— Нет, глазки она не строит, — возразил ему Ульрих. — В ней удивительная снежная сексуальность. Ведь снег обжигает, не так ли? И ещё у неё очень тонкое восприятие мира. Меня это притягивает. У меня словно бабочки в животе порхают. Это такая немецкая поговорка о влюблённости!
— Как же ты её, однако, подробно разглядел! — сказал Алексей осипшим голосом. — И когда только успел?
— Я ещё тот ловкач! — заявил подвыпивший немец.
Впервые Алексей испытал острый приступ ненависти к коллеге. Ему хотелось ударить Ульриха прямо в смеющееся лицо. Какими эпитетами он награждал его мысленно! Самодовольный, хитрый паук, поджидающий глупую муху! Игрок, авантюрист, женский охотник! Алексей едва сдерживал себя в тот вечер.
В каждой шутке есть доля шутки. Эта фраза вертелась у Алексея в голове. Его охватил боевой азарт. Сердце весело билось. Хочу жениться, подумалось ему. Хочу, хочу, хочу, и все обстоятельства обращу в свою пользу. Он и не знал, что этого можно так желать, просто жаждать. Спасибо сластолюбивому Ульриху, спасибо мудрой Лидии Матвеевне. Алексей Воробьёв вдруг ясно осознал, что давно тяготеет к спокойной семейной жизни с обожаемой женщиной.
* * *
Алесксей Воробьёв возник в кабинете Жильцовой в одиннадцать часов утра.
— Здравствуй, Оксана! — сказал он, обаятельно улыбаясь. — Вот мы и встретились под московским небом!
— Здравствуй, Алексей, — суховато ответила Жильцова. — Рада видеть тебя в добром здравии. Ты уж прости, у меня операция. Мне пора идти.
— Только две минуты! — попросил Алексей. — Я хотел бы узнать об Анжеле. Что с ней? В чём дело? Какие проблемы?
— Видишь ли, Лёша, я имею право говорить о состоянии своих пациентов только с их близкими родственниками, — строго заявила Жильцова.
— Вот как?! — опешил Алексей. — А я, стало быть... Да-да... Все верно, формально я ей не родственник. Однако ты бы могла...
— Алексей, у меня операция, — жёстко напомнила Жильцова.
— Хорошо, сейчас исчезну! — пообещал Воробьев. — Только я скажу тебе напоследок, Оксана Андреевна! Эта женщина для меня всё! Поверь!
— Верю, — честно и твёрдо сказала Жильцова. — Вот только порой сами вы, мужчины, слишком долго в себе копаетесь. Седина в волосах, а душой всё мальчики-одуванчики! А годы идут! За это время и дети рождаются, и сердца изнашиваются. Повидала я таких чудаков предостаточно. Ты уж тоже мне поверь. Спите с женщинами, а того понять не можете, что подруги ваши всегда стремятся к определённости. Каждой матери гнездо свить хочется для своего птенца. Не щадите вы своих женщин. И пока что ты ей, Алексей, просто приятель, причём, не особенно серьёзный.
— Что же, это правда! — согласился Алексей. — Заслуженно ты меня хлещешь, Оксана Андреевна! Но навещать Анжелу я могу?
— Это — пожалуйста! — позволила Жильцова. — Только не волновать её! Она давно пребывает в состоянии вялотекущей депрессии. Всякое новое волнение для неё губительно. Неужели ты не видишь, как она копит всё в себе! Всё в этой жизни сурово, всё имеет причину и следствие. Ты, Алексей, для неё не просто любовник... Впрочем, едва ли я имею право говорить с тобой об этом...
— Спасибо, Оксана, отрезвила ты меня. Всё я понял, не так уж я плох, — ответил Алексей и вышел из кабинета Жильцовой.
* * *
Анжела вышла немного прогуляться после обеда. Она уже освоилась в Чоховской клинике, правда, существование в больнице казалось ей каким-то ненастоящим, условным, замедленным. Она мало общалась с другими пациентами, и вызывала любопытство, как у больных, так и у персонала.
Чужие взгляды казались колкими, а вопросы — пустыми. Надвигался тихий час, и Анжела поспешила вернуться в свою палату.
Ей снился долгий завтрак с Алексеем у моря, на открытой веранде в «Жемчужине», потом прогулка с ним рука об руку, поцелуи под кипарисами. Поцелуи были так волнующе натуральны, что она открыла глаза. У её кровати стоял на коленях Алексей. Он был одет в белый халат, и он ему удивительно шёл.
— Не пугайся, это всего лишь я, — шепотом сказал он.
— Застал меня врасплох, — Анжела очаровательно улыбнулась.
— Ты дивно хороша! Извини меня за вторжение и говори же, что случилось. Я несколько дней ходил сам не свой! Что изменилось? — нетерпеливо спросил Алексей.
— Говорить о болезнях совсем неинтересно, — уклонилась от ответа Анжела. — Да и пока нет точного диагноза.
— Давай тогда поговорим о нас, — ласково предложил Алексей, присаживаясь рядом. — Скоро ты будешь здорова, и мы поженимся. Ведь так?
— Я не хочу тебя напрасно обнадеживать, — уверенно заявила Анжела.
— Опять этот сухой тон! Почему ты так разговариваешь со мной! Это жестоко! Это нечестно, наконец! — не сдержался Алексей. — Я устал играть в прятки! Я люблю тебя! Я хочу нормальную семью!
— Она у тебя есть.
— Я с тобой хочу её создать!
— Похоже, не получится у нас. Я не подхожу тебе.
— Но у нас есть сын!
— А с Ниной Ивановной у тебя две дочери, — заметила Анжела. — А сына я родила для себя. Ведь ребенка лучше рожать, пока еще сама относительно молода, пока это легко. Ты меня не соблазнял, ничего не обещал, но и я не давала тебе клятв. Мужчина — носитель гена, а женщина рожает и вынашивает. Считай, что ты сделал мне большой подарок.
— Что ты мелешь?! — резко возмутился Алексей.
— Ого, да ты бываешь грубым?!
— Да, бываю, черт возьми! А ты вероломна! Что ты несёшь?!
— Вот, мы уже почти перешли на оскорбления... Так зачем тебе такая жена?
— Мы созданы друг для друга!
— Это тебе показалось.
— Показалось?! Ты сводишь меня с ума! Прошу, образумься!
— Мы с тобой заигрались, — нараспев произнесла Анжела. — Мы оба долго жили в плену своих причуд, во власти чувственных наслаждений. Это приятно, но это еще не всё. Есть скучная проза жизни и борьба за простое нормальное функционирование организма.
— Мы вылечим тебя, мы достанем самые лучшие лекарства, ты будешь восстанавливаться в Швейцарии, во Франции. Где пожелаешь. Оторвись от всей своей минувшей жизни, подумай о нас! Поверь мне, постепенно ты забудешь обо всем! Уж я постараюсь!
— Ты ничего не понимаешь!
— А я не хочу ничего понимать! Я знаю, что ты мне нужна. Я не могу без тебя!
— Не можешь без меня? Да что ты знаешь обо мне?!
— Да, знаю немного, это верно. Ты скрытная, ты таишься от меня. Но ты нужна мне любая! Больная, здоровая, порочная, резкая, ироничная — ты моя!
— Ты думаешь, что наш брак будет удачнее твоего первого брака?
— Да, думаю! Мой первый брак был ошибкой. Я не хочу тащить эту ошибку через всю жизнь.
