– Такой, чтобы можно было спать на улице в это время года, – отвечаю я в момент внезапного озарения и тереблю рану на руке, полученную в доме Йеспера.
– Мм, – думает девушка со светлым хвостиком и идет к полке у окна.
Рядом с рюкзаками и ледорубами лежат спальные мешки.
– Я бы рекомендовала вот этот, – отвечает она, показывая на желтый мешок. – Синтетический материал хорошо борется с влагой. Он держит тепло при температуре до минус десяти градусов, но все равно нужно тепло одеться, не забыв про шапку.
Я с умным видом киваю.
– Я беру.
– Еще что-нибудь?
– Да, минуточку.
Я достаю список и зачитываю. Через десять минут выхожу на улицу без пары тысяч крон. Денег больше нет. Осталась только пара сотен на еду и аренду автомобиля.
Снегопад поменял характер. Вместо твердых колючих кристаллов теперь падают крупные белые хлопья. Уже вечер, город окутан серо-синим туманом, зажигаются фонари.
Тяжелые пакеты оттягивают руки, но все равно я чувствую себя сильной и свободной. Я знаю, что нужно делать, и это дает мне ощущение уверенности. Я захожу в супермаркет и покупаю еду. Со всеми этими авоськами и растрепанными волосами я похожа на бомжа, но никто не обращает на меня внимания. Может, я стала невидимой, как Фродо, когда тот завладел волшебным кольцом.
В прокате автомобилей меня никто не узнает. Это мне на руку. Не глядя на мои пакеты, прыщавый юноша Петер – так написано у него на табличке, как будто мы с ним на ты, – заносит мои данные в компьютер.
– На сколько вы берете машину?
– На сутки, – отвечаю я не задумываясь, хотя ничего еще не решила. Но денег у меня хватит только на сутки. Он протягивает мне ключи.
– Найдете сами?
– Найду.
У меня ощущение, что я еду к себе домой. Каждый перекресток, каждый поворот мне знаком. Даже в темноте я легко нахожу дорогу. Машину оставляю в трех кварталах. Глупо было бы парковаться рядом с домом Йеспера. Не стоит привлекать к себе внимание.
Я выхожу из машины и иду. Но не к дому Йеспера. Я иду к заброшенному дому на холме. Темный и одинокий, он торчит из снега, как потерпевший крушение корабль. По свежевыпавшему снегу я подхожу к домику для игр в саду. В снегу остаются следы, но скоро их засыпет снегом, и никто не узнает, что я здесь была.
Проникнуть в домик не составляет труда. Ключ лежит под горшком с пластиковой пеларгонией. Даже фонарик не пришлось включать. Странно видеть цветущую пеларгонию в снегу, хотя я и знаю, что она пластиковая. Все равно смотрится странно. Мозг не принимает такую реальность. Слишком противоречивое сочетание – десятисантиметровый слой снега и нежный розовый цветок. Точно так же мозг отказывался принимать реальность, в которой Йеспер целовал брюнетку.
В домике темно и пахнет плесенью. Мне приходится подвинуть садовые стулья, чтобы разместить все свои пакеты. Руки ноют от напряжения. И я вся вспотела, хотя на улице ниже нуля.
Я осторожно разворачиваю желтый мешок на старом продавленном диване. Еду ставлю на столик в углу, а остальные вещи запихиваю под гриль. Потом сажусь на диван с биноклем в руках и смотрю в окно, но из-за снегопада ничего не видно.
Я откидываюсь на спинку дивана, закрываю глаза. Что-то рвется из глубин моего подсознания наружу, хочет напомнить о себе. Что-то очень важное.
И я вспоминаю.
Мы с Йеспером стоим в переполненном автобусе. Краем глаза я вижу улыбку на его лице. Мы делаем вид, что не знакомы. Это такая игра. Стоим рядом, словно незнакомцы, но я знаю, что сейчас он украдкой начнет гладить меня по бедру. А я не должна показывать виду, что что-то происходит. Должна оставаться невозмутимой.
Затем он запустит руку мне под юбку или кофту и коснется обнаженной кожи. Только легкое прикосновение, никакого лапания, словно это произошло случайно. Я придвинусь ближе, раздвину ноги, чтобы ему было удобнее ласкать меня. Он крепко прижмется ко мне, чтобы я почувствовала, как он возбужден. Там, посреди набитого автобуса, мы будем незнакомцами, которых объединяет только одно – страсть.
Я украдкой смотрю на него, делая вид, что на самом деле смотрю в окно, чтобы знать, где мы проезжаем. Если бы наши взгляды встретились, он сделал бы вид, что ничего не заметил. Его лицо осталось бы столь же бесстрастным, как и мое.
Но на этот раз нам помешали. В тот момент, как его рука коснулась моего бедра, раздался мужской голос:
– Йеспер, черт побери! Сто лет тебя не видел.
Я почувствовала, как он напрягся и стремительно убрал руку.
– Привет. Как дела?
К нам протиснулся сквозь толпу мужчина лет сорока в костюме и встал перед Йеспером. Я почувствовала, как Йеспер отодвинулся от меня, и поняла, что ни в коем случае не должна показать, что мы с Йеспером знаем друг друга. Это была его вторая жизнь. Настоящая жизнь, в которой были его друзья, его работа, его прошлое и будущее. У нас с Йеспером было только настоящее.
– Очень хорошо… и если сравнивать с Австрией, то там, конечно, дороже, но оно того стоит. Я не знаю, как тебе, но мне все эти чартеры осточертели. Мне нужен сервис высшего уровня, а в Сан-Антоне этого ты не найдешь. Так уж обстоят дела. И потом еще еда. Французы умеют готовить.
Знакомый Йеспера продолжал болтать о горных лыжах, звездных ресторанах и интрижках с массажистками, одетыми в юбки, подбитые кроличьим мехом.
– А вы? Где вы провели отпуск?
Мне холодно. Ноги дрожат. Я роюсь в поисках термоса с остатками горячего кофе. Лунный свет проникает в пыльные окна, но все равно в домике темно, и я умудряюсь опрокинуть пакет с киселем.
Он сказал «вы». Он спросил, не где Йеспер провел отпуск, а где «они» провели отпуск. Почему я только сейчас об этом вспомнила? Почему тогда я не поняла, насколько это важно? Конечно, «вы» могло относиться к Йесперу и его друзьям или коллегам, к кому угодно. Но теперь-то я знаю, что это не так. «Вы» относилось к брюнетке.
К брюнетке, ради которой Йеспер меня оставил и превратил мою жизнь в ад.
Поколебавшись пару секунд, я поднимаюсь, подхожу к окну и протираю стекла рукавом куртки. Снег перестал. Перед окном залитый лунным светом лежит заснеженный сад.
Снежным покрывалом укутаны кусты и деревья. Передо мной дом Йеспера с освещенными окнами. Он выглядит как домики в рекламе горнолыжных поездок, которые Йеспер обсуждал с мужчиной в автобусе.
Я вижу их в окне. Они ужинают в кухне. И от этой семейной идиллии в объективе бинокля у меня волосы встают дыбом.
Йеспер сидит спиной ко мне. Брюнетка напротив него. Она в футболке и что-то обсуждает с Йеспером, активно жестикулируя и наклоняясь вперед. Одновременно она подцепляет вилкой что-то, похожее на мясо. Рядом с ней светловолосая девочка лет шести. Наверно, ее дочь. От этой картины мне становится плохо, а в груди появляется такая тяжесть, что сердце, кажется, сейчас лопнет.
