Марк принял душ как раз перед приходом Кейт и выглядел молодым, освеженным и сексуальным в халате, скроенном на манер кимоно, с еще влажными волосами.
— Я пытаюсь сказать, что, хотя мне очень жаль тебя разочаровывать, я изменила мнение насчет переезда. Жить здесь я не могу.
— Почему?
— Потому что это неправильно. Это все испортит.
— Неправильно?
— Да.
— В каком смысле?
Ответ требовал больше отваги, чем Кейт удалось собрать перед выходом из дома.
— В таком. Я еще не готова к отношениям на постоянной основе, к совместному проживанию… а может, вообще никогда не буду готова. Может, мое согласие было всего лишь реакцией на потерю Джосс. Я решила быть с тобой честной. Согласись, так лучше.
— Лучше?
— Не начинай!
— Не начинать чего?
— Повторять за мной как попугай, словно в идиотском американском детективе! Мне ужасно жаль, но это ничего не меняет. Вообще-то мне с самого начала не следовало соглашаться…
— Заткнись!
— Но я хочу объяснить…
— Думаешь, мной можно играть до бесконечности? Ты никогда меня не любила, просто пользовалась.
И Марк влепил Кейт тяжелую, звучную пощечину.
От удивления она не сразу ощутила боль, только отдачу от удара во всей левой стороне лица. Глаза у нее полезли на лоб, рот раскрылся, но удар кулаком по скуле заставил подавиться протестом. Марк схватил Кейт за плечи и толкал ее, спотыкающуюся, спиной вперед до самой кровати, а там начал размеренно бить ее головой об стену: бум, бум, бум! По-прежнему во власти шока, она не кричала, только судорожно хватала ртом воздух. Его лицо виделось словно за тысячу миль, но при этом ясно и четко, и оно было потемневшим, жестоким.
Внезапно Марк отшвырнул Кейт в сторону, на постель, где они столько раз занимались любовью, асам ушел к противоположной стене, прижался к ней лбом и оставался в этой позе, не говоря ни слова, до тех пор, пока Кейт не опомнилась и не бросилась вон.
Глава 16
— И где она сейчас?!
Хелен стояла на кухне Мэнсфилд-Хауса. Она только что вошла и еще держала в руке ключи от машины.
— В той же комнате, где Пат с младенцем. Другого места не нашлось.
— Когда она пришла? — мрачно спросила Хелен, бросив сумку и ключи на стол, прямо в развал коробок с хлопьями и детских игрушек.
Кейт оказалась у дверей Мэнсфилд-Хауса уже за полночь. Когда она начала стучать, проснулись в первую очередь те, чьи окна выходили на улицу. Открывать пошли не сразу, решив, что это снова сожитель Пат (всю неделю он терроризировал приют, настаивая на свидании с ней), но потом Рут догадалась открыть окно и выглянуть. Со ступенек на нее смотрела незнакомая женщина. Жившая в Мэнсфилд-Хаусе всего один месяц, Рут не была знакома с Кейт, но когда показала ее соседке по комнате, Линде, та сразу поняла, кто это.
— Ой, мамочки! Да ведь это Кейт! Ура!
Она радостно побежала к дверям, но когда все замки были отперты, а засовы отодвинуты, стало ясно, что радоваться нечему. Кейт под руки отвели на кухню, согрели ей чаю и наложили на левую сторону лица мазь с арникой. Она что-то бормотала, но больше тряслась, как осиновый лист. Единственная связная фраза была о том, что у нее дико болит голова. В это время спустилась Пат подогреть детское питание. Ее спросили, нельзя ли положить к ней в комнату добавочный матрац.
— Само собой, — ответила она, зевая и присматриваясь к Кейт. — Можете не объяснять, в чем дело, и так видно.
Кейт дали болеутоляющего, уложили на матрац, брошенный прямо на пол в крохотной комнатке, и сунули к ногам грелку, поскольку ее продолжало трясти, как в ознобе. Не обращая на эту суету внимания. Пат кормила ребенка и изучала очередной проспект бюро путешествий, на которых была помешана. Когда все разошлись и соседка по комнате уснула, Кейт перестала притворяться спящей. Она открыла глаза во тьму и лежала так, прислушиваясь к дыханию матери и младенца. Только к утру ей удалось впасть в забытье, до того тяжкое и полное аморфной, но неотвратимой угрозы, что лучше бы уж оно вообще не наступало. Когда младенец проснулся, он сразу потребовал еды. Его плач прорвался сквозь дурман сновидений тонким жалобным звуком, больше похожим на писк котенка, которого таскают за хвост…
— Кто-нибудь уже заходил к ней сегодня?
Вопрос был задан таким раздраженным тоном, словно Хелен возлагала вину на случившееся с Кейт на всех обитательниц Мэнсфилд-Хауса.
Это не произвело никакого впечатления на Пат, которая разбирала грязное белье, скопившееся общими стараниями. Она даже не подняла глаз, отвечая.
— Спит, и пусть себе спит. Это пойдет ей на пользу. Джейсона я подсунула Линде, он горазд реветь.
— Надо бы на нее взглянуть… — Хелен сдвинула брови, размышляя. — Эй, сделайте кто-нибудь чаю! Я ей отнесу.
Кейт лежала, повернув голову на ту сторону, что меньше пострадала от побоев, то есть к стене. Глаза ее были закрыты, потому что и смотреть было больно. В голове бухало несколько молотов разом, а кожа на лице словно ссохлась вдвое — так ее распирало изнутри.
— Кейт!
Она сделала движение повернуться.
— Ох!
— Бедняжка! — вырвалось у обычно бестрепетной Хелен. Она опустилась у матраца на колени, чтобы лучше оценить состояние Кейт. — Дьявол! Вот дьявол! Кто это сделал?!
— Марк… — простонала та.
— Вот, выпей чаю, это тебя подкрепит. Погоди, помогу сесть… не спеши! Так хорошо. Надеюсь, только лицо?
— Только лицо?!
— Вспомни Линду, — вздохнула Хелен, придерживая Кейт за спину. — У нее, кроме лица, было еще два сломанных ребра и одно запястье.
Сидеть было невыносимо трудно. Голова раскалывалась от боли и казалась огромным, не в меру раздутым баллоном, ненадежно прикрепленным к телу.
— Что на него нашло? — выпытывала Хелен. — Во время секса, конечно! Он что, один из тех уродов, что любят садомазо?
— Нет, — с трудом произнесла Кейт. — Сперва я согласилась к нему переехать, а потом передумала.
— Переехать к Марку?! — Хелен открыла рот.
— Мне удалось заполучить Джосс, но надолго она не задержалась. Ушла назад к Джеймсу. Ну, я и решила жить с Марком…
Свободной рукой Хелен схватилась за голову. Она уселась на матрац так, чтобы Кейт могла на нее опереться, и взялась было поить ее чаем, но та отняла кружку, напрягшись, чтобы не выдать дрожи рук.
— Только не нужно нотаций… — Кейт хотела взглянуть в лицо Хелен, однако голова отказывалась поворачиваться, а глаз так заплыл, что ничего нельзя было разглядеть. — Помнишь, ты все повторяла, как нам повезло, потому что мы с тобой еще не битые? Теперь ты одна такая.
