Аннабелл спустилась по трапу одной из первых. Молодой офицер попрощался с ней и пожелал счастливого пути. В поезде Аннабелл села в отдельное купе, заказанное заранее, понимая, что это одна из немногих привилегий, которую она может себе позволить. Если повезет, уже завтра она прибудет к цели своего путешествия.
Она сама несла свои чемоданы и сумела взять на Северном вокзале такси. Аннабелл направилась прямо в гостиницу. Отель «Голландия» располагался в девятом районе Парижа, неподалеку от Монмартра. Из окна такси глядя на улицы города, Аннабелл обратила внимание на мужчин в синих фуражках, ехавших на велосипедах группами по четыре человека и патрулировавших город. Открытых веранд при кафе больше не было; по сравнению с прошлым разом, когда юная Аннабелл приезжала сюда с родителями, Париж сильно изменился. Атмосфера в городе была спокойная, но напряжение все же чувствовалось. Мужчин на улицах почти не было видно. Многие из них сражались на фронте. Но Париж по-прежнему был прекрасен. Погода стояла замечательная; был чудесный теплый день ранней осени.
Наконец такси остановилось перед отелем.
Старый портье показал ей номер на первом этаже. Комната была маленькая, но солнечная, с видом на сад, в котором стояли столики с креслами. Аннабелл спросила портье, как ей лучше добраться до Аньера, сумеет ли она найти шофера и какое-нибудь средство передвижения. Девушка бегло говорила по-французски — с малых лет она учила язык со своей гувернанткой и теперь благодарила судьбу и родителей, которые дали ей такую возможность.
— Зачем вам туда ехать? — нахмурившись, спросил портье.
Аньер был слишком близко от линии фронта, и, по его мнению, молоденькой девушке не следовало туда направляться. Аннабелл ясно дала понять, что щедро заплатит за дорогу в один конец. Она надеялась, что ей позволят остаться в госпитале, хотя и не была до конца уверена. Но она была оптимисткой, а в ее сумочке лежало рекомендательное письмо врача с Эллис-Айленда.
— Я еду в Аньерское аббатство, — объяснила она.
— Там больше нет аббатства, — сообщил старик. — Теперь там госпиталь.
— Знаю, — Аннабелл улыбнулась. — Именно поэтому я туда и еду.
— Вы медсестра?
Она покачала головой. Старый француз подумал, что их отель слишком хорош для скромной медсестры, но Аннабелл даже в простом наряде выглядела аристократкой.
— Нет. Просто медицинский работник, или как их здесь называют, — ответила она.
— Вы приехали сюда помогать нашим парням в госпитале?
На этот раз она кивнула утвердительно.
Вечером старый портье принес ей обед в номер и бутылочку вина, которую приберегал для себя.
— Вы — хорошая женщина, — сказал портье, ставя поднос на столик.
— Спасибо, — ответила тронутая до глубины души Аннабелл, подумав, что никто в Нью-Йорке и Ньюпорте с ним не согласился бы.
Вечером старый портье сказал, что попросил своего племянника завтра отвезти Аннабелл в Аньер. Год назад тот был ранен на фронте, у него была повреждена рука, но старик заверил ее, что Жан-Люк отличный шофер, и извинился за то, что племянник повезет даму на грузовичке; другого транспорта у них нет. Аннабелл ответила, что это ее вполне устраивает.
В ту ночь Аннабелл никак не могла уснуть. Девушка не знала, что ей принесет завтрашний день. А если ей не позволят остаться в госпитале? Оставалось молиться, чтобы позволили.
Глава 14
Аннабелл и племянник портье Жан-Люк выехали в шесть часов утра, когда над Парижем поднялось солнце. Было ясное утро. Жан-Люк сказал, что позавчера началось сражение в Шампани, которое до сих пор еще не закончилось. По его словам, это была уже вторая битва в тех местах; количество убитых и раненых составляет сто девяносто тысяч. Аннабелл слушала его с безмолвным ужасом, пытаясь осознать услышанное. Это было немыслимо.
Но ведь именно поэтому она здесь и оказалась. Чтобы лечить раненых и делать все для их спасения или хотя бы для облегчения положения. В дорогу Аннабелл надела черное шерстяное платье, высокие ботинки и черные чулки, а в сумку положила белый фартук. Аннабелл надевала такой на Эллис-Айленд. Когда она не соблюдала траур, то надевала белый фартук с более яркими юбками и платьями. Но сейчас ее траур по матери продолжался. Почти вся одежда, привезенная с собой Аннабелл, была черного цвета.
Они проселками добирались до госпиталя три часа. Дороги были разбитыми, с рытвинами и ухабами, но чинить их было некому — рабочих рук не хватало. Все, кто мог держать в руках оружие, были в армии; дома оставались только старики, женщины, дети и демобилизованные раненые. Аннабелл нещадно трясло в грузовичке, который, по словам Жан-Люка, обычно использовали для перевозки домашней птицы. Увидев несколько перьев, приставших к чемоданам, она улыбнулась. Когда она рассматривала свои руки, проверяя, насколько коротко срезаны ногти, то увидела узкую светлую полоску на пальце, оставленную обручальным кольцом. На мгновение у нее сжалось сердце. Аннабелл сняла кольцо в августе, но до сих пор чувствовала его отсутствие. Она оставила кольцо в банковском сейфе, в шкатулке с драгоценностями. Там было и кольцо, которое Джосайя подарил ей перед помолвкой. Он настаивал, чтобы она носила оба кольца.
До Руамона — старинного аббатства тринадцатого века — они добрались только после девяти. Здание было прекрасным, с изящными арками и расположенным рядом прудом. В аббатстве кипела жизнь. Сестры в форменных платьях везли по двору раненых на инвалидных колясках, другие торопились в разные крылья здания, третьи вынимали носилки из карет «Скорой помощи», водителями которых были женщины. Санитарами тоже были женщины. Здесь вообще работали только одни женщины, включая врачей. Единственными мужчинами, которых видела Аннабелл, были раненые. За несколько минут она увидела всего одного врача-мужчину, торопливо пересекавшего двор. Когда Аннабелл в нерешительности остановилась, не зная, куда идти, Жан-Люк спросил, нужно ли ее подождать.
— Да, если вы не возражаете. — На мгновение Аннабелл стало страшно. Что она будет делать, если ее не возьмут волонтером? Куда поедет? Аннабелл решила, что останется во Франции и будет искать работу здесь. Если ничего не получится, она поедет в Англию, но домой не вернется. Может быть, никогда. Сейчас ей не хотелось об этом думать. — Я должна поговорить с местным руководством и выяснить, смогу ли я здесь остаться, — сказала она.
Аннабелл вошла во двор и прочитала надписи на стрелках, указывавших в разные стороны аббатства. На одной из них было написано «Администрация».
Двинувшись в этом направлении и войдя в здание, она увидела женщин за письменными столами. Здесь кипела работа, но во всем чувствовался порядок и хорошая организация дела. Большинство канцелярских служащих составляли француженки, но Аннабелл заметила среди них и англичанок. А все водители карет «Скорой помощи», которые толпились здесь, были молодыми француженками. Их готовили тут же, в аббатстве; некоторые на вид были совсем юные. Двадцатидвухлетняя Аннабелл была среди них не самая молодая. Она была достаточно взрослой, чтобы справиться с любой работой, которую ей доверят, и куда более опытной, чем многие волонтеры.
