– Ханне, я не могу поехать.
Я аккуратно сложила комбинезон и положила в чемодан, потом медленно обернулась и посмотрела на него.
Он уже смотрел в окно.
– Это Эдит. У нее выкидыш.
Проблема с Эдит заключалась в том, что она не только трахалась с моим мужем – это многие делали, а в том, что она от него залетела. Ей удалось то, что не удавалось мне все эти годы. Ее молодая плоть жаждала выносить ребенка Уве.
Но ее присутствие в нашей жизни ничего не изменило. Мы продолжали жить как ни в чем не бывало. Но в Гренландию так и не поехали. А после этой истории я вообще потеряла желание куда-либо ездить с Уве.
Думаю, дело не в Гренландии. Гренландия только символ всего того, чего я не добилась в своей жизни. Эта страна воплощает собой все мои мечты и надежды, которым не суждено было осуществиться.
Офис ярко освещен. Все лампы горят, как фонарики на новогодней елке. Атмосфера возбужденная и немного нервная. Все уже в курсе, что произошло что-то важное. Манфред с Петером о чем-то разговаривают, а Бергдаль расхаживает по комнате, сунув руки в карманы.
Петер поднимает руку в знак приветствия, я киваю. Пытаюсь не смотреть на него. Не хочу, чтобы он догадался по моему лицу, какие чувства я испытываю.
Уве всегда утверждал, что у меня на лице написано, что я думаю и чувствую. С годами я начала верить, что это действительно так. Уве читал меня как открытую книгу. Хотя сейчас я думаю, это был еще один способ управлять мной. Уве так сильно хотел меня контролировать, что внушил себе, будто даже мои мысли и чувства ему подвластны.
– Ангелика Веннерлинд и Эмма Буман встречались с Йеспером Орре, – сообщает Манфред, наливая горячий кофе в бумажные стаканчики. – Предположительно, может быть и третья жертва, тело которой мы еще не нашли. Территорию вокруг дома Орре завтра снова осмотрят. При этом радиус поисков будет расширен. Бергдаль ответственный. Будем надеяться, что не наткнемся на еще один замерзший труп, а то будет уже совсем нелепо. Санчес продолжит искать связь между Орре и Кальдероном, и мы все еще ждем заключение ортодонта о личности убитой в доме Орре. Он должен прийти в ближайшие часы.
– Он явно был психопатом, – бормочет Бергдаль.
– А ты что думаешь, Ханне? Орре был психопатом?
Я пожимаю плечами. Мне лестно, что Манфред мне настолько доверяет в этом вопросе, но одновременно тревожно: ведь я даже ни разу не встречалась с Йеспером Орре, как я могу сказать, нормальным он был человеком или психически нездоровым. Людям часто кажется, что психиатр может поставить человеку диагноз, прочитав протокол следователя. Но никакой отчет не поможет определить степень нормальности человека.
– Словом «психопат» злоупотребляют. Сегодня всех подряд называют психопатами.
– Сейчас не время обсуждать терминологию, – говорит Манфред.
– Такая уж у меня профессия, извини, – отвечаю я. – Без терминов не обойтись. И делать выводы слишком рано. Не надо меня торопить. Я могу только сказать, что ничего из известного нам о нем не указывает на то, что у Орре были проблемы с психикой. Тот факт, что у него было много подружек и что ему нравился жесткий секс, еще не означает, что он был способен на убийство. И то, что он обращался со своими коллегами как последняя скотина, его не красит, но тоже не говорит о том, что он убийца. Впрочем, нельзя исключать, что именно он убил этих девушек, но склонности к насилию за ним не наблюдалось. Или нам об этом неизвестно. Вот и все, что я могу сказать.
– Вот как, – вздыхает Манфред. – Но все-таки, по твоему мнению, это он убийца или нет?
Я обдумываю вопрос, смотрю на доску, где прикреплена информация об Орре, Кальдероне и исчезнувших девушках.
Что-то здесь странно, думаю я, что-то не так, но я не пойму, что именно, и это заставляет меня нервничать.
– Что-то тут не так, – выдаю я свои сомнения.
– Да неужели, – огрызается Манфред.
Я не обращаю внимания, продолжаю думать. Встаю, подхожу к доске, останавливаюсь перед информацией об Эмме Буман. Выросла на Сёдермальме, посещала школу Катарина Норра. Три года назад начала работать на «Клотс и Мор». Мать умерла в сентябре этого года. Папа в мае десять лет назад.
– Вот оно, – восклицаю я. – Вот!
И в эту секунду меня прерывает звонок мобильного. Манфред жестом показывает, что должен ответить.
– Хорошо, – говорит он. – Ладно. Он уверен? Спасибо. Скоро увидимся.
Он отключается, кладет телефон на стол и сцепляет руки на затылке.
– Говорит Санчес. Личность убитой установлена. Это Ангелика Веннерлинд.
Эмма
Неделей ранее
Первая ночь в домике для игр. Я закрываю глаза с надеждой, что спальный мешок выдержит ночную температуру, как и обещали в магазине. Пока что мне зябко, но на мне куртка и шапка, как было велено. Я лежу в своем желтом коконе из полиэстера и жду, когда придет сон.
Я похожа на бабочку, думаю я. Жду в коконе превращения, чтобы осуществить свое предназначение. Я тереблю коротко стриженные волосы и думаю о том, как Ольга и Манур день за днем ходят взад-вперед по магазину под звуки опостылевшей музыки. И внезапно мне становится их жаль. Они похожи на зверей, запертых в клетке. Я же свободна. Да, меня бросили, и у меня нет денег, зато у меня есть свобода. И скоро я закончу то, что начала.
План прост. Дождаться, пока брюнетка с ребенком уйдут, и пойти поговорить с Йеспером наедине. Я заставлю его меня выслушать. Даже если придется прибегнуть к угрозам. На этот раз он не отвертится. Я заслуживаю правды.
Что будет потом – я не знаю. Но я не собираюсь причинять ему зло, потому что я не чудовище. Чудовища лгут и предают. Уничтожают человека ради собственной прихоти. Выбрасывают как ненужную игрушку и уходят, оставив после себя хаос и разрушения. Чудовище – это тот, кто причиняет другим боль и получает от этого удовольствие.
Как Йеспер.
Мама сказала, что мне следует остерегаться мужчин, потому что им всем нужно только одно. Это звучало так, словно они хотят лишить меня достоинства, украсть у меня что-то ценное. Лучше бы мама сказала мне правду. Мужчин нельзя подпускать близко, потому что потом от них не избавишься. Они проникают тебе под кожу.
Йеспер. Спик.
Они все время со мной. Они в моих мыслях, моих снах. Мое тело помнит их запахи, прикосновение теплой кожи, звуки сдавленных стонов и учащенного дыхания над моим ухом.
Мне хотелось бы смыть их с кожи струей воды, как грязь. Но вода с мылом не могут избавить меня от того, что засело у меня в мозгу. Если бы волшебным образом можно было перенестись обратно в прошлое – до того, как я встретила этих мужчин. В то время, когда у меня были все эти наивные представления о том, как сложится моя жизнь.
Я просыпаюсь от того, что что-то щекочет мне кожу.
