Аллегра усмехнулась. Она неплохо развлекалась и чувствовала себя на редкость непринужденно с незнакомым человеком. Посмотрев ему в глаза, она сказала:
— Я адвокат из Лос-Анджелеса. В Нью-Йорке я оказалась потому, что мне нужно было встретиться с Вейсманом по делу одного его клиента, ну и еще есть кое-какие дела. В основном я представляю интересы людей, работающих в сфере шоу-бизнеса: режиссеров, актеров, сценаристов, продюсеров.
— Интересно, очень интересно. — Незнакомец снова окинул ее оценивающим взглядом, как будто собирая все впечатления воедино. — Значит, вы живете в Лос-Анджелесе? — Казалось, это обстоятельство его удивило.
— Да, всю жизнь, не считая семи лет учебы в Йельском университете.
— А я учился в его конкуренте.
Аллегра вскинула руку, жестом прося его не продолжать.
— Подождите, теперь моя очередь отгадывать. Думаю, мне будет гораздо проще. Вы учились в Гарварде. Вы родом с востока, может быть, из Нью-Йорка или… — она прищурилась, всматриваясь в его лицо, — возможно, из Коннектикута или Бостона. Учились в закрытой частной школе… дайте подумать… в Эксетере или Сент-Поле.
Портрет, который нарисовала Аллегра, рассмешил его: получился этакий ультраконсервативный, абсолютно предсказуемый сноб из Нью-Йорка. Возможно, в этом был повинен темный костюм, а может, галстук от «Гермеса» или безупречная стрижка.
— Вы близки к истине. Я из Ныо-Йорка. Учился в Андовере, потом поступил в Гарвард. Год преподавал в Стэнфорде, а сейчас…
Аллегра снова знаком остановила его, ей хотелось отгадать самой. Он не походил на университетского профессора, разве что он преподавал в школе бизнеса… но для этого он слишком молод и хорош собой. Если бы дело происходило в Лос-Анджелесе, она приняла бы его за актера, но, пожалуй, этот вариант тоже не очень удачен: для актера он выглядит слишком умным и недостаточно эгоцентричным.
— Вы не забыли, что теперь моя очередь отгадывать? Вы и гак уже дали мне слишком много подсказок, дальше я хочу догадаться сама. Наверное, вы преподавали литературу в Колумбийском университете, но, честно говоря, поначалу я приняла вас за банкира.
Если не считать озорного блеска в глазах, весь его облик был воплощением респектабельности и наводил на мысли об Уолл-стрит.
— Это все костюм. — Он улыбнулся и почему-то стал немножко похож на ее брата и совсем чуть-чуть даже на отца. Он был почти такого же роста, как Скотт и Саймон, и в его улыбке Аллегре виделось что-то смутно знакомое. — Я купил его, чтобы доставить удовольствие матери. Она считает, что если я собираюсь вернуться в Нью-Йорк, мне нужно одеваться респектабельно.
— А что, вы уезжали?
Он до сих пор не сказал ей, профессор он или банкир, и оба по-прежнему развлекались игрой. Толпа гостей постепенно начинала редеть. Если сначала по элегантным апартаментам Вейсмана разгуливало сотни две человек, то теперь, когда их осталась примерно половина, квартира казалась почти опустевшей.
— Я уезжал на полгода, — незнакомец решил подбросить Аллегре еще одну подсказку, — работал в другом месте. Не хочется говорить, где именно.
К его удовлетворению, Аллегра все еще пыталась отгадать, где он был и чем вообще занимается.
— Вы преподавали в Европе?
Он замотал головой.
— Еще где-нибудь преподавали?
Аллегра совсем запуталась. Может, строгий костюм ввел ее в заблуждение и она пошла по ложному пути? Она еще раз посмотрела в глаза незнакомцу. Чувствовалось, что у него есть воображение, однако он явно любит собирать и анализировать информацию.
— Я уже давно не преподавал, но вы не так уж далеки от истины. Ну что, сказать?
— Видимо, придется. Сдаюсь. Во всем виновата ваша матушка, это костюм ввел меня в заблуждение, — заключила Аллегра, и оба рассмеялись.
— Что ж, я вас понимаю, он меня самого смущает. Когда я пришел сюда и посмотрелся в зеркало, то не узнал самого себя. На самом деле я писатель, а писатели — вы же знаете, что это за люди, ходят в рваных кроссовках, а то и в ковровых шлепанцах, в старых халатах, линялых джинсах, дырявых гарвардских свитерах.
— Насколько я понимаю, вы как раз из этой породы, — заключила Аллегра.
Однако он словно родился в костюме, и она подозревала, что в его гардеробе есть не только рваные свитера и линялые джинсы. Аллегра решила, что на вид ему лет тридцать пять, а что он потрясающе хорош собой, она поняла еще раньше. На самом деле ему оказалось тридцать четыре года, в прошлом году он продал киностудии права на экранизацию своей первой книги, вторая книга только что вышла из печати, но уже получила восторженные отзывы и отлично продавалась, к удивлению самого автора. Он написал ее потому, что не мог не написать, и вложил в нее свою душу, в результате получилось настоящее литературное произведение. Однако Андреас Вейсман пытался его убедить, что настоящее его призвание — художественная литература, и сейчас он собрался приступить к третьей книге.
— Значит, вы полгода не были в Нью-Йорке? Где же вы были? Писали роман в бунгало на пляже где-нибудь на Багамах? — Эта мысль почему-то показалась Аллегре очень романтичной.
Он рассмеялся:
— На пляже, но не на Багамах. Я полгода жил в Лос-Анджелесе, точнее в Малибу, перерабатывал книгу в сценарий. Я был настолько глуп, что согласился сам написать сценарий и еще вызвался быть сопродюсером — думаю, больше никогда в жизни за это не возьмусь, да мне никто и не предложит. Продюсер и режиссер фильма — один мой приятель по Гарварду.
— И вы только что вернулись?
Как странно, что они провели полгода в одном городе, а встретились только здесь, в Нью-Йорке. Аллегре показалось странным и другое: большинство гостей на приеме держались каждый сам по себе, а их двоих, только что прилетевших из Калифорнии, потянуло друг к другу как магнитом.
— Не совсем, — объяснил он, — я здесь уже неделю. Прилетел, чтобы встретиться с агентом. У меня появился замысел третьей книги, и я собираюсь на год запереться, чтобы написать ее — если, конечно, когда-нибудь покончу с этим проклятым сценарием. Мне уже предложили написать сценарий и но второй книге, но я пока не уверен, что мне хочется этим заниматься. Боюсь, Голливуд и вообще кинобизнес не для меня. Я еще не решил: не лучше ли забыть о кино, вернуться в Нью-Йорк и с головой уйти в работу над книгами? Я пока сам не понял до конца, чего хочу. В настощее время, можно сказать, живу двойной жизнью.
— А что вам мешает заниматься и тем и другим? Вам даже не обязательно писать самому сценарии, если вы этого не хотите. Продавайте права на экранизацию, и пусть сценарием занимается кто-нибудь другой, это сэкономит вам массу времени для написания следующей книги. — У Аллегры возникло чувство, будто она дает консультацию одному из своих клиентов.
Ее серьезность вызвала у собеседника улыбку.
— А вдруг они испортят книгу? — с искренней тревогой спросил он.
