– Аля, не надо…
– Надо! – снова вострубила Алевтина Климовна и, увидев растерянные лица Виталика и Маруси, снизошла до объяснений: – Я выгоняю Модеста Павловича. Между нами все кончено! Этот человек позволил себе такое… – она закатила глаза.
– Какое?.. – машинально спросил Виталик и с треском почесал живот.
– А вы сами полюбуйтесь… – с презрением произнесла Алевтина Климовна и распахнула дверь в свою комнату пошире. Телевизор с отключенным звуком транслировал ночную передачу – обнаженные девицы резвились под водопадом. – Вот что этот извращенец смотрел!
– Аля, я просто переключал каналы… Ты же знаешь, что в это время по многим каналам идут подобные передачи!
– Ты целый час смотрел эту похабщину, – Алевтина Климовна, зажмурившись, с отвращением затрясла головой. – Я не спала, за тобой наблюдала. Думала – доколе?!. – И она скорбно зарыдала.
Маруся с Виталиком переглянулись. Виталик пожал плечами.
– Аля…
– Нет! – отшатнулась та. – Не прикасайся ко мне! Ты любовался этой мерзостью, этой дрянью… Ты больше не мой муж!
Буря бушевала до рассвета. Как ни пытались Маруся, Виталик и сам Модест Павлович успокоить Алевтину Климовну, ничего не получалась. Прежде сдержанная, не склонная к истерикам соседка словно взбесилась. Как скоро поняла Маруся, Модест Павлович просто смотрел телевизор – и ничего более, но Алевтина Климовна считала его теперь чуть ли не преступником.
– Я знала… я знала, что не стоило нам снова встречаться! Ты вовсе не тот человек, который мне нужен… Ты – чужой! – неистовствовала она. – Развод!
– Ах так?! – возмутился Модест Павлович. – Ну и ладно!
И, едва только наступило утро, он ушел из дома.
Так бесславно закончилась эта романтическая история, длившаяся более тридцати лет.
– Вот дела! – растерянно сказал потом Виталик Марусе. – Из-за такой ерунды…
– Наша Алевтина ненавидит подобные передачи, – напомнила Маруся.
– Чего она ревновала Модеста к этим девкам в телевизоре? – не понял Виталик.
– Ну, не только. Скорее ее рассердило, что Модест Павлович не испытывает такого же отвращения ко всякому проявлению физиологии. Она ненавидит все, в чем есть хоть что-то животное… Низменные инстинкты!
– Зачем же она тогда замуж выходила? И вообще… Ведь никто эту физиологию еще не отменял! Мы все пока еще люди, а не эти… ангелы! – Виталик, зевая и почесывая живот, отправился на кухню – завтракать перед работой. – А что есть красота? Маруся, ты когда-нибудь думала о том, что красота – это понятие вовсе не отвлеченное? Взять, например, Кристину. Господи, сколько ж в ней этой красоты… – Он мечтательно вздохнул.
– Так скажи ей об этом!
– И вообще, что есть любовь? – Виталик с тех пор, как перестал думать о смерти, полюбил размышлять на возвышенные темы. – Разве можно отделить физиологию от романтики, а?..
– Один писатель устами своего героя сказал, что любовь – это удел избранных, – тихо произнесла Маруся. – У всех людей есть музыкальный слух, но у миллионов он, как у рыбы трески, и только один из этого миллиона – Бетховен… У всех есть право на любовь, но мало кто умеет это делать красиво. В основном какая-то ерунда и пошлость получается со скандалами, ревностью, еще черт знает с чем…
– Разве наша Алевтина не мечтала о всякой там романтике, не вспоминала каждый день о Модесте?
– Мечтала и вспоминала! Даже более того – она его любила. Да, она его по-настоящему любила! Но…
– Не дано? Нет у нее этого таланта, да? – Виталик вздохнул и с привычным треском почесал затылок. – Слушай, Маруся, а если и мне не дано? – вдруг озарило его. – Если я – как та самая треска, про которую ты только что сказала?!
– Это не я сказала, а писатель один! – с досадой поправила Маруся. – И вообще, чего ты мнешься? Возьми да проверь, чем всю жизнь мучиться, как Алевтина!
– Как проверить? – перепугался Виталик.
– Ты Кристину любишь? Любишь. Жениться на ней хочешь?
– Х-хочу… – робко пробормотал Виталик.
– Так возьми и сделай ей предложение! – рассердилась Маруся и прислушалась. – О, кажется, проснулся… Всю ночь спал, когда скандалили, а теперь проснулся…
Она бросилась к себе в комнату, совершенно забыв об Алевтине, Виталике и обо всем на свете.
А вечером сосед постучался к ней в дверь.
– Маруся, можно к тебе? – не дожидаясь приглашения, немедленно втиснулся в дверь. – Вот… что скажешь?
Маруся не поверила своим глазам: на Виталике был новый костюм. А также белоснежная рубашка и галстук!
– Ой, Егорушка, посмотри, какой дядя Виталик красивый! – засмеялась Маруся, держа сына на руках. Егорка снисходительно помахал рукой. – Куда это ты собрался?
– Как – куда? – немного обиделся тот. – Кристине делать предложение, как ты и посоветовала… Только умоляю – ты пойдешь первой!
– Я? А при чем тут я?
– Ну надо же ее как-то подготовить, настроить… Не с бухты-барахты же с предложением к ней вваливаться!
Маруся еще раз скептически оглядела Виталика.
– А цветы? – подумав, сурово спросила она.
– Минутку… – тот убежал и тут же вернулся с букетом роз. – Ну, как теперь? Только умоляю – ты должна ее подготовить!
Делать было нечего – Маруся как была в халате, с Егоркой на руках, в тапочках спустилась по лестнице на этаж ниже.
Открыла Кристина:
– Привет… А я к тебе собиралась сейчас идти. К нам в соцзащиту продовольственные заказы привезли для малообеспеченных – крупу там, консервы… Тебе надо будет завтра за ним сходить! Пливет, мой сладкий! – она попыталась чмокнуть Егора, а тот с хохотом уклонился. – Кофе хочешь?.. Погоди, я сейчас…
Дыша духами и туманами, Кристина (вечер был жаркий, и потому она, как всегда, вспотела) убежала на кухню.
Маруся последовала за ней. «И как ее подготавливать? Непонятно… Ну, во всяком случае, меня она не станет убивать. Хитрый Виталька!»
– Кристина, – сказала Маруся. – Скажи честно – ты хотела бы выйти замуж?
– Ой, я тебе тыщу раз говорила – да, да, да… – Кристина хлопотала у плиты, готовилось кофе. – Только вот кому я нужна?..
– Есть один человек.
– Что? – Кристина настороженно обернулась. – Ты о ком?
– Поклянись, что никого не станешь бить или убивать, – потребовала Маруся. – Егорка, да погоди ты… – Она перехватила ерзавшего сына поудобнее.
– Да когда-то я кого била… Слушай, ты что, серьезно – про жениха-то?
– Абсолютно. Пожалуйста, причешись, платье поправь – вон к подолу какая-то нитка прилипла… Сейчас он войдет.
– Кто? – едва не осела на пол Кристина. Кофе за ее спиной, шипя и пенясь, медленно пополз по бокам турки.
