– Мне тоже, — рассмеялась Хоуп. Они оделись, вышли на улицу и двинулись к ее дому. Свои вещи, перед тем как явиться к ней, Финн забросил в отель. Был уже час ночи, а по лондонскому времени — шесть, и он валился с ног от усталости.
– Спасибо, что приехал, Финн, — тихо произнесла Хоуп, прощаясь у дверей дома, а он улыбнулся и поцеловал ее в щеку.
– Я рад, что решился. И мне очень понравился наш рождественский ужин. Надо сделать это традицией — китайская еда вместо индейки. Утром я тебе позвоню, — пообещал он, она вошла в подъезд, помахала рукой и постояла, глядя ему вслед. Вечер прошел чудесно, став для нее неожиданным подарком. Во всяком случае, никакого сравнения с ее прежними праздниками.
Хоуп раздевалась ко сну, когда компьютер возвестил о получении электронного сообщения. Она подошла взглянуть — это оказалась почта от Финна.
«Спасибо за удивительный вечер! Лучшее Рождество в моей жизни! И первое вместе с тобой. Сладких снов!»
На этот раз Хоуп ответила сразу. Ее переполняли эмоции, она не знала, что и думать.
«Мне тоже было очень хорошо. Спасибо, что приехал. До завтра».
Она поднялась и посмотрела на фотографии дочери. Хорошо, что она все рассказала Финну. Пусть на мгновение, но Мими словно опять была с ней. Ей сейчас было бы двадцать два. До сих пор не верится, что ее нет. Странная штука жизнь: люди входят в твою жизнь, потом навсегда уходят, приходят другие, когда меньше всего этого ждешь. На данный момент Финн был для нее негаданным подарком свыше. И что бы ни ждало ее впереди, Хоуп была благодарна ему за этот рождественский вечер. И все же как странно, что он прилетел… Она решила больше не углубляться в анализ ситуации, а просто наслаждаться отпущенным им временем.
Глава 6
Наутро Финн позвонил и пригласил ее позавтракать в ресторане отеля. Никаких неотложных дел у нее не было, и Хоуп с радостью согласилась. Он ждал ее в вестибюле, такой же неотразимый, как тогда в Лондоне. На нем были стильные джинсы и черная водолазка, темные волосы аккуратно причесаны. Он был свеж и бодр, словно уже давно встал. Оказалось, так и есть. Финн даже успел прогуляться по городу. Он, похоже, еще жил по лондонскому времени.
Хоуп заказала себе яйца «Бенедикт», а Финн — вафли. Он сказал, что в Европе без этих вафель скучает, там они совсем не такие. Тесто другое, а во Франции их посыпают сахаром — надо же такое придумать! Хоуп рассмеялась, а Финн густо полил вафли кленовым сиропом, после чего с наслаждением приступил к еде.
– Какие у тебя планы на сегодня? — спросил он ее, отпивая кофе.
– Собиралась в галерею, где будет моя индийская выставка. Не хочешь со мной?
– С удовольствием! И фотографии твои очень хочу посмотреть.
После завтрака они взяли такси и отправились в галерею. То, что Финн увидел, произвело на него огромное впечатление — фотографии Хоуп были выставлены в престижной галерее. Потом они прошли пешком по Мэдисон-авеню и дальше до самого Центрального парка, где еще лежал снег. В городе он уже таял и превращался в мокрую кашу, но в парке сохранял девственную белизну.
О’Нил спросил Хоуп об Индии, а потом она рассказала ему о путешествии по Тибету и Непалу. При входе в парк им попался книжный киоск, где О’Нил заметил одну из первых своих книг. Хоуп немедленно захотела ее купить, но он не позволил, сказав, что эта книга довольно неудачная. Разговор зашел о его работе, затем — об агентах и вообще о карьере. Финн был впечатлен ее многочисленными выставками, а она благоговела перед его Национальной литературной премией. Им многое было интересно в друг друге, и многое их объединяло. А когда они покинули парк, он прокатил ее в экипаже — затея, которую оба восприняли как глупую, но забавную и, когда их, по всем правилам, укутывали в большой плед, заливались смехом, как дети.
После прогулки О’Нил повез Хоуп на ланч в шикарный ресторан «Ля Гренуй», где их превосходно накормили. Финн любил вкусно поесть, тогда как Хоуп зачастую вообще забывала о еде. А после этого они прошлись по Пятой авеню и наконец вернулись в Сохо. Оба устали, но проведенный вместе день оставил у обоих дивное впечатление. Финн проводил ее до квартиры, и Хоуп пригласила его зайти, но он сказал, что лучше вернется в отель и немного поспит.
– Не хочешь потом поужинать? Или у тебя какие то планы? Не хотелось бы занимать все твое время, — проговорил Финн, хотя приехал в Нью-Йорк именно за этим.
– С большим удовольствием, если ты еще от меня не устал, — улыбнулась Хоуп. — Как ты относишься к тайской еде? — Финн одобрительно кивнул, и Хоуп назвала одно из известных ей заведений в Ист-Виллидж.
– Я заеду в восемь, — пообещал он и поцеловал ее в макушку. Хоуп пошла к себе, а Финн пешком двинулся в отель. И как Хоуп ни противилась себе, мысли о нем не покидали ее на протяжении нескольких часов. С ним было так легко — словно они давно уже знали друг друга и могли говорить обо всем. Но это было так неожиданно, что Хоуп не представляла себе, что с этим делать, как ей дальше вести себя да и вообще стоит ли придавать этому такое серьезное значение.
Когда вечером О’Нил заехал, Хоуп уже была одета, на ней были серые фланелевые брюки и мягкий розовый свитер. Финн выразил желание назавтра отправиться вместе с Хоуп в Музей современного искусства, чтобы посмотреть ее более ранние фотографии.
– Ты единственная из известных мне фотографов, чьи работы висят в музеях, — с искренним восхищением сказал он.
– А ты единственный из известных мне писателей, удостоенный Национальной премии и звания пэра, — с не меньшим восхищением отозвалась она. — А кстати, я никогда не обращаюсь к тебе «сэр Финн». Может, зря?
– Если хочешь меня насмешить — обращайся. Я никак не привыкну к этому титулу. Хотя прием у королевы был потрясающий.
– Ну, еще бы. — Она широко улыбнулась, после чего открыла коробку с обещанными тибетскими фотографиями. Снимки были удивительные, и среди них — несколько фото ее любимых монахов.
– Не представляю, как ты смогла целый месяц хранить молчание. Я бы не смог, — признался Финн. — Пожалуй, и дня бы не продержался.
– Да что ты, это фантастическая вещь! Наоборот, сложнее было снова заговорить, когда я оттуда уехала. Начнешь говорить — и все кажется несущественным и излишним. Там действительно привыкаешь размышлять и думать, прежде чем что либо сказать. И ко мне там замечательно относились. Мечтаю когда нибудь туда вернуться. Я им обещала.
– Интересно было бы посмотреть. Но молчать я не согласен. Разве что перейти на письменное общение.
– Я там вела дневник. Когда не разговариваешь, появляется время на серьезные мысли.
– Охотно верю, — легко согласился Финн. Она спросила, где он жил в Нью-Йорке в детстве и юности. — В Верхнем Ист-Сайде, — ответил он. — Моего дома теперь нет, его давно уже снесли. А с Майклом я жил в квартире на Восточной Семьдесят девятой. Маленькая такая квартирка. Тогда еще мои книги почти не издавалась. Несколько лет мы почти бедствовали, — откровенно признался он. — Когда моих родителей не стало, выяснилось, что наследовать мне практически нечего — родители жили на широкую ногу, они у меня были избалованы жизнью, особенно мать. Особняк в Ирландии принадлежал ее родителям, а поскольку наследников мужского пола у них не было, они его продали. Я рад, что вернул его. Майклу он в свое время пригодится, хотя сомневаюсь, что ему захочется жить в Ирландии, разве что когда нибудь писателем станет. — При этой мысли Финн ухмыльнулся. Ирландия известна как прибежище для писателей, кому же хочется платить большие налоги. Даже Хоуп знала несколько таких авторов.
