– И что потом? – спросила Джейн.
– Как это «что потом»?
– После выхода на пенсию.
Кристина смешалась, будто такая мысль никогда не приходила ей в голову. Затем снова посмотрела на старый паркомат и засмеялась:
– Думаю, тогда вы припаркуетесь в гостиной и будете смотреть телевизор, покуда Господь не выпишет вам билет к себе!
* * *
Домой Джейн вернулась около часа ночи.
Она пошла прямо в душ, пустила воду, увязала волосы в пучок и, не снимая формы, встала под струи. Медленно повернулась, давая ткани полностью намокнуть. Затем, плеснув на ладонь кондиционер для волос, начала втирать его в жесткую ткань формы. Прежде всего в область бедер. Джейн надеялась, что ткань растянется.
Ей вспомнилось утро, когда Калеб застал ее в ванной за нанесением на тело странной смеси из кофейной гущи и кокосового масла. Он тогда улыбался, изо всех сил стараясь не расхохотаться. Потом он приготовил ей завтрак. Но они не успели толком поесть, поскольку занялись любовью прямо на полу.
Но больше всего ей вспоминались его глаза. Джейн скучала по его глазам. Ей хотелось смотреть на него спящего. Смотреть, как двигаются его глаза под сомкнутыми веками. Пытаться угадать, чтó может ему сниться. А как ей не хватало его взгляда, когда он только-только просыпался. Не хватало его страсти и желания. Не хватало искры его слов, когда он начинал с увлечением о чем-то говорить. Его радости. Его грусти.
Джейн закрыла душ, отжала избыток воды с формы, чтобы не текло на пол, потом вылезла и направилась в гостиную. Там она кружилась, широко раскинув руки, потом наносила удары воображаемой шпагой и нагибалась, проверяя, сработал ли совет, вычитанный в Интернете. Вроде форма стала чуть просторнее, за что Джейн поблагодарила Интернет и «Пантин». Покружившись еще, она вдруг посмотрела на свое отражение в оконном стекле. Женщина средних лет, в мокрой тесной форме работника службы паркоматов, размахивает руками и дрыгает ногами, словно персонаж ужастика, какие показывают на Хеллоуин.
«Найди в этом смешную сторону, – твердила она себе. – Тут нет ничего грустного и ничего постыдного».
Джейн собиралась возобновить свои кружения и выпады, когда буквально под окном залаяла шавка соседки. Очень скоро лай превратился в рычание, которое перекрыл пронзительный женский крик. Соседка звала на помощь.
Джейн подбежала к окну, но смогла разглядеть только тени. Зато недостатка в звуках не было. Рядом с невысокой изгородью слышались лай, рычание и крики.
Джейн надела туфли, подхватила сумочку и выскочила из квартиры. К тому моменту, когда она выбежала во двор, успев достать баллончик и выдернуть штифт предохранителя, лай прекратился. Но соседка продолжала звать на помощь.
Забежав за изгородь, Джейн остановилась как вкопанная. Она не знала, что ей делать. Собачонка лежала на спине, елозя по высохшей траве. А ей противостоял здоровенный енот. Битва между ними шла не на жизнь, а на смерть, и не надо было особой проницательности, чтобы понять, чьей смертью она закончится. Над животными нависла соседка. Одной рукой она придерживала распахивающийся розовый халат, а другой колотила енота шлепанцем. Енот или не замечал, что его лупят, или его это не волновало. Он продолжал рычать и вгрызаться в загривок несчастного пса.
– Отойдите! – крикнула соседке Джейн, поднимая вверх баллончик.
Соседка посмотрела на нее. Лицо женщины, обычно красное, сейчас побелело от страха.
– Отойдите! – повторила Джейн.
Она целила в морду енота, но струя задела обоих. Енот вскарабкался на Лютика – так звали соседкино сокровище – и с наглостью посмотрел на Джейн. Вдруг на зверей слезоточивый газ не действует? Джейн уже собиралась снова нажать головку распылителя, как вдруг енот сложил лапы в кулачки и принялся тереть глаза. Потом он начал чихать и кашлять. Позабыв про бездыханного Лютика, енот, пошатываясь, ринулся прочь. Он юркнул под припаркованную машину и исчез.
Соседка бросилась к Лютику, встав перед ним на колени:
– Лютик, радость моя! Малыш мой сладкий. Что он с тобой сделал?
– Осторожно! – предупредила Джейн. – Слезоточивый газ может попасть вам на кожу.
Но соседка не вняла предостережениям. Подхватив Лютика, она отрешенно посмотрела на Джейн. На лице женщины застыл ужас. Глядя на обмякшее, окровавленное тело Лютика, Джейн подумала было, что енот задрал его насмерть. Потом услышала тихое повизгивание. Лютик дергал задней лапой.
– Вы должны мне помочь отвезти его в ветеринарную клинику, – заявила соседка. – В южной части города, на Ламар-стрит, есть круглосуточная.
– Конечно, – согласилась Джейн. – Я отвезу вас на своей машине.
Пока они ехали, соседка не переставая плакала, прижимаясь лбом к искалеченному псу.
– Он меня защищал, – всхлипывая, повторяла она. – Мой маленький герой. Он меня защищал.
Джейн еще не успела подъехать к клинике и остановиться, как соседка рванула дверцу и побежала к дверям. Лютика она держала обеими руками, позабыв о распахнувшемся розовом халате. Через секунду соседка скрылась в дверях.
Джейн осталась в машине, соображая, как ей быть. Она понимала, что не вправе уехать, бросив соседку, у которой даже не было с собой денег. С другой стороны, ей не хотелось торчать всю ночь возле ветеринарной клиники. Разумнее всего было узнать, в каком состоянии героический пес, а потом уже решать. Джейн выключила двигатель и вышла из машины.
Вестибюль был залит ярчайшим светом. По белому потолку тянулись ряды голубоватых неоновых трубок. Белый цвет доминировал везде. Белые полы, белые стены, белые стулья. Только в одном углу приютился оранжевый мешок-кресло, а рядом детские книжки.
В регистратуре было пусто, в вестибюле тоже. Соседка и Лютик исчезли. Джейн подумала пройтись по кабинетам и поискать их, но потом решила, что с нее хватит. Она села на ослепительно-белый стул, инстинктивно потянулась за мобильником, чтобы послать эсэмэску Калебу, но сумочка с телефоном осталась в машине. Теребя ключи, Джейн подумала, не сходить ли за мобильником. Посмотрев на стенные часы, она решила, что не стоит. Даже в Лос-Анджелесе час уже был поздний, и Калеб наверняка спал.
Среди детских книг, разложенных на подушке, Джейн заметила знакомую обложку. Не удержавшись, она встала, подошла к оранжевому мешку-креслу и взяла книжку. Так оно и есть: «Маленький принц». Джейн улыбнулась, вспоминая любимую книжку ее детства. Тогда она любила смотреть на звезды и представлять, что где-то там сидит светловолосый мальчишка и смотрит на нее.
Как часто бывает, одно воспоминание потянуло за собой цепочку других… Джейн вспомнила себя пятнадцатилетней, в комнате ожидания другой клиники, где умирал ее отец. Ей тогда не было грустно. Она не знала, какие чувства должна испытывать. Отца она ненавидела, и не без причины. Ненавидела его пьянство, скандалы с матерью, распускание рук. Но больше всего она ненавидела сам факт его умирания, а еще – эти гнусные комнаты ожидания. В них всегда пахло страхом, и сам этот запах убивал всякую надежду. Волнение за близких. Чувство вины. Люди, понуро сидящие на стульях и мысленно шепчущие молитвы. Непременный кофейный автомат. Поскрипывание туфель проходящих медсестер и санитарок. Та комната ожидания была лишь началом. Джейн пришлось побывать и в других после того, как ее дочь Мелоди впервые попала в больницу с передозировкой. Потом еще раз и еще. Джейн и не представляла, что комната ожидания клиники Оуэрлейк станет для нее чуть ли не второй гостиной. Но при всей ненависти к той комнате ожидания, Джейн сейчас отдала бы что угодно, только бы оказаться там снова. Рядом с больной, но живой дочерью.
