Через неделю после бунта, когда жизнь на зоне вернулась в привычный для заключённых порядок, Степан после обеда в зоновской столовой, вне строя, один возвращался на своё рабочее место, в котельную, в которой трудился кочегаром. Его окликнул мужчина в форме работника прокуратуры, стоящий недалеко от входа в столовую.
– Осужденный Колычев, подойдите ко мне. – Степан быстрым шагом подошёл и привычным движением, снял головной убор.
– Здравствуйте, гражданин начальник, – опустив глаза вниз, произнёс он.
– Шапку оденьте, мороз на дворе. Колычев, Вы меня не узнали?
– Узнал, гражданин начальник. Вы, следователь Бочкин.
– Степан, ты через четыре года выходишь. Я помню. Будут трудности, а они обязательно будут, ты обращайся. Где меня искать знаешь.
– Спасибо, гражданин начальник. Я могу идти? А то за опоздание с обеда, меня могут наказать?
– Иди, Степан. Поверь, искренне рад был узнать, что ты жив и здоров.
– Спасибо за добрые слова, гражданин начальник. – У Степана, от нахлынувших воспоминаний, комок подступил к горлу, а на глазах выступили слёзы. Он резко отвернулся от Бочкина, надел шапку и быстро зашагал в сторону зоновской котельной.
В конце рабочего дня, в пятнадцать тридцать, когда Курагин собрался идти к Зубову на совещание, к нему приехал Бочкин.
– Зачем я тебе понадобился, Фёдор Осипович?
– Помнишь, я тебе докладывал про обнаруженные улики в мусорном баке?
– Да.
– На найденной в пакете, пустой бутылке, из-под водки, обнаружены отпечатки пальцев Колычева. Колычев, он же Филин, подходит под описание того мужчины, которого встретил Ильин в автосервисе.
– Это тот, который дал ему в руки нож?
– Да. У меня есть информация о том, где он в данный момент может скрываться. Он нужен мне.
– Людей за ним отправлю, не вопрос. Зачем он тебе? Думаешь, что он сам сознается в убийствах? Вещественные доказательства из мусорного бака и яйца выеденного не стоят, так же, как и его жизнь теперь.
– Не скажи. Теперь-то, как раз, его жизнь и подскочила круто в цене.
– Хорошо. Но хочу предупредить тебя о том, что мои парни показания из него выколачивать не будут, они такими вещами не занимаются.
– Я тоже не сторонник, таких методов.
– Всё, Фёдор Осипович, мне пора. Шеф не любит, когда опаздывают на совещания. – Бочкин быстро написал на листочке адрес местонахождения Колычева и отдал Курагину.
Адвокат записал признательные показания Ильина на диктофон. После допроса, он с этой записью отправился к Курагину.
– Запись нормально получилась? – Спросил Курагин. – Включай, послушаем. Голос Ильина на записи был немного искажён, но узнаваем. И вот, что услышал Курагин на этой записи. Ильин говорил неторопливо и монотонно:
«Когда я вошёл в кабинет хозяина автосервиса на втором этаже, то увидел двух мужчин, выясняющих между собою отношения на повышенных тонах. Затем, один из них, нанёс удар ножом другому. Получивший удар, сначала согнулся, потом упал на пол. Наносивший удар, повернулся в мою сторону и кинулся на меня. От его удара ножом мне удалось увернуться. Между нами завязалась драка. Сначала я выбил у него нож, затем завладел этим ножом и, спасая свою жизнь от смертельной опасности, нанёс удар нападавшему в область сонной артерии. Всё, больше мне сказать нечего.
– Как тебе удалось, так легко с ним справиться, ведь в руках у него был нож?
– Я владею несколькими приёмами.
– Следы крови на твоей одежде остались?
– Да, конечно. Я снял куртку и положил её в пакет, который взял на столе. Кровь на руках смыл в раковине, в этой же комнате. Когда приехал домой, то переоделся. Испачканную в кровь одежду, сложил в пакет и выбросил в мусорный бак рядом с домом, в котором живу. Мне повезло, потому что в это время в квартире, никого не было. Жена с дочкой ходили в магазин.
– Какая сумма денег находилась в сейфе Жукова?
– Я в него не заглядывал. Мне было не до этого. Хотя, обратил внимание на то, что дверца сейфа была открыта.
– На следственном эксперименте сможешь повторить свои действия?
– Да, конечно.
– Только не думай, что можешь легко присвоить деньги из сейфа. У этих денег есть хозяин, с которым тебе лучше, не иметь никаких дел.
– Я же сказал – деньги из сейфа не брал.
– Можешь считать, что я тебе верю. А теперь напиши на бумаге то, что ты сейчас рассказал».
Глава 14
Курагин прослушал запись, затем спросил у адвоката.
– Фёдор Осипович, на твой взгляд, каковы шансы Ильина остаться на свободе, после судебного разбирательства?
– С учётом того, что до суда над ним не будет найден настоящий убийца, сказать твёрдо, что нет вообще ни одного шанса, я не могу. В данном деле многое зависит от того, под каким соусом в суде, преподнести его меру необходимой самообороны. На судебную практику в таких делах полагаться не стоит. К сожалению, она не на нашей стороне. Если суд сочтёт, что жизни Ильина существовала реальная угроза, то можно на что-то рассчитывать. Но даже в этом случае защите, трудно будет полностью доказать невиновность Ильина.
– Я так понял, ты не гарантируешь, что Ильин после суда может остаться на свободе?
– Конечно, нет.
– Плохо.
– А что прикажешь делать? Закон суров, но он закон.
– Значит, будем действовать по запасному варианту.
– Будем, – вздохнул Бочкин. – А что, прикажешь делать?
Через три дня, после аварии с тугой эластичной повязкой на правой лодыжке и лицом, исцарапанным осколками разбившегося лобового стекла, Анохина выписали из больницы и он, сразу же отправился к шефу на «разборку полётов».
– Что, шумахер, долетался? – Делая ударение на гласной букве «е» в слове «шумахер», сочувственно поинтересовался у него Курагин.
– Кто ж мог предвидеть, что на ровном месте два обкуренных «папенькиных сыночка» лоб в лоб столкнуться?
– Ты. Ты должен был это предвидеть. – Анохин виновато молчал.
– Можешь считать, что тебе сегодня повезло. Но на будущее хорошенько усвой: я такой, простенький, прокол на чистом, ровном поле, больше прощать не намерен. Сейчас отправляйся на базу. Я через час подъеду. – Анохин чётко, по – военному, повернулся кругом. Его лицо исказила гримаса от боли в лодыжке, но он, не задерживаясь, вышел из кабинета. – Похоже, что пронесло и на этот раз, но, кажется, надо прекращать «полёты» на дорогах, – подумал он.
В воскресенье, двенадцатого августа, во второй половине дня на террасе загородного кафе «ОХОТНИЧИЙ ДОМИК», обедали два криминальных авторитета и, неторопливо, беседовали. От солнечных лучей их столик защищала боковая стена кафе. Августовский день близился к завершению. Ощущение приятной прохлады создавал порывистый слабый ветер, надвигающегося с юго-востока циклона, нагоняющий на город дождевые облака, которые должны были избавить горожан, от утомившего их, изнурительного зноя. Один из них, Богомолов, солидного возраста седовласый мужчина, имел кличку Монах, которую получил в молодости, на зоне. Он, кроме всего прочего, держал в своих руках контроль по сбыту наркотиков в регионе. Другой, Мосин, коротко стриженный, располневший, не старый ещё мужчина, был известен в криминальной среде под кличкой Удав и контролировал городской рынок по этой теме. Их покой охраняли молодые, крепкого телосложения парни в строгих, тёмных костюмах, занявшие, незаметно для посторонних глаз, сторожевые позиции по внешнему периметру кафе. Обед подходил к концу. Официант после десерта, сразу подал кофе. Богомолову без сахара, а Мосину с большим куском бисквитного торта.
