– Нет. Но есть парни в капюшонах.
– Хорошо. Буду сидеть в номере. На улице все равно дождь. А музеи уже закрыты! И библиотеки тоже!
– С тобой все в порядке?
– Отлично! Как никогда. Веселая, красивая и одинокая.
– Не грусти, все будет хорошо. Пока.
– Спокойной ночи, Граф.
Конечно, она не будет грустить. Пока грустишь, жизнь проходит. Лера достала из мини-бара бутылочку коньяка и забралась с ногами на кровать. Открытие про цветочника одновременно и обрадовало ее, и расстроило. Она пыталась соединить в воображении облик Андре с Рами, но ничего не получилось. Хотя и до этого у нее не было четкого образа человека в маске, а лишь смутные, расплывчатые обрывки, но сейчас в голове все окончательно перемешалось. Сарацин… арабский шейх… граф Монте-Кристо… цветочник с подбитым глазом… Андре, безусловно, симпатичный. У него тонкие пальцы. Учился на дизайнера… Чем больше Лера вспоминала их встречи и беседы, тем больше склонялась к мысли, что Рами – продавец из цветочного бутика.
«Ну что ж, даже хорошо, что под маской скрывается Андре, а не какой-нибудь уродец, похожий на Квазимодо», – решила она наконец и глотнула из бутылочки. Коньяк почему-то имел привкус чернослива. На улице моросил дождь. Мелкие капли собирались на стекле в безобразные кляксы и стекали вниз. Жаль, что музеи не работают круглосуточно.
– А в дождь в Париже надо пить вино и заниматься любовью! – Лера весело хмыкнула и взяла мобильный телефон:
– Надо срочно встретиться.
– Прямо сейчас? Ночью?
– Можно завтра вечером.
– О’кей. Жди сообщения.
– Вуаля! Вот так! И пусть некоторые в шляпках не думают, что им за деньги все можно! – воскликнула Лера и допила коньяк. Пустая бутылочка шмякнулась в корзину для мусора. Завтра все тайное станет явным.
* * *
А что если Андре придумал все это, чтобы покорить таким загадочным способом именно ее? И все эти загадки для нее, а не для Сюзанны? Господи, этого не может быть! Хотя почему нет? Он же постоянно повторял, чтобы она доверяла ему.
Лера открыла глаза, откинула одеяло и посмотрела на часы. Девять утра. Пора ехать в музей Орсе, чтобы до встречи с Сюзанной полюбоваться на полотна импрессионистов. Она собралась, позавтракала и поспешила в музей.
Сюзанна позвонила около двенадцати, когда Лера стояла в одном из залов музея, с завистью наблюдая за девушкой, которая, сидя прямо на полу, рисовала копию одной из картин.
– Жду тебя через час на Монмартре, – сказала Сюзанна, – на площади Тартр, где рисуют художники. Не опаздывай.
Лера тут же набрала домашний Виктора, молясь про себя, чтобы брат ответил. Ей повезло.
– Салют, Лулу, с тебя бутылка французского коньяка. И притом большая. Ха-ха, – донесся из телефонной трубки надрывный голос Виктора. – Ирисы рисовали Ван Гог и Клод Моне, а тюльпаны – скорее всего, Ренуар.
– Спасибо.
– Не за что. Передай от меня пару безе [35] дамочкам с Пляс Пигаль! Пока.
– Виктор, как там Бонни? – торопливо спросила Лера, но брат уже отключился.
Открыв путеводитель, Лера отыскала, что и Ван Гог, и Ренуар жили на Монмартре. Вот что означала фраза «мимо фиолетовых ирисов» и «желто-красных тюльпанов» . Это дома, где жили известные художники. И если пройти по улицам мимо этих домов, то найдешь «розовый дом».
– Вид у тебя сегодня какой-то ошарашенный. – Сюзанна подозрительно посмотрела на Леру, когда они встретились на оживленной площади Тартр. – Что-нибудь случилось?
– Просто не выспалась, – ответила Лера, тяжело дыша после крутого подъема, и рассказала про художников, дома и улицы.
– Почему ты мне сразу не сообщила? – недовольно воскликнула Сюзанна. – Я тут уже полчаса торчу, все бы пока нашла.
– Извини, Сюзанна. Я думала, мы вместе должны отгадывать.
– Да? Может, и желание будем вместе выполнять?
«Может быть», – усмехнулась Лера. Пока она была в музее и добиралась до Монмартра на метро, мысль о том, что Рами-Андре придумал это все для нее, стала очевидной и не требующей доказательств. Ей почему-то стало жаль Сюзанну.
– И нечего так скептически улыбаться, – произнесла Рудски, не дожидаясь ответа. – Дай путеводитель, я сама посмотрю маршрут.
– Портрет. Пожалуйста, портрет… – подошел к ним мужчина средних лет, одетый в черный плащ и джинсы, как будто специально изляпанные красками. Вокруг его шеи был обмотан длинный красный шарф. В руках мужчина держал планшет и карандаши.
– Откуда знаешь русский? – обернулась к нему Сюзанна.
– Польска… – улыбнулся тот.
– Сколько стоит портрет?
– Очень дешево. Для всех – сто, а для вас… – Он отогнул лист на планшете и написал цифру 50. – Вы очень, очень красиво. Будет отличный портрет.
– Мы спешим.
– Очень, очень бистро… файф минют, – он растопырил пальцы.
– Пять, – подсказала Лера.
– Уи, уи. Пять минют.
– Двадцать евро, – Сюзанна поджала губы.
– Нон. Тридцать.
– Двадцать пять. И засекаю время.
– О’кей, – сдался поляк-художник.
– Если больше хоть на минуту, – Сюзанна погрозила пальцем, – или будет непохоже, то денег не жди.
– О’кей, о’кей… – закивал мужчина, схватил карандаш и, отступив на несколько шагов, стал быстро рисовать.
– Не похоже, – произнесла Рудски, когда портрет был готов. – Правда, Валерия?
– Ну, так себе… – невнятно пробормотала Лера, не решаясь сказать, что художник очень четко передал основные черты Сюзанны: выпуклые скулы, тонкий рот и особенно – кошачьи глаза. Только девушка на рисунке была явно моложе и красивее оригинала.
– Это ваша молодая сердце! – поляк замахал руками. – Это образ «соул» [36] .
– Что вы со мной спорите? – разозлилась Сюзанна. – Говорю, что непохоже, и платить не буду!
– Онли двадцать, – протянул он портрет.
– Нет, договор есть договор! – отрезала Сюзанна, повернулась и пошла вниз по булыжной мостовой.
– О’кей, дэсять, – не отставал от нее поляк. – На бокаль вина…
Сюзанна не оборачивалась. Лера поспешила за ней.
– Бон шанс [37] , мадемуазель! – прокричал им вслед художник и устало побрел назад.
– Сюзанна, а можно я куплю этот портрет? – попросила Лера, решив привезти его брату в подарок.
– Без проблем.
Лера повернулась и крикнула поляку, чтобы он подождал. Подошла к нему и подала двадцать евро.
– Извините…
