Кейт оказалась на месте происшествия, когда муж уже сидел на тротуаре, то изрыгая проклятия и требуя немедленно выдать его «ненаглядного сыночка», то переходя на слезливый тон:
— Выходи, Пол, папочка тебя ждет! Папочка тебя не обидит! Папочка за тобой присмотрит! Папочка тебя любит!.. — И тому подобное. — Сука! — сказал он, когда Кейт проходила мимо.
В доме продолжалась суматоха. Женщины сновали вверх и вниз по лестнице, возбужденно переговаривались, спрашивали друг друга, где же Хелен.
— Кейт пришла! — крикнул кто-то.
К ней обернулось множество лиц, полных надежды и ожидания. Она стояла у самого входа спиной к двери, и они плыли, колыхались перед ней — десятки лиц, искаженных, заплаканных, бледных. Голоса сливались в один мощный гул.
— Ну что же ты, Кейт!
Вся эта живая, дышащая масса разом качнулась вперед, словно готовясь захлестнуть мир своим отчаянием, своей жалкой зависимостью от других, оглушить его воплями о помощи. Кейт еще больше вжалась в дверь.
— Кейт! Слава Богу, ты здесь! Ах, Кейт, если бы ты только знала…
Она начала слепо шарить за спиной в поисках ручки. Нашла, повернула и выскочила в открывшуюся дверь. Выброшенный муж сидел на том же месте, она чуть было рыбкой не поплыла мимо него.
— Сука! — крикнул он в ярости.
Кейт побежала со всех ног.
Беатрис Бачелор сидела в скрипучем плетеном кресле в комнате Леонарда. Ее привела Джосс — пришла на Кардиган-стрит и заявила, что Леонард Маллоу желает видеть нового друга семьи.
— Что он собой представляет, твой дядя?
— Он мне не дядя!
— Да, конечно, — усмехнулась Беатрис, никогда не упускавшая случая поддразнить Джосс за пристрастие к деталям. — Что собой представляет дядя любовника твоей матери?
— Тощий. Ужасно старый.
— Я имею в виду, как человек?
— Ну, я не знаю… старик он и есть старик. С причудами.
— Боже, как ограничен твой лексикон! Ты едва способна изъясняться. Просто тоска берет.
Джосс стерпела это. Она все терпела от Беатрис Бачелор и втайне предпочитала ее резкость добродушию, как более занимательную. Пока хозяйка повязывала шарф, Кэт мурлыкала на коленях у гостьи, время от времени впиваясь в них острыми, как иглы, когтями.
— Уй! Ай!
— На что я не могу смотреть сквозь пальцы, так это на праздность ума, — говорила Беатрис. — Образно выражаясь, твой ум весь день валяется кверху брюхом.
— А вас это бесит, — съехидничала Джосс.
— Если все, что тебе нужно от жизни, — это кого-нибудь взбесить, то ты достигла своей жалкой, ничтожной цели.
— Только не надо из-за этого со мной ссориться, ладно? — попросила Джосс, щекой прикладываясь к широколобой кошачьей голове. — Вот с дядей Леонардом можете ссориться сколько влезет. Он это любит. Наверное, как раз для этого вас и приглашает…
Но у Леонарда и в мыслях не было затевать ссору. Он пригласил Беатрис, чтобы хорошенько изучить, потому что не мог даже представить себе личность, из-за которой над виллой Ричмонд собралась такая гроза. Джеймса он отправил за фруктами, а Джосс попробовал привлечь к приготовлению сандвичей.
— Сам готовь! — был ответ.
— Ленивое, нахальное отродье! Зачем нужен женский пол, если я буду сам делать сандвичи?
Тем не менее он заковылял на кухню, где успешно извозился в масле, а стол превратил в помойку. Результатом явилась горка чудовищных уродцев, очень похожая на домик, который обрушился на всех своих жителей. Нижняя сторона тарелки тоже оказалась в масле.
— Кулинар недорезанный! — ворчал Леонард, неся наверх плоды своих усилий.
— Какой полет фантазии! — сказала Беатрис, разглядывая свой сандвич. — Как вы готовите? Сначала мажете хлеб маслом, а потом уже нарезаете?
— Когда как, — ответил Леонард, ухмыляясь с заметным облегчением.
Потому что гостья была не красавица, это еще мягко выражаясь. Можно было смело биться об заклад, что она не отличалась красотой даже в молодости. Лечь с ней в постель было, должно быть, то же самое, что с сумкой клюшек для гольфа.
Опыт Леонарда по этой части был невелик, но в молодые годы он много фантазировал насчет интересных особ женского пола, и чем больше старел, тем больше верил, что все эти фантазии в самом деле с ним случились, что он и впрямь отведал прелестей этих грудастых, нагловатых дамочек (именно такие были в его вкусе). Потому-то он мнил себя знатоком и сейчас припомнил одну из своих пассий — на деле это была пассажирка, напротив которой он как-то сидел в поезде. До того пухленькая, что на ней трещал вычурный синий костюм с золотыми пуговицами. Она даже ни разу не взглянула на Леонарда, только все читала «Ридерз дайджест» да ныряла рукой в коробку с молочным шоколадом. Это давало возможность беспрепятственно пожирать ее взглядом, что Леонард и делал, воображая под синим джерси ее костюма красный корсет, прозрачные трусики и подвязки с бантиками. Беатрис Бачелор, конечно же, никогда не носила подвязки или корсет.
— Я надеялась познакомиться также с мисс Бейн.
— Она удалилась в приют. Вернется не раньше ужина.
— Удалилась в приют?
— Для жертв домашнего насилия. Она там работает большим ухом. И подтиралкой для обделавшихся детей.
— Очень гуманно.
Леонард вгрызся в сандвич. Все, что лежало сверху, начало валиться ему на колени.
— Умм… вам известно, что Кейт не желает узаконить свои отношения с Джеймсом?
— Нет. А это необходимо?
— А как же!
— Потому что так приличнее?
— Вот еще! — фыркнул Леонард, с отвращением отряхивая брюки. — Просто, пока они не поженятся, в этом доме не будет мира.
— Вот как? — Беатрис отказалась от мысли о сандвиче и откинулась в кресле. Леонард казался ей колоритной фигурой. — Я никогда не была замужем, а вы?
— Этого только не хватало!
— Значит, ни один из нас не разбирается в вопросах брака.
— Ха! — Леонард вперил в Беатрис насмешливый взгляд. — А в чем вы разбираетесь, если не секрет?
— В старости.
С минуту он буравил ее взглядом, потом придвинулся ближе.
— И каково ваше заключение?
— Старость — подлый предатель.
— А есть в ней, по-вашему, что-нибудь хорошее?
— Крайне мало.
— Да уж, верно, — кивнул Леонард, сникая. — Я бы сказал, старость омерзительна. И страшна. Даже на меня наводит ужас. — Он снова встрепенулся. — Кстати, как раз поэтому я вас и пригласил.
Беатрис промолчала. Некоторое время синеватые губы Леонарда шевелились беззвучно, но когда он высказался, она ничуть не удивилась.
