Лицо Джеймса исказилось, но тут же разгладилось, и он погладил Кейт по плечу.
— Ну разумеется.
— И не подумаю! — отрезала Джосс.
Она была в такой ярости, что едва могла говорить. Она стояла перед Кейт на кухне, отчасти еще озаренная внутренним светом счастья, но уже разъяренная сверх всяких пределов.
— Джосси…
— И не подумаю!!! Делай, что тебе взбредет в голову, а меня не трогай! Меня это не касается, ясно?! Я отсюда не двинусь!
— Придется, — мягко возразила Кейт. — Как несовершеннолетняя, ты находишься под моей опекой, и если я хочу, чтобы мы переехали вместе, значит, так тому и быть.
— Ну, знаешь ли!
У Джосс было ужасное чувство, что ее сознание, только что полное воспоминаний о шести часах ничем не омраченного счастья, разлетелось вдребезги, и она уже не могла мыслить здраво. Чтобы объяснить свою точку зрения, пришлось сделать над собой грандиозное усилие.
— Выходит, если дочь несовершеннолетняя, а у матери поехала крыша, то и у нее должна ехать тоже? Уж не знаю, что ты затеяла, но не тяни в это меня, понятно?! Это… это бессовестно! Я не хочу переезжать, и ты не можешь меня заставить! Слышишь? Я остаюсь с Джеймсом!
Она приостановилась, вспоминая, как Гарт говорил о Джеймсе. «Опрятный» — вот как он его назвал! Выходит, опрятность — стоящее качество. Вряд ли на новом месте будет опрятно, да и вообще ее дом здесь, на вилле Ричмонд, здесь ее комната, этот уютный уголок, к которому она привыкла, здесь и Джеймс, и дядя Леонард — все, что составляло до сих пор ее мир.
— Нет, ты точно спятила! — крикнула Джосс в новом приступе ярости.
— Пойми, — терпеливо уговаривала Кейт, изо всех сил стараясь не заводиться, — с моим отъездом здесь все изменится. Без женской руки, без материнской заботы это не дом для девочки-подростка! Я знаю, тебе трудно это представить, но поверь, без меня вилла Ричмонд уже не будет такой, какой была.
— А вот тут ты права! — торжествуя, воскликнула Джосс. — Здесь будет намного веселее без твоей кислой физиономии!
— Не смей так со мной разговаривать!
— А ты не смей так разговаривать со мной! И не говори, что у тебя все права, а у меня никаких! Ты не заставишь меня вляпаться в дерьмо только потому, что тебе вожжа под хвост попала!
Кейт до боли в пальцах сжала край стола. Она боялась заглянуть в разъяренное, чужое лицо дочери, но сделала еще одну попытку воззвать к ее здравому смыслу:
— Джеймсу с тобой не справиться, Джосс. Да и зачем ему это? Думаешь, он так уж за тебя держится?
— А вот ты пойди и спроси его!
— Ладно, — со вздохом сказала Кейт. — Раз так, пойди и спроси его сама. Увидишь, он слово в слово повторит то, что я тебе уже сказала: что нет смысла кричать и бросаться оскорблениями. У тебя только один выход — дать согласие.
Со стороны кухни раздался такой удар дверью, что сотрясся весь дом, в коридоре приглушенно захлопали о стену висящие там картины. Вслед за ударом наступила полная тишина. Из кресла Джеймсу хорошо была видна дверь кабинета. Через полминуты ручка повернулась… и вернулась в прежнее положение.
— Джосс! — окликнул он. Никто не ответил. — Входи!
Ручка снова очень медленно повернулась. Дверь приоткрылась. Джосс проскользнула в кабинет. У нее был ужасный вид, полностью отражавший внутреннее состояние.
— Садись.
Вместо этого она укрылась за креслом, что стояло у самой двери.
— На случай если ты так думаешь — твоя мама не сошла с ума и не затеяла гадость. Она молода, и все это естественно.
Из-за кресла раздался невнятный шепот.
— Что-что?
— Я хочу остаться с тобой… — повторила Джосс чуть громче, поднимая белое как мел, несчастное лицо.
— Джосси, — ласково заговорил Джеймс, — это невозможно. Подрастающей девочке следует жить с матерью. В глазах закона я для тебя посторонний мужчина, закон ни за что не одобрит нашего совместного проживания. Понимаешь?
— Нет!
— Ты скоро начнешь скучать по маме. Поверь, это неизбежно. Сейчас ты, наверное, ненавидишь ее, но уже наутро гнев пройдет, и ты поймешь, как тебе недостает ее рядом. Ты должна переехать с Кейт…
— Не заставляй меня! Не заставляй!
Джеймс отвел взгляд, не в силах смотреть в эти полные слез и мольбы глаза. Как может трудный подросток, всегда колючий, а порой просто отталкивающий, быть в то же время настолько трогательным?
— Я с тобой не справлюсь, Джосс.
— Я буду хорошей! — наивно пообещала она, начиная плакать. — Клянусь, клянусь, я буду доброй, честной!..
Джеймс выбрался из кресла, подошел к девочке и встал рядом, изнемогая от желания по-отцовски обнять ее и прижать к груди.
— Я бы рад и дальше растить тебя, Джосс, но не имею права. Хотя мы долго жили под одной крышей, это не делает тебя моим законным ребенком. У тебя есть мать, родная мать, и ты находишься под ее опекой.
Снова невнятное бормотание.
— Что?
— Ты очень хороший!..
— Не подлизывайся.
— Пожалуйста! Ну пожалуйста! — Джосс подняла к Джеймсу мокрое лицо с глазами в черных кругах расплывшейся туши. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!!!
Много позже она лежала в постели, теперь уже по всем правилам разобранной, но со включенным светом.
В доме было очень тихо. Кейт давно улеглась в спальне, а Джеймс ушел со своим одеялом в комнату для гостей. Некоторое время за стеной играла музыка с классического канала, потом умолкла. Умолкло ежевечернее бульканье и харканье, скрипнули пружины кровати — Леонард тоже устроился на ночь. Дом засыпал, но самой Джосс казалось, что она никогда уже не сможет сомкнуть глаз.
В этот вечер они с Джеймсом заключили договор: она останется на вилле Ричмонд на трехмесячный испытательный срок. Вообще-то она замахивалась на шесть месяцев, но отступила, поняв, что чрезмерный нажим только заставит Джеймса пойти на попятную. Новость привела Кейт сперва в ужас, потом в ярость. Они закрылись в кабинете, и сколько Джосс ни прикладывала ухо к двери, расслышать удавалось только рыдания матери и невнятное бормотание (видимо, уговоры). Время шло, а конца-края этому не предвиделось. В надежде отвлечься, Джосс поднялась к Леонарду, но вместо обычного зловредного старикашки нашла жалкую развалину с трясущимися руками, красными глазами и носом.
— Это я во всем виноват! — с ходу заголосил он. — Угораздило же брякнуть: «Не хочешь замуж — уходи от него!» Вот Кейт и уходит. Моя вина, кругом моя!
Вне себя от брезгливой жалости, Джосс налила Леонарду щедрую порцию виски, но разбавить забыла, и он так раскашлялся, что опять залился слезами. Правда, это его отвлекло.
— Я не нарочно! — пробормотала Джосс, которую замутило от запаха спиртного. — И вовсе это не твоя вина, не говори ерунды. Мама уходит не от Джеймса… вообще не «от», а «к». К комнате, ясно?
