— Сделайте одолжение, скажите, зачем кому-то понадобилось залезать в вашу квартиру, крушить мебель, разрезать подушки и обивочную ткань?
— Я думала, вы оставили данную тему.
— Очевидно, нет.
— Кто-то не хочет, чтобы материал, который я собрала, увидел свет. Предполагалось, он станет моим пропуском в мир серьезной журналистики.
— А тема?
— Раскрытие секретов индустрии конкурсов красоты — закулисные игры, неизвестные простому читателю.
— Звучит заманчиво, — кивнул Тревис. — Почему вы думаете, что разгром в квартире учинили в связи с этим?
— Потому что вскоре после начала моих расследований последовало несколько телефонных звонков с угрозами, а потом стали происходить и другие странные вещи.
— Например?
— На этой неделе меня чуть не сбила машина. Она проехала прямо по тротуару, где я шла, и на ней не было номеров.
Его брови взметнулись вверх.
— Вы не думаете, что это всего лишь случайность?
— Может быть, но это повторялось дважды.
— Кто знал о статье?
Дженна прижала пальцы к вискам. Левый глаз задергался — признак перенапряжения.
— Довольно много людей. Давайте сменим тему, сейчас я хочу притвориться, что веду нормальный образ жизни.
— Тогда скажите мне, почему вы не разговариваете с Кэтрин.
Еще одна «приятная» тема. Дженна уставилась на мелькающие за окном огни, глаз задергался сильнее.
— Думаю, у меня есть право знать, с кем я имею дело, — продолжал Тревис. — Кэтрин сказала, что не имеет ни малейшего представления, почему вы ее так сильно не любите. Но готов поспорить, она не рассказала всей правды.
— Спор вы выиграете, — усмехнулась Дженна.
— У нее тенденция вспоминать только те истории, в которых она блистает, не так ли?
— Да, такова моя сестричка.
— А скажите мне ваше мнение.
— Мама постоянно заставляла нас участвовать в этих ужасных конкурсах красоты — «Маленькие Мисс Близнецы Калифорнии», «Маленькие Мисс Соединенные Штаты», «Маленькие Мисс Америки» — полный комплект. — Она усмехнулась. — Я ненавидела все эти шоу, а Кэтрин обожала. Вот наше главное противоречие.
— Разве вам не хотелось быть «Маленькой Мисс Америкой»?
— Я испытывала отвращение к нарядам, макияжу, к пялящейся на тебя толпе. К тому времени, как нам исполнилось восемь, мы знали, как безупречно накрасить ресницы.
— Макияж в восемь лет?
— Думаете, слишком рано? У меня есть фотография, где мне три года и, между прочим, на губах тонна помады.
— Тогда ваш интерес к конкурсам красоты объясним.
— С тех пор как выбрала карьеру журналистки, я мечтала написать эту историю.
— Не могу понять, почему ваша мать так…
— Помешана на этих конкурсах? Не знаю, поэтому стараюсь держаться от нее подальше.
— Помешана — не совсем точное слово, которое я хотел бы употребить, но… в этих конкурсах вы участвовали, когда были детьми. Так почему столько негодования по прошествии многих лет?
— Я испытывала негодование с самого начала. Кэтрин всегда обижалась на меня за то, что я отказалась участвовать в конкурсах, когда мы стали старшеклассницами. Как же, ведь я лишила ее шанса быть «Мисс». Она мечтала стать королевой красоты. Не вышло.
— А ваша мама?
— Она ничего не говорила, но я знаю, что она разочаровалась во мне. К подростковому возрасту мы с сестрой стали конкурентками. Она воровала моих мальчиков, мои свитера и мои записки.
— И вы бунтовали?
— Конечно. Я начала встречаться с плохими парнями, носила вызывающие вещи и красила волосы в цвета, соответствующие моему настроению.
— Признаюсь, это возымело свое действие.
— Больше она не крала моих вещей. — Дженна ностальгически улыбнулась.
— Как долго вы не разговаривали с Кэтрин?
Дженна нахмурилась.
— По-моему, с празднования Рождества несколько лет назад. Да и тогда я сомневаюсь, что мы сказали друг другу больше, чем «передай индейку».
— Плохо. Я, конечно, не скажу, что она глубокая натура, но, кажется, она стала более серьезной с момента знакомства с моим братом. Возможно, эта свадьба даст вам шанс возобновить отношения.
Для Дженны это прозвучало как призыв прыгнуть в яму со змеями. Наверное, пришло время забыть обиду, простить Кэтрин и продолжить жить легко и свободно или… от души посмеяться над сестрой с ее раздутыми губами и щеками бурундука. Было бы забавно, если бы ее лицо осталось таким навсегда.
— А вы с братом? — спросила Дженна. — Ваши отношения не могут называться нормальными, раз вы решаете проблемы его свадьбы за его спиной.
— Блейк никак не вырастет, он все еще маленький мальчик, играющий в семейный бизнес и вдобавок на нервах наших клиентов.
— И вам приходится покрывать его?
— Пока только в бизнесе.
— Ну, знаете, вам необязательно покрывать и ошибки моей сестры.
— Если я хочу, чтобы свадьба прошла гладко, то я должен. — Пальцы на руле сжались.
Дженна внимательно изучала его профиль, пытаясь сообразить, насколько сильная расслабляющая терапия нужна этому мужчине.
— А как насчет других членов семьи? Они знают о чудачествах вашего брата?
— Все находят его ребячество очаровательным. Отец хочет, чтобы он возглавил компанию. Он считает, что Блейк обладает даром привлекать клиентов и удерживать их, а я излишне серьезен и жестковат.
— Хмм. Вы согласны с ним?
— Я привел в компанию большинство новых клиентов. Когда люди ищут кого-нибудь, чтобы инвестировать свои деньги, они хотят знать, что оставляют их в надежных руках.
Надежность. Почему, когда дело касалось Тревиса, эта черта характера казалась такой привлекательной?
— А вы когда-нибудь пускали вещи на самотек? — спросила Дженна. — Просто расслаблялись, не беспокоясь об ошибках других людей?
— Когда дело касается бизнеса — нет.
Дженна снова внимательно посмотрела на его профиль, потом откинулась на спинку сиденья и повернула голову к окну, наслаждаясь молчанием. Прошел почти час, когда Дженна вышла из транса и снова взглянула на Тревиса. Они проезжали мимо таблички с названием какого-то городка, и взгляд мужчины скользнул на доску приборов.
— Нам лучше остановиться где-нибудь, перекусить и заправиться. Вы голодны?
— Ужасно. Я знаю один ресторанчик, где подают великолепные ребрышки.
Однажды, после недельного похода в горы, по пути в город, она останавливалась там с другом. Дженна решила не упоминать, что это бар для байкеров.
