Я притащила постельный скарб в гостиную, где на диване ждал Дженсен.
– Вот, располагайся, – улыбнулась я.
Он откинул голову назад. – Я могу прокрасться к тебе, когда твоя мама ляжет спать.
– Не думаю, что это хорошая идея, поскольку она знает, что ты здесь, – заметила я.
– Фигово. – Парень взял меня за руку, переплетая наши пальцы. – А поцелуй на ночь?
Я не стала сопротивляться, когда он потянул меня вниз, и, как только его губы прижались к моим губам, приятная тяжесть разлилась в груди. Он целовал меня нежно и медленно, но, когда его руки устроились на моих бедрах, а потом скользнули вверх, останавливаясь чуть ниже груди, поцелуй стал более глубоким и страстным. В такие минуты сразу забывалось все плохое, и я полностью растворялась в своих чувствах.
Его поцелуи как будто создавали собственный маленький мир, далекий от страшной действительности, но мы не могли в нем остаться. Я знала, что мама наверняка ждет наверху.
– Это лучший поцелуй на ночь, – пробормотала я в его приоткрытые губы, отстраняясь.
– После которого не хочется желать спокойной ночи, не так ли? – Дженсен поцеловал уголок моих губ, дразня меня своим теплым дыханием. – Тебе лучше подняться к себе, пока твоя мама не выгнала меня пинками.
У мамы случился бы инфаркт, если бы поутру она спустилась вниз и увидела нас вдвоем, уютно устроившихся на диване. Хотя, учитывая все, что произошло, я не уверена, что она так бы уж беспокоилась из-за такой ерунды.
Но рисковать не хотелось.
Я хотела, чтобы Дженсен остался, и не только потому, что рядом с ним чувствовала себя спокойнее; меня волновала и его безопасность. Если наши предположения верны и убийца изменил модель поведения, и если я не ошиблась в том, что все это как-то связано с Пенном, тогда Дженсен так же, как и я, находился в опасности.
– Спокойной ночи, – сказала я, чмокнув его в щеку, но, когда попыталась встать, он удержал меня. – Что?
– Могу я попросить тебя кое о чем? Только обещай, что не будешь злиться?
– Смотря о чем попросишь.
Дженсен откинулся на спинку дивана.
– Я хочу, чтобы ты держалась подальше от Гэвина.
Я вскинула брови.
– Что?
– Пойми, это не из ревности или прочего дерьма.
Я удивленно уставилась на него.
– Если это не ревность, тогда что? Постой. Ты же не думаешь, что он причастен к этому? – Я отодвинулась, не сводя с него глаз. – Мы знаем Гэвина с самого детства, Дженсен.
– Все так, но… Послушай, ты доверяешь мне?
– Конечно.
– И я тебе доверяю, – сказал он и, схватив мою руку, прижал ее к своей груди. – Но сейчас я не доверяю никому, потому что, если серьезно, это может быть кто угодно. И я до смерти боюсь за тебя. Ведь не исключено, что за всем этим стоит тот, кому ты доверяешь полностью.
Тогда
Пенн расправил плечи и улыбнулся – улыбнулся широко. Стеклянный блеск его глаз потух, и я перевела дыхание.
– Да ладно, невелика беда, Элла.
Он лгал. Будь это ерунда, его глаза так не блестели бы. Чувство вины разливалось во мне едкой кислотой. Никогда еще я не испытывала таких угрызений совести, не мучилась от сознания собственной неправоты. И мне совсем не нравилось это чувство.
– Можете вы с Дженсеном просто забыть об этом? – Он поднялся с кровати и схватил большую красочную книгу о птицах. – Потому что он, начиная с понедельника, наверное, уже раз десять извинился.
Я закусила губу, борясь с желанием провалиться сквозь землю.
– Это потому, что мы действительно очень переживаем. Поверь, мы ведь собирались прийти, но…
Пенн прижал книгу к груди и закрыл глаза.
– Я знаю. Вы, ребята, сожалеете о своем поступке. И это самое главное. Но ничего страшного не произошло. Никто же не умер оттого, что вы не пришли на мой день рождения. – Он рассмеялся, открывая глаза. Тот блеск совсем исчез. Пенн улыбнулся, кособоко пожав плечом. – Все в порядке.
Глава 19
Это мог быть кто угодно.
Слова Дженсена преследовали меня все выходные, хоть я и старалась заниматься обычными делами после того, как навестила родителей Линдси в больнице. Она все еще находилась в коме, и никаких улучшений пока не предвиделось.
Но что если Линдс не проснется?! Такая перспектива внушала дикий страх, и даже думать об этом не хотелось. Все, что я могла, это убеждать себя в том, что Линдси непременно справится. Она встанет и будет прежней Линдс.
К счастью, мама пока не заводила речь о «договоренности». И не то чтобы я категорически возражала против того, чтобы пожить у отца, просто не хотела оставлять маму одну.
Отметившись у своих родителей в субботу утром, а потом и в воскресенье, Дженсен вернулся, и мы почти целый день, уютно устроившись на диване, смотрели эпизоды «Сверхъестественного» – он принес с собой целую стопку дисков. Но даже братья Винчестеры не могли отвлечь меня от тяжелых размышлений.
Это может быть кто угодно.
Дженсен прав. Я успела мысленно перелистать список подозреваемых. Я исключила всех женщин, хотя именно мисс Рид отправила меня сначала в спортзал на окраине, а потом на верхний этаж фермерского дома. Но я физически чувствовала того, кто на меня напал, поэтому могла утверждать, что это был мужчина или мужеподобная женщина без малейшего намека на груди.
Что казалось маловероятным.
Я знала, что это не Гэвин. Думать на него – все равно что думать на Дженсена. Не могла же я не замечать в своем друге, с которым вместе выросла, наклонностей серийного убийцы.
По крайней мере, я на это надеялась.
И кто же тогда остается? Брок? Но какой смысл ему убивать? Разве что дело вовсе не в Пенне, или, возможно, одноклассником движет какое-то извращенное чувство вины. Однако у меня было стойкое ощущение, что все нити ведут к Пенну.
Когда мы смотрели уже третий сезон «Сверхъестественного», мама уехала в магазин за продуктами для ужина, и Дженсен сменил позу. Как-то так получилось, что я оказалась под ним.
– Что ты делаешь? – Я сложила руки на груди, пытаясь соблюсти приличия.
Облокотившись на руку рядом с моей головой, он выгнул бровь.
– Ты совсем не следишь за фильмом.
Порой Дженсен бывал чертовски наблюдательным.
– Ошибаешься.
– Как же. Все это время твое тело натянуто, как струна. Боюсь, как бы ты не лопнула. Поговори со мной.
Наши глаза встретились, и я вздохнула.
– Откуда такая проницательность?
