— Что? — Нэнси была поражена.
— Мне ужасно жаль… — Он выглядел потрясенным от горя, но решительным. — Это невозможно. Об этом не может быть и речи!
— Ты хочешь сказать, что не будешь заниматься со мной любовью? — Еще никто никогда не отказывался от секса с Нэнси. — Не говори ерунду. — Она села, ее голос сделался пронзительным. — Этого не может быть!
В смущении он сгреб свои волосы в подобие пика.
— Нэнси, ради Бога, прошу тебя, не отягощай мне жизнь.
— В чем проблема?
— Прекрати, ты знаешь. Я не хочу сказать, что если бы я встретил тебя раньше… Боже, я несу какую-то чепуху. — С каждым словом он обретал достоинство. Он распрямился и расправил плечи. — Нэнси, я женюсь на Полли.
Нэнси удивленно взирала на него.
— Но ты же любишь ее гораздо меньше, чем меня!
— Я люблю ее.
— Ты лжешь.
— Нет, не лгу! — горячо произнес Берри. — Я слишком сильно люблю Полли, чтобы изменить ей. Я не могу даже и подумать об этом. Я никогда бы не простил себе этого.
Он действительно так считал. Мир вокруг Нэнси мрачнел, по мере того как он говорил. Руфа была права. Он был редким человеком, ценившим, кроме секса, кое-что другое. Он отказывался нарушать данное Полли обещание. Его невозможно было обольстить или убедить жениться на Нэнси, и потому Руфа теперь уже точно погубит свою жизнь, выйдя замуж за Эдварда. Она выдохнула воздух с громким всхлипыванием. На этот раз она плакала не от злости, а от отчаяния. Закрыв лицо руками, она рыдала до боли в сердце.
— Нэнси… о Боже… — Берри был потрясен.
Она почувствовала неуверенное прикосновение его руки.
— Дело не в тебе, — рыдала она. — Все, что ни происходит с нами, все плохо… Даже если бы он не сделал этого, было бы то же самое.
— Если бы не сделал?.. Ты имеешь в виду своего отца?
Подушки рядом с ней продавились под его весом. Он обнял ее за талию, теперь она плакала, положив голову на его плечо. Он не двигался и ничего не говорил, а лишь нежно поглаживал ей спину, что было очень приятно. Наконец она в изнеможении отпрянула от него.
— Прости меня. Я глупая лошадь. Не беспокойся, я ухожу.
Она рискнула взглянуть на него и почти расслабилась, увидев, с какой добротой он смотрит на нее.
— Подожди уходить, — сказал он. — Я поставлю чай или что-нибудь еще.
Нэнси попыталась смеяться.
— Так есть же кофе.
— Он остыл. Я сделаю другой. — Он снял с нее руку и встал.
— Как ты пьешь кофе?
— Черный, три куска сахара, достаточно крепкий — чтобы взорвать сейф.
— Прекрасно. — Он полез в карман и достал платок. — Возьми. Он чистый.
Берри пошел на кухню. Нэнси примостилась на диване, вытирая слезы и чувствуя себя круглой идиоткой. Когда он вернулся, она немного овладела собой.
— Берри, ты славный парень. Мне так неприятно, что я испортила тебе субботнее утро.
— Ты и не испортила. Честно.
— Просто сегодня у меня один из дней, когда все валится из рук. Обычно я обладаю невероятной способностью не обращать на это внимание. — Она медленными глотками потягивала кофе. — Тебе Ру говорила?
— Ты имеешь в виду помолвку? Да, говорила. Мы были шокированы, потому что полагали, что они с Адрианом…
— Это намного хуже, — сказала Нэнси. — Прямо катастрофа…
Берри передал ей тарелку с круассанами.
— Попробуй… Почему катастрофа?
— Надо же! Выбрать изо всех Эдварда Рекалвера. Тебе не кажется, что это отвратительно? — Нэнси со злостью откусила круассан.
— Нет, — сказал Берри. — Мне нравится Эдвард. Даже больше Адриана. И не потому, что Адриан мой босс. Достаточно было увидеть лицо Руфы, когда она вернулась. Полли сказала: все ясно без слов. Эдвард был сердит на Руфу за то, что та водила всех за нос. Но даже Адриану было ясно, что теперь она счастлива.
— На самом деле она отнюдь не счастлива, — возразила Нэнси, набив рот круассаном. — Ей только так кажется.
Берри улыбнулся.
— А разве этого недостаточно?
— Ты ее не понимаешь. Никто не понимает, потому что она умело притворяется. После смерти Настоящего Мужчины она совсем рехнулась.
— Она никогда не говорила об этом. Видимо, она перенесла это тяжелее, чем другие?
— Да. — Сказав это, Нэнси поняла, что это правда. — Она обнаружила его тело, и это, видимо, не прошло бесследно. К тому же она была с ним дома одна. Я поменялась сменой в баре, чтобы вечером встретиться со своим другом. Если бы не это, то я тоже была бы там.
— Ну и что бы вы смогли сделать? — осторожно спросил Берри.
Нэнси пожала плечами.
— Не знаю. Просто была бы вместе с ней. Она не знала, что делать.
— Я не удивляюсь этому. Ну и что же она предприняла в конце концов?
— Она решала, куда звонить — в полицию или в «скорую помощь», и в конце концов позвонила Эдварду. Слава Богу, он был дома, когда все другие… в общем, он сделал все остальное. — Нэнси помрачнела, сдерживая слезы. — Он умеет все хорошо организовать. Думаю, это у него еще с армии. Разумеется, он действовал в приказном порядке. Он велел Ру выйти из дома и побыть на улице до его прибытия. Ни до чего не дотрагиваться и никому не звонить. Он сделал все сам.
— Очень любезно с его стороны.
— Да, он был очень добр. Он заботился о нас как мог, а мы были не в себе. Знаешь, смерть превращает людей в идиотов: можно не плакать и считать, что все хорошо. А на самом деле это не так. С нами было такое… Особенно с Руфой.
— Ты любишь Руфу, да? — спросил Берри.
— Ру — моя правая рука. Я не могу смириться с тем, что он забирает ее. — Нэнси делала над собой усилие, чтобы не расплакаться. — Не могу поверить, что выболтала все это тебе. Я вообще никому не говорила об этом. Если хочешь знать правду, я пришла сюда с безумной идеей заставить тебя жениться на мне, чтобы Руфе не нужно было выходить за Эдварда.
На лице Берри на мгновение отразилась тревога, но затем он улыбнулся.
— И ты собиралась завалить меня счетами на ремонт вашего дома?
— Думаю, да, дорогой. И долгами. Ты счастливо избежал этой участи.
— Но и ты тоже, — сказал он, нежно улыбаясь. — Я не смог бы удовлетворить твои запросы.
— Что?! — Нэнси была поражена. — Не говори глупостей. Я видела фотографию вашего дома!
— Думаю, что тебе хорошо известно, во что обходится содержание огромных домов. Большая часть денег моего отца уходит на поместье. Но это не моя проблема, пока я не унаследовал его. Слава Богу, мой отец исключительно крепок и бодр. Мы думаем, он протянет еще лет тридцать. Он передаст мне дом, когда я женюсь. В общем, я должен работать, как все остальные. И я не являюсь банкиром, который зарабатывает достаточно много, чтобы спасти Мелизмейт.
