— Я еще не спала с ним, — сказала Руфа. — Но я заверяю тебя, секс с Эдвардом — очень приятная вещь.
— Что… ты хочешь сказать, что ты этим занималась?
Руфа склонилась над столом, пряча лицо.
— Да. А что в этом такого?
— О Боже! — оторопела Роза. — Ты занималась этим с Эдвардом! — Ее охватил приступ нервного смеха. — Ты видела его промежность! Я не смогу теперь смотреть ему в глаза!
— Прекрати, — Руфа смеялась.
Роза подыгрывала аудитории, как она делала это после смерти Настоящего Мужчины.
— Скажи правду, дорогая, помни, что ты должна говорить своей мамочке всё: у него на лобке волосы седые?
— Не скажу. Спроси об этом его сама.
— У Роджера — седые. Я раньше выдергивала их пинцетом, но сейчас их слишком много. Его мошонка сделалась похожей на ощипанную утку. — Роза издала глубокий вздох, полный облегчения. — Присядь, хватит заниматься делами.
— А кому же ими заниматься? Ну хорошо. — Руфа села за стол и взяла в руки чашку чая. Роза забыла вынуть пакетик с заваркой, и чай сделался кирпичного цвета, но это был домашний чай. Другого такого нет во всем мире. Она не жалела, что соврала насчет того, что спала с Эдвардом. Ложь успокоила ее мать.
— Я рада, что твоя Брачная игра закончилась так хорошо, — сказала Роза. — Эдвард был просто вне себя от злости в тот день, когда узнал об этом. Боже, можно подумать, что я продала тебя в рабство! Это похоже на сцену из «Дэвида Копперфилда», где м-р Пегготи узнает о маленькой Эмили.
— Тебе придется утешиться своими литературными экскурсами. Наш сценарий написан не Чеховым, не Достоевским, не Диккенсом и не Стивеном Кингом. Он скорее напоминает последнюю главу романа Джейн Остин. Счастливый конец из множества возможных вариантов.
— Надеюсь, это так, — сказала Роза. — Ведь если ты действительно счастлива, я начну прокручивать оптимистический вариант. Полное блаженство. Никаких волнений относительно долгов. Заделанная крыша над головкой Линнет. Неограниченное потребление джина.
«Наконец-то, наконец, — подумала Руфа, — вот вознаграждение, к которому она так долго шла: увидеть, как с лица матери сходит напряжение и печаль».
— Хорошо бы и Нэнси так считала… — сказала она.
— Отвратная девчонка. — Роза с шумом отхлебнула чай. — Я разговаривала с ней сегодня утром по телефону, визжит, как торговка рыбой.
— Она вроде тебя, — сказала Руфа. — Отказывается верить, что я могу быть счастливой. То, что говорю я, в расчет не принимается. Одному Богу известно, как я должна доказать это. Может, поговоришь с ней?
— Могу попробовать. Но она и слушать не будет. Сама опомнится, когда придет время, пока она вся кипит. Иногда она так похожа на Настоящего Мужчину…
Дверь на лестницу открылась. В кухню впорхнула маленькая, воздушная фигурка Линнет, но на этот раз слишком громоздкая, так как из-под ее штопаной вязаной кофты высовывались Братья Рессани.
— Ба, ты такая пьяная, что не сможешь меня искупать?
— Я? Пьяная? — Роза встала и залпом выпила свой чай. Руфа еще раньше замечала, что, какой бы пьяной она ни была, с Линнет она всегда выглядела проворной и собранной. — Ничуть. Но, может, ты хочешь, чтобы тебя искупала Ру?
— Нет, — величественно произнесла Линнет. — Она расскажет мне потом историю. Новую.
— Правда? — засмеялась Руфа. — О'кей.
— О Братьях Рессани. Жаль, что нет Нэнси, некому придумывать голоса. — Она задумчиво взглянула на лица Розы и Руфы. — А она скоро приедет? — Подобно своему покойному деду, Линнет любила собирать вокруг себя всех.
— Совсем скоро, — твердо сказала Роза, улыбаясь Руфе. — Как только выплеснет из себя всю горячность.
Линнет была заинтригована.
— Я не знала, что у нее есть горячность. А где, в ее грудях?
Роза и Руфа, размягченные шампанским, покатились со смеху.
— Должна заметить, — Линнет разозлилась и попыталась сложить руки на своей набитой игрушками кофте, — я задаю совершенно разумный вопрос. Некрасиво смеяться над детьми, если они не знают чего-то.
— Извини, дорогуша, — сказала Руфа.
— И тем не менее вы продолжаете делать это.
В этот сложный момент хлопнула входная дверь. Откуда-то из пустоты через резонирующий холл раздался пронзительный визг:
— Троцкий! Седлай коня, мы едем кататься!
А гортанный, акцентированный голос ответил:
— Да, мистер Рессани…
— Нэнси! — закричала Линнет, и ее только что недовольное личико вновь засияло.
Дверь между холлом и кухней отворилась, и на пороге появилась Нэнси.
Она опустилась на колени, чтобы обнять Линнет и покрыть ее лицо звонкими поцелуями.
— О, мой вкусный персик! Моя сладкая принцесса! Я так скучала по тебе, и у меня накопилось так много озорных историй о Рессани! — Она целовала медвежат через кофту Линнет. — Что они здесь делают?
— Они еще не родились, — сказала Линнет. — Они появятся как другие маленькие детки, и я буду вставать по ночам и кормить их. Но… — быстро добавила она, — они уже могут говорить. И сидеть в своих креслах-качалках.
Роза прошла через комнату и поцеловала Нэнси.
— Дорогая, как я рада тебя видеть.
Через плечо матери Нэнси умоляюще взглянула на Руфу и проговорила:
— Прости.
Руфа радостно улыбнулась ей.
— Я так рада, что ты изменила свое мнение, Нэнси.
— О, я больше не могла оставаться у Уэнди. Ее дом похож на морг, заваленный огромным количеством цветов от этого коварного Тигра Дурварда.
— Ты как раз вовремя для моей истории, — сказала Линнет.
Нэнси вновь занялась ребенком.
— Хорошо. Позволь мне выпить чашечку чая, а потом я расскажу тебе о школьной экскурсии Рессани в Лондон.
— О да! Но они не посещают школу. Это поездка для детей ясельного возраста.
— Жаль, что меня арестовали, — сказала Нэнси низким, раскатистым голосом. — В следующий раз я не возьму с собой бомбу.
Линнет захихикала, обнажив ряд маленьких идеальных зубов.
— А он пойдет в тюрьму?
— Где мама? — спросила Роза.
— Наверху.
— Попроси, дорогая, чтобы она приготовила тебе ванну. Я хочу поговорить с Нэнси.
Линнет обдумала ситуацию, затем кивнула:
— Хорошо. Только если Нэнси после сразу же придет наверх. И принесет Троцкого. И если Ру споет мне песню и выключит свет.
— Да, да, ты хорошо умеешь торговаться, — сказала Роза. — Вот если бы только твои родители были, как ты.
