Меня словно накачали воздухом, и, если бы он не держал меня в руках, я бы, наверное, воспарила к самому потолку. Его слова… они звучали так замечательно. Пожалуй, это были самые пронзительные слова, которые я когда-либо слышала от парней, обычно ограничивающихся сомнительными комплиментами вроде «Эй, красивая попка». Сомневаюсь, что доктор Оливер имел в виду все это, когда говорил о нашем воссоединении, но я бы соврала, если бы сказала, что не хочу этого, не хочу принимать его слова близко к сердцу.
Но я хотела этого и раньше – еще до того, как разобралась в своих чувствах, – а он причинил мне боль.
– Дженсен, я…
– Пока не говори мне ничего.
Мой взгляд был прикован к его глазам.
– Когда ты хочешь, чтобы я сказала?
– Через минуту.
Я выгнула бровь. Через…
Его губы нашли мой рот прежде, чем я смогла закончить мысль. Их прикосновение было подобно шепоту, легкому дуновению, словно он пробовал меня на вкус, проверял мою реакцию. Я не отвернулась, и тогда его губы снова прошелестели по моим губам, а потом он поцеловал меня.
Поцеловал по-настоящему, и меня захлестнула буря чувств, в которых смешались он и я, наше прошлое и все, что могло бы стать нашим будущим. Я ответила на его поцелуй, следуя за ним, и его руки скользнули к моей талии, так что уже ничто не разделяло наши тела.
Крепче прижимая меня к себе, Дженсен издал тихий стон, и его губы опалили мои огнем. Он целовал меня, пока мы оба не задохнулись от страсти, пока мои пальцы не заблудились в мягких волосах на его затылке.
Дженсен отстранился, упираясь лбом в мой лоб. Его грудь поднималась и опускалась от учащенных неглубоких вздохов.
– Теперь, – хрипло произнес он, – скажи мне, что ты об этом думаешь.
Кажется, мои серые клеточки разметало ураганом эмоций.
– Я не могу думать.
Я почувствовала, как его щека дрогнула в полу-улыбке, когда он потянулся, выключая в спальне свет. Потом взял меня за руку и увлек за собой от двери, к кровати. Мы рухнули вниз, сплетаясь руками и ногами, и никогда еще мое сердце не билось так быстро. Мы лежали лицом друг к другу, его дыхание согревало мою макушку, а сердце барабанило у меня под ладонями.
– А сейчас можешь думать? – спросил Дженсен.
Мой мозг медленно возвращался к жизни. Приятная дымка, оставленная его поцелуями, затуманивала разум. Близость его тела тоже не способствовала ясности мысли. Я подняла ресницы, и мои глаза встретились с его глазами. Он смотрел на меня как на величайшую ценность в его жизни, объект желания и поклонения. Так же он смотрел на меня когда-то, много лет назад.
В этот миг прошлое вторглось, как бывший приятель, с которым уже не осталось ничего общего. Я заглянула в светло-голубые глаза, и меня вдруг одолели сомнения, потому что слишком много всего стояло между нами.
Дженсен, казалось, уловил перемену во мне.
– Ты думаешь.
– Да, думаю. – Следующие слова дались мне нелегко, потому что до сих пор я только и делала, что убегала и пряталась от прошлого и боли, связанной с ним. Я больше не могла. – Слишком много всего стоит между нами, Дженсен. – Мой голос звучал глухо. – Ты говоришь, что хочешь меня, но когда-то ты сделал мне очень больно. Ты… опозорил меня. Я знаю, это было давно, но мне трудно забыть.
Парень задержал мой взгляд, а потом перевернулся на спину. Уставившись в потолок, он тихо выругался, и в этом сквозило столько раскаяния.
– Ты думаешь о том вечере.
Вечер. Танцы, будь они неладны.
Как же горько вспоминать об этом. После того, что случилось с Пенном, после стольких лет нашей дружбы, Дженсен выставил меня полной дурой, а сам вскоре уехал.
– Да, – пробормотала я, вглядываясь в его профиль. – Я просто не понимаю. Да, мы были детьми, но почему… почему ты так поступил?
Дженсен не ответил, и в воцарившейся тишине мои мысли перенеслись на несколько лет назад, в тот день, когда он пригласил меня на эти дурацкие танцы по случаю Дня Святого Валентина, и это означало, что я ему нравлюсь. Да, положим, нам было всего по тринадцать лет, но танцы казались необыкновенным событием. И он пригласил меня в школьном кафетерии, при всех – с нами были Брок, Мейсон, девчонки и Гэвин.
Слышала даже буфетчица, тетка с кудряшками.
Я уговорила маму купить мне нелепое розовое платье, накрутила прическу, и вечером папа привез меня на дискотеку, а Дженсен… в общем, он так и не появился. Все решили, что это такой розыгрыш. Гэвин сказал, что Дженсен повторил то же, что год назад мы сделали с Пенном, променяв меня на кого-то получше. И Дженсен так и не объяснил мне, почему. Признаюсь, я не дала ему и рта раскрыть. Когда на следующий день он пришел ко мне домой, я не пустила его на порог, тогда же и заявила, что больше не желаю с ним разговаривать.
– Почему ты устроил такой жестокий розыгрыш? – прошептала я.
– Розыгрыш? – Парень резко повернул голову в мою сторону, его глаза сузились. – Ты действительно думаешь, что я мог так поступить с тобой? Что мое приглашение на танцы было всего лишь розыгрышем?
– А что я должна была думать?
– Ты мне так и не дала шанса объяснить, почему я не пришел в тот вечер. – Он покачал головой и снова устремил взгляд к потолку. – И я не говорю, что это твоя вина. Я должен был рассказать тебе обо всем еще раньше, тогда бы ты поняла.
Я нахмурилась.
– Что-то я не въезжаю.
Его грудь поднялась от глубокого вздоха.
– О, господи, тут такое дело… ты кое-чего не знала обо мне и моей семье. Черт возьми, никто не знал. Не подумай, что я намеренно скрывал это от тебя, просто мои родители… короче, это был наш маленький грязный секрет.
– Ладно. Ты меня смущаешь. Что за грязный секрет? О чем ты?
Он открыл было рот, но язык как будто не слушался, и слова прозвучали не сразу.
– Джонатан… он…
Ох. Я и не ожидала, что это как-то связано с его братом.
Дженсен снова повернулся на бок, лицом ко мне.
– Джо… у него были проблемы, Элла. Мало кто знал об этом. Только мы и несколько его друзей. – Он опустил взгляд. – Брок знал, потому что его брат был близким другом Джо, но мама и отец были в ужасе.
– В ужасе? От чего? – недоумевала я.
Он поднял руки и растер лицо ладонями.
– У Джо были серьезные проблемы с наркотиками.
Я заморгала.
– Что?
– Героин, – с отвращением произнес Дженсен. – Это началось в десятом классе. Какое-то время он еще мог себя контролировать. Мы ни о чем не догадывались. Ни о чем. Пока он не подсел окончательно, начал воровать деньги у родителей… у меня. Однажды брат взял деньги, которые бабушка подарила мне на день рождения. Потом все открылось. Родители отправили его на реабилитацию, он прошел курс лечения, и все решили, что он… ну, в общем, слез с иглы. Джонатан поступил в колледж, но вскоре опять взялся за старое.
