Еще один день. Еще одна ночь.
* * *
…Она взяла его руки в свои и ощутила, как неудержимо пульсирует кровь в набухших венах. Почему они такие напряженные? Почему они вздыбливаются под тонкой кожей, словно корни могучего дерева?
Они тянутся за соками земли! За природной влагой!
Ее губы коснулись этих кровеносных сосудов. В тесном помещении стало жарко. Если захочется пить, можно легко прокусить одну вену. Интересно, какая у него кровь на вкус? – вспыхнуло в мозгу, и она осторожно сжала кожу зубами. В ответ, он наклонился и поцеловал ее в шею. Не просто поцеловал, а еще и коснулся жалом языка. Там, где идет сонная артерия. Потом стал подниматься выше и выше, подбираясь к губам. Сейчас вопьется в них. Она отвернула голову, не давая ему сделать это. Он понял. Он понял! И замер, ожидая знаков. Тогда она повела его ладонь вниз. Какая непослушная, какая упрямая мужская ладонь. Зачем он хочет освободить ее из моих объятий? Она крепче сжала руку и положила туда, где она должна быть. Именно там и именно сейчас. И подтолкнула пальцы к действию.
И он опять все понял. И не торопился и не давил. А только иногда на мгновение поднимал пальцы к своим губам, чтобы облизать. И ничего не говорил. Ничего. Как будто чувствовал, что ей не хочется слышать ничего, кроме музыки.
И музыка действительно стала проникать в нее. Нет, не та, что гремела в зале. Грубая и ухающая так сильно, что сердце сбивалось с ритма. Другая. Внутри. Медленная, протяжная, с каким-то далеким голосом, похожим на молитву в пустыне.
Чувствуя, что пора, она расстегнула молнию на его брюках и неожиданно опять ощутила прожилки вен. Там, внизу. Они были похожи на ветки лианы, обвивающей ствол дерева. И в них тоже пульсировала кровь….
Натали прибавила напор воды из душа и непроизвольно сжала ноги. «…В его венах пульсировала кровь…». Раньше она не замечала этого. Совсем не обращала внимания, что у мужчин есть кровеносные прожилки. Везде.
Ну и забавная вчера была ночь!
Вода из душа, сворачиваясь в жгутики струй, хлестала по лицу и телу. Приятно вот так наказать себя прохладным омовением. Раскаяться и ни о чем не жалеть, чувствуя только легкое похмелье.
Ну и что, что вчера она выпила лишнего?! Но лучше выпить три порции текилы среди танцующей толпы в ночном клубе, чем напиться и взрезать себе вены от отчаяния и одиночества на кухне.
Натали вытерлась, сильно надавливая на махровую ткань полотенца. Потом внимательно осмотрела все закоулки тела, потрогала соски, разгладила кожу на шее. Вроде все в порядке.
А какая у нее была прическа! Такая «хиповская», что даже если бы кто-то из знакомых увидел ее, то ни за что бы не узнал. Пришлось почти час сидеть перед зеркалом, уродуя себя. Но зато как было замечательно потом.
Мечтательно вздохнув, она надела халат и прошла в зал. Через минуту ее пальцы коснулись клавиатуры.
– Давай, просыпайся скорее, – нетерпеливо приговаривала она, подгоняя курсор на экране компьютера. Сегодня надо постараться выбрать все специфические термины, чтобы найти их точный перевод в библиотеке.
Натали просидела за компьютером до вечера, делая пометки на листах и позволив себе только большую чашку кофе со сливками и кусок вчерашней шарлотки. Шарлотка получилась вкусная, и даже с корочкой, но все яблоки почему-то оказались внизу, из-за этого она была похожа на перевернутую ватрушку с яблочным повидлом. И к тому же кисловатая от излишнего лимонного сока.
Текст для перевода оказался очень сложным, поэтому, когда за окном стемнело, Натали вышла покурить на балкон и, почувствовав, что сильно утомилась, решила дать глазам отдых. Прилегла на диван в зале и не заметила, как задремала. Ее разбудил стук хлопнувшей входной двери.
– Это ты, Ахмед? – встрепенулась Натали и вскочила с дивана.
– Да, это я, дорогая. Ты где?
– Я здесь, в зале. В Интернете. Ищу что-нибудь про новые записи Блэкмора. – Натали поспешно убрала листы с пометками перевода в ящик стола и щелкнула мышью на «Поиск в сети».
– Почему ты меня не встречаешь?
– Иду, – она встала.
Слишком резко.
Раздался звон падающей посуды. Тарелка, на которой остались ложка и недоеденная шарлотка, грохнулась на пол. Глаза непроизвольно зажмурились. Сейчас разобьется? Но тарелка упала на ребро и, крутнувшись юлой, затихла. В воздухе повис только писклявый звон от удара ложки об паркет и глухой «шмяк» от пирога.
– Что случилось? – фигура Ахмеда появилась в зале. В светлых брюках с идеальной стрелкой и льняной рубашке, расстегнутой до пояса, он ястребом навис над Натали, собиравшей на полу упавшее. Ершистые птицы на японском шелке халата испуганно притихли.
– Все в порядке. Торопилась к тебе и уронила тарелку. Хочешь ужинать? Что-нибудь приготовить? Если не хочешь ждать, то есть шарлотка. Я вчера испекла. Правда, она немного подгорела. Что-то таймер не сработал, но я все горелое обрезала.
Натали распрямила спину и поправила на бок волосы.
– Нет. Шарлотку не буду. Не люблю яблоки, – ответил Ахмед.
– Я знаю, но мне хотелось попробовать. Нина дала оригинальный рецепт. Кстати, ты должен вызвать ремонтника. Таймер сломался. Я даже палец обожгла, вытаскивая пирог.
Так как в этой куче слов спряталась маленькая неправда про подругу, Натали для убедительности протянула мужу руку. Тот посмотрел на волдырь на пальце, хмыкнул и снял рубашку.
– Мне кажется, ничего страшного. Пожарь мясо, а я пока приму душ.
Золотая цепочка на мускулистой, загорелой груди Ахмеда, извиваясь, казалась блестящей змейкой. Натали отвела взгляд и пошла в столовую.
– Чем ты вчера вечером занималась? Я тебе звонил, но телефон не отвечал, – спросил Ахмед, появившись из душа, завернутый до пояса в полотенце.
– Не знаю. Просидела весь вечер дома. Читала и готовила на кухне. Наверное, не слышала звонка из-за громкой музыки, – ответила Натали, не отводя взгляда от сковороды, где, брызгая жиром, готовилась телятина.
– Дома весь вечер? Это хорошо… – Ахмед достал из холодильника банку пива и бастурму. Взял нож и начал нарезать темно-коричневое, как запекшаяся кровь, мясо. Стальное лезвие громко стучало о разделочную доску, оставляя на ней шрамы-насечки.
* * *
Валентин сквозь сон почувствовал, как кто-то целует его в грудь и в живот. Чуть губами и чуть языком, как будто пробует кожу «на соль». Он постарался и дальше лежать без движений, но мышцы живота дрогнули.
– Ой, кто это тут такой упругий-упругий. Он что, встает раньше тебя? – Диана положила голову на его живот. – Вставай, соня, и иди скорей умывайся и принимай душ. Я приготовила тебе завтрак в постель, а ты все дрыхнешь. Что это с тобой?
Валентин что-то невразумительно пробурчал и, придерживая рукой оттопырившиеся трусы, поспешил в ванную.
На завтрак был омлет, который он ел, облокотившись на спинку кровати, а Диана мешала ему, целуя и поглаживая. В конце концов он оказался без трусов, с набитым ртом и тарелкой с остатками омлета в руках, в то время как ее руки, губы и зубки завладели им. Покусывая и облизывая. Когда он попытался возразить, что «сейчас только доест и…», она остановила его, сказав, что еще «никогда не завтракала свежим мужчиной» и что ей все равно сегодня уже нельзя, снова принялась ласкать его.
