— Знаешь, папа, — тихо сказала Баффи, — сейчас впервые за всю нашу совместную жизнь ты сказал то, что дошло до моего сердца.
— И что же такого я тебе сказал?
— Ты все равно не поймешь.
— Великий Боже! — завопил Клетус. — Похоже, я тебя никогда не понимал и не пойму!
Плюхнувшись в кресло в углу спальни, он замолчал. Потом, немного успокоившись, спросил:
— Значит, ты всерьез полагаешь, что питала настоящую любовь к этому Джонсу? Тогда вот что я тебе скажу! Зря он связался с тобой! Ты была ему не по зубам! И нет такого мужчины, который мог бы справиться с тобой! Бог свидетель, мне это никогда не удавалось.
— Ну конечно, — ядовито подтвердила Баффи, — если уж тебе не удалось справиться со мной, то и ни одному другому мужчине на свете не удастся это сделать.
Она твердо посмотрела в разъяренные глаза отца.
— Правильно, дочка! — рявкнул он. — Абсолютно правильно!
— Синьора! — раздался робкий голос служанки. — Пора одеваться. Прошу прощения, синьор, но вы должны покинуть синьору…
— Я с радостью отпускаю синьора. — Баффи сатанински улыбнулась. — К тому же синьору тоже необходимо переодеться.
Клетус молча направился к выходу и уже у дверей обернулся.
— Дочка, я хочу для тебя только самого лучшего.
— Знаю, папочка, — ответила Баффи. — Я знаю, — шепотом повторила она, когда дверь за высоким статным стариком закрылась.
ГЛАВА 25
Епископ Мондэви уже почти потерял надежду научить молодую женщину из Техаса правильно вести себя во время церемонии венчания, которая проводится на итальянском, а не на английском языке. Поначалу, когда репетиции только начались, он искренне полагал, что это венчание станет, так сказать, гвоздем сезона. Однако епископ не отличался наивностью и отлично понимал, что подлинная причина столь поспешного бракосочетания потихоньку подрастает в утробе прекрасной невесты. Он также слышал все сплетни о Тэйлоне фон Арпсбурге, но семья принца жертвовала самые крупные денежные суммы в пользу Римской церкви, поэтому для новобрачных готовилось особое папское благословение. Было также срочно выдано разрешение на венчание католика и баптистки.
Увидев платье невесты, епископ впервые встревожился.
— Дорогая моя, — начал он с безупречным оксфордским произношением, — какой ужас! Портной сшил вам не белое, а бежевое платье! Что же теперь делать?
— Боюсь, теперь уже ничего нельзя изменить, — потупилась Баффи. — Принцу известны причины, побудившие меня отказаться от белого цвета, символа невинности и чистоты.
Она мысленно улыбалась, видя огорчение почтенного епископа.
Потом, сделав знак прислуге, стала снимать с себя халат, чтобы переодеться в платье.
— Боже мой, — пробормотал епископ, — но это…
— Послушайте, падре, или как я должна вас называть, — ничуть не смутившись, заговорила Баффи. — Я была фотомоделью, и мне приходилось раздеваться на глазах у десятков мужчин. Впрочем, вы, наверное, первый священник, перед которым я раздеваюсь. — Она сделала небольшую паузу, словно задумавшись о чем-то. — Точно! Вы первый! Правда, был у меня однажды парень, который стал священником после двух или трех свиданий со мной, но ведь это не считается, да? — Баффи улыбнулась, явно получая удовольствие от растерянности и смущения епископа. — Не беспокойтесь, падре, я помню, как вы велели мне внимательно слушать церковную латынь, чтобы не ляпнуть что-нибудь невпопад и не оказаться в конце концов обвенчанной с кардиналом.
— Боже милостивый! — в ужасе воскликнул епископ.
Обряд венчания должен был проводить сам кардинал Де Перна. Мысль о том, что этот почтенный восьмидесятилетний старец может каким-то образом соединиться с этой странной и вместе с тем ослепительно красивой молодой женщиной позабавила епископа, и он неожиданно для себя усмехнулся, хотя, принимая исповеди многие годы, наслушался всякого.
Потом священник в очередной раз повторил своей нерадивой ученице порядок церемонии венчания, тогда как Баффи поспешно облачалась в свадебное платье, а вокруг нее хлопотали взволнованные служанки.
— Очень разумно, — пробормотала Баффи и задержала дыхание, чтобы застегнулись все пуговицы. — Как хорошо, что традиция предписывает завышенную линию талии. Весьма удобно для тех невест, которым просто необходимо как можно скорее обвенчаться со своим суженым.
Епископ предпочел сделать вид, что не слышит ее красноречивого намека. Служанки почтительно захихикали.
— А вот и ваша карета! — воскликнула одна из них. Цоканье стальных лошадиных подков о булыжную мостовую свидетельствовало о том, что девушка не ошиблась. Баффи поспешно подошла к окну и невольно ахнула при виде белой кареты, запряженной шестеркой белоснежных жеребцов с ухоженными гривами и хвостами, элегантно развевающимися по ветру.
— Боже, какая красота! — выдохнула Баффи. — Я даже не предполагала, что отправлюсь в церковь в сказочной карете…
* * *
— На протяжении последних двухсот лет все невесты дома Арпсбургов по традиции отправлялись на церемонию бракосочетания в карете, запряженной шестеркой лошадей, — сообщила баронесса из окошка остановившейся возле дома кареты. — А белая карета используется только для этой цели.
Спрыгнув с запяток, два ливрейных лакея ловко опустили подножку, и баронесса величественно ступила на камни мостовой.
— В нашей семье очень много традиций, — сказала она, вручая Баффи большую красивую коробку, перевязанную шелковой лентой. — Это одна из них.
Развернув коробку, Баффи обнаружила шкатулку тикового дерева. Она открыла шкатулку, и ее буквально ослепил блеск бриллиантов и изумрудов — тиара, ожерелье, несколько пар сережек и брошь с гербом дома фон Арпсбургов.
— Ах, — вырвалось у нее. — Какое великолепие!
— Да, эти вещицы действительно великолепны. Теперь они ваши.
— Но… это же целое состояние! — изумилась Баффи. — Должно быть, они стоят миллионы!
— Эти украшения бесценны, но сегодня они станут вашими. В день бракосочетания принцесса дома фон Арпсбургов должна надеть эти драгоценности, а на следующий день они будут снова спрятаны до тех пор, пока у дома фон Арпсбургов не появится новая принцесса. Только в день ее бракосочетания они опять засверкают на ней во всем своем великолепии. Такова традиция.
— Но я не смею… — Баффи умолкла, не в силах произнести ни слова. Ее переполняли чувства.
— Вы должны, моя дорогая, должны!
С этими словами баронесса взяла из шкатулки ожерелье и надела его на шею Баффи.
— Вот так! — удовлетворенно воскликнула она. — Теперь все как надо!
Баффи взглянула на свое отражение в маленьком зеркальце, которое баронесса предусмотрительно вынула из своей сумочки. Баффи показалось, что драгоценности придали ее лицу королевский облик. «А может, мне суждено было стать принцессой?» — пронеслось у нее в голове.
