Сначала ей было как будто зябко, но когда включили осветительные приборы, ощущение озноба прошло. Приехавшие в студию мужчины и женщины, в основном уже немолодые, здоровались, обменивались шутками. Многие из них, судя по всему, не виделись уже давно.
— Ты как? — слышалось то с одной, то с другой стороны.
Она смотрела, как обнимаются два человека: один уже довольно старый, высокий, с палкой в руке и другой — молодой, широкоплечий, основательный, — кажется, кто-то из космонавтов. Светлана знала их в лицо, но не все фамилии помнила. Только те, чьи фотографии с подписями висели в квартире Галины Григорьевны, были ей хорошо знакомы.
— Литовская... — услышала она вдруг за своей спиной. — Ланочка?
Она обернулась.
На нее смотрели мужчина и женщина — им было столько лет, сколько было бы матери и отцу, если бы...
— Рады познакомиться, — протянула руку женщина. — Мы правильно угадали? Вообще-то мы знакомы, — она улыбнулась. — Правда, когда мы виделись в последний раз, ты училась ходить. А сейчас, — она отступила и посмотрела на девушку, — вылитая мама. Такая же красавица, как и она.
— Да, — серьезно кивнул стоявший рядом со своей женой мужчина. — Аркадий Иванович, посмотрите, как выросла Ланочка.
Высокий, седой, сутуловатый мужчина с седым ежиком волос обернулся, посмотрел на Светлану пронзительными карими глазами и, опираясь на палку, подошел к ней:
— Здравствуй! Я слышал, что ты здесь, в Москве. Не с Еленой Васильевной? Поступила?
Вопросы у него были отрывистые, словно он отдавал команды. И, судя по тону, он и в самом деле привык командовать. Светлана помнила это имя: Аркадий Иванович. Строгий, жесткий и в то же время озорной. Требовательный. Но не только по отношению к другим. В первую очередь и к самому себе. В той аварии погиб его родной брат. По его инициативе ближайшие сотрудники помогали им с Еленой Васильевной. Но в последние годы многие из них сами оказались без работы, многие КБ, связанные с космосом, закрылись, и классные специалисты разъезжались в разные города к своим детям, родителям, а то и внукам.
— ...Пока на первом, — продолжала отвечать на его вопросы Светлана. — Довольна? — Она задумалась. — Наверное...
— Правильно, — кивнул Аркадий Иванович, — довольными бывают только дураки. А космос рисуешь?
— Нет, — Светлана покачала головой. — Я только с натуры.
— Ну вот полетишь на Марс и привезешь оттуда этюды, — исподлобья глядя на нее, проговорил Аркадий Иванович, и по его виду трудно было сказать: то ли он шутит, то ли говорит всерьез. — Но, смотри, теперь не теряйся. Вот тебе моя визитка: звони непременно. Если что нужно, поможем, насколько в наших силах будет. Как идет учеба, будешь отчитываться. — И снова посмотрел на нее исподлобья.
Светлана невольно рассмеялась. Аркадий Иванович тоже улыбнулся:
— Вот, а говорят, что я всех запугиваю, — обратился он к женщине с короткой стрижкой и в брючном костюме. Это была его жена — Анна Павловна.
— Прошу вас садиться, — громко проговорила женщина, которая встречала всех в вестибюле. — На листочках указаны фамилии.
Аркадий Иванович, словно не слыша этих слов, крепко взял Светлану под руку и повел ее за собой.
— Мое место наверху, — попыталась возразить она.
— Ничего страшного, — ответил Аркадий Иванович, не выпуская ее руку. — Посидишь со мной. Запись будет длиться долго, а я хочу расспросить тебя еще о многом. Будем обмениваться впечатлениями по ходу, — он озорно подмигнул ей. — Это только говорится, что мы должны говорить правду, одну только правду и ничего, кроме правды. А все равно — большая часть останется там, — он показал рукой в сторону, словно бросал что-то в корзину. — Ты ведь пришла, чтобы узнать, как оно все было на самом деле? Вот и поедем после передачи, выпьем коньячку...
— Девушек спаиваешь? — фыркнула его жена, устраиваясь по другую сторону от Аркадия Ивановича.
— Разве коньяком можно споить?! — возмутился Аркадий Иванович.
Он пытался найти непринужденный тон, но Светлана чувствовала: он волнуется. День памяти погибших — не самый лучший день для тех, кто остался в живых, и, быть может, каждый невольно считает, что косвенно в чем-то виноват перед теми людьми, для которых этот день стал последним в их жизни.
Слушая выступавших, Светлана в который раз представила себе, как страшный взрыв разметал и корабль, и площадку. От рабочего здания не осталось даже щепок. Только фундамент. С того времени их возводили на более безопасном расстоянии и более укрепленными. А на старте не разрешалось присутствовать никому. Но это решение приняли потом.
— ...Литовская была не только блестящим инженером, умела находить нетривиальные решения, она была еще и душой группы. При ней мы, мужчины, подтягивались, старались казаться лучше, чем есть, — говорил человек по фамилии Сокольский. — Мы рады, что сегодня на нашей встрече присутствует их дочь — Светлана...
Несколько камер повернулось в ее сторону. Но Света смотрела на этого человека, с которым ее отец и мать разговаривали в последний день их жизни. И у нее снова сжималось сердце. Как странно, что к потере никогда нельзя привыкнуть. Всегда остается ощущение пустоты. И эту пустоту не заполнить ничем. Она слышала фамилию родителей еще несколько раз и всякий раз внимательно вглядывалась в лица тех людей, которые их знали.
«А что, если написать картину?» — промелькнула у нее мысль. Памяти всех погибших. Взять фотографии, поговорить с родственниками. Останется память. И боль уймется. Как хорошо, что Аркадий Иванович пригласил ее к себе. С его брата она и начнет расспросы.
Она начала представлять, как будет выглядеть будущая работа. Рисовать их на стартовой площадке? Пахнет соцреализмом. А если фоном будут как бы языки пламени — как предвестники трагедии? Тоже нет! В первом случае — много статики. Во втором — патетики. А что, если? Она повернулась к Аркадию Ивановичу, но увидела, что он смотрит на ведущего: исподлобья, как он это делал не столько из-за высокомерия, сколько из-за сутулости. Его лицо снова стало хмурым. Он сжимал губы, чтобы удержаться, и костяшки пальцев побелели от попытки сдержаться. Но ему это не удалось. Он резко встал и начал говорить, не обращая внимания на знаки ведущего:
— Мы уже много сказали. Но не сказали самого главного. В нашей стране всегда мало ценили людей. «Незаменимых людей нет», — любили говорить у нас. Но это не так. И те, кто погиб, это люди, которых никто заменить не смог. Они не сделали самого главного из того, что наметили, впереди у них была вся жизнь. И наша страна только тогда достигнет процветания, когда эти слова перестанут быть лозунгом. Признаков чего я, к сожалению, пока не замечаю. — И он сел так же резко, как и встал. Словно боль в суставах на какое-то время оставила его. Сидевшие в зале захлопали.
Аркадий Иванович и в самом деле убедил Светлану поехать к ним. Анна Павловна присоединилась к мужу:
