На следующее утро пошел первый снег. Он неистово кружился, гонимый безжалостным ветром, потом всё-таки достигал земли и таял под ногами, образуя грязную кашицу. В природе всё резко изменилось. Казалось, будто всем привиделся светлый, сухой прохладный осенний день и чудесное венчание в маленьком храме. Обычная больничная жизнь творилась в каждом отделении Чоховской клиники, но всё же то тут, то там слышались разговоры о вчерашнем событии. Жизнь торжествовала вопреки болезням!
Венчание в больничной церкви постепенно становилось легендой клиники.
ГЛАВА 12. Семейные узы
Алексей уезжал на работу, и Анжела проводила день в ожидании его возвращения. Она занималась с сыном, готовила еду, неторопливо выполняла еще какие-то домашние дела, и при этом любой житейский пустяк наполнялся особым смыслом. Оказалось, что ждать мужа, пребывая в полной уверенности, что он вернется домой, удивительно приятно. Она никогда не стремилась к роковым страстям. Она желала комфортной повседневности.
Теперь Алексей принадлежал ей, но былое не отпускало его полностью. Очень скоро Анжела поняла, что приняла любимого мужчину с внушительным багажом всей его прошлой жизни, со всеми взаимосвязями и родственными узами. С этим ей приходилось считаться. Будучи любовницей, она никогда не сталкивалась с Ниной Ивановной, а в качестве второй жены Алексея ей довелось несколько раз пообщаться с первой. Нина сама звонила ей, провоцируя колкостями на конфликт. Однажды, увидев гримасу досады на лице дочери, Лидия Матвеевна взяла у неё телефонную трубку.
— Здравствуйте, Нина! Я мама Анжелы, — учтиво представилась она. — Давайте с вами познакомимся. Нам не помешает выстроить корректные отношения
Вдруг Лидия Матвеевна осеклась, выслушиваясь в пространную тираду Нины. А та не стеснялась в выражениях.
— Ах ты, старая кошёлка! — в запальчивости заявила Нина. — И ты со своей дочкой-бесстыдницей заодно! Ничего, он вас тоже бросит! Отольются вам мои слёзы!
Нина прекратила свою речь, когда молчание на том конце провода показалось ей слишком длительным.
— Вы правы, Ниночка, по сути, но грубоваты по форме, — спокойно сказала Лидия Матвеевна. — Я немолода, это верно. Но старость никого ещё не миновала, и вас не обойдёт. А такие разговоры до добра не доведут. Жизнь всё расставит на свои места. Не тратьте своё время на напрасные звонки.
Затем она положила трубку и строго сказала Анжеле:
— Нечего морщиться! Знала, на что шла! Алексею Витальевичу ни полслова, ни полнамёка, про наши бабьи разговоры! Он знать не должен.
Анжеле хватило здравомыслия и сдержанности не говорить мужу о звонках Нины. Помнила она и слова отца Серафима — не держать зла в душе.
Но Нина беспокоила звонками и самого Алексея. Она будто бы сбросила свою обычную маску флегматичности, сделалась вздорной, требовательной, склочной. Алексею она грозила отсудить у него долю в предприятии.
— И что ты будешь с этой долей делать? — удивлённо спросил он.
— Продам тебе назло! — выкрикнула Нина. — Первому встречному!
— Ну, и отрубишь сук, на котором сидишь, — спокойно парировал Алексей. — Ты и девочки будете всегда прекрасно обеспечены при условии стабильной работы моей фабрики. Производство поделить непросто. А начнутся суды, разбирательства, так как я денег заработаю? Не глупи, Нина. Успокойся. Давай лучше обговаривать все вопросы по-семейному.
— Поменял здоровую жену на больную! — выдала Нина. — Она же у тебя сердечница!
— А вот это мы обсуждать не станем, — сухо ответил Алексей. — Как бы у тебя самой нервное расстройство не случилось, Нина. Уж очень ты кипятишься.
И ему не раз приходилось ездить к своей первой жене с увещеваниями. Впрочем, Алексей не тяготился этим и совсем не злился на Нину. Он понимал, что развод — это отнюдь не полный разрыв обязательств, и бремя его ответственности только возросло. У него по-прежнему было три семьи — первая, где росли дочери, вторая, где сын и Анжела, и третья — фабрика.
* * *
Когда Алексей входил в дом, сразу становилось шумно и празднично. Вначале к нему с криком радости бежал Саша. Он старался завладеть отцом первым, и они затевали веселую возню прямо в прихожей. Потом оба шли целовать маму. Потом следовал длительный ужин и мягкие беседы.
По выходным подолгу гуляли втроём. Иногда Алексей уезжал один и накупал множество продуктов. Он открыл в себе увлеченность кулинарией, и порой удивлял своих домочадцев грамотным красивым обедом.
Как-то в воскресный полдень он явился домой с огромной яркой коробкой, прошел с ней прямо на кухню и таинственно закрыл за собой дверь. Саша попытался заглянуть к нему, но Алексей прикрикнул:
— Пока никому не входить! Я сам всех позову!
Когда домочадцы были, наконец, приглашены, они увидели на столе диковинный кухонный прибор.
— Что это? — спросила Анжела.
— Фондюшница! — торжественно объявил Алексей.
— Что-что? — в один голос воскликнули женщины.
— Приспособление фондю готовить! — любовно разворачивая какие-то причиндалы, сообщил Алексей. — Смотрите, какая прелесть!
Нечто, одновременно похожее на кастрюлю и самовар, блистало гладкими нержавеющими боками. Рядом располагались двурогие вилочки с разноцветными набалдашниками.
— Фондю — это не просто блюдо, — увлеченно пояснял новоявленный кулинар. — Это — целая философия! Фондю не терпит суеты. Вот здесь горит огонек, а тут сыр плавится. Накалываешь что-нибудь на вилочку и окунаешь в горячий сыр. И так каждый делает по очереди.
— А что накалывать? — спросила Анжела.
— Я пока точно не разобрался, — признался Алексей. — Тут книга рецептов прилагается. Для начала даже просто булочку можно. Чтоб не заморачиваться... Ну, как?
— Здорово! Особенно если не заморачиваться, — с улыбкой оценила Анжела.
— Испытаем? — предложил Алексей.
В ход пошли булочки, колбаса, сосиски, овощи. Все казалось необыкновенно вкусным. За сыром пришлось еще раз сходить в ближайший магазин. Обед вышел шумным и долгим. Все оживленно общались, толкались локтями, роняли вилки. Даже Лидия Матвеевна разрумянилась и съела больше обычного. Саша был доволен больше всех. Мама и бабушка кормили его совсем по-другому, не позволяя шалить за столом. С папой было гораздо интереснее. Такого веселого обеда, похожего на игру, он в своей жизни еще не видел.
Алексей смотрел на лицо сынишки и обнаруживал свои черты, омытые детством до трогательной чистоты. Воробьёв признавался себе, что настоящую суть отцовства он открыл во всей полноте именно во втором браке.
— Анжела, мне бы хотелось познакомить его с сёстрами, когда он станет чуть старше. Ты не будешь возражать? — вполголоса спросил Алексей, наблюдая за Сашей.
