет собака и не поймают хозяева, выбраться на улицу, ведущую к собору. Вот только с Мариной он может разминуться. Прошло уже минут сорок, ей давно пора вернуться.
