– Вербилин! – Мила заметалась среди масок. – Петька!
– Привет!
Высоченный Петька навис над ней. Его глаза сейчас были никакие не сонные, а веселые, губы растягивала довольная улыбка. Маска торчала на лбу, делая его похожим на многоглазое восточное божество.
– Клево вы тут все придумали! – кричал он, пытаясь перекрыть стоящий в классе гул. – Ништяк!
– Где твоя звезда? – Мила посмотрела на его пустые руки. – Половина твоя? – Она потрясла перед ним своим символом. Уж тут-то она точно сделала все правильно.
– У Чуйкиной! – Петька довольно зажмурился. – Прикинь, у нас все совпало! Клево! Ты же всем разные половинки давала, да? Кому какая придется? А у нас совпало. Клево! Мне понравилось.
– Как совпало? – растерялась Мила. – Они не должны были совпасть. У меня твоя половинка. А у Чуйкиной половинка Федорова.
– Не, моя! – Вербилин уже пританцовывал в такт музыке: бал начинался. – Клево!
И его утянула в себя разноцветная толпа.
– Чуйкина! – Мила выхватила из цветного водоворота одноклассницу в съехавшем набок темно-зеленом плаще. – Ну, и как это получилось, что у вас с Петькой одинаковые символы?
Вопрос смыл с лица Гали улыбку. Глаза ее стали привычно злыми.
– А вот так, – выдавила она из себя.
– Как? – заорала Мила. – Ваши звезды не должны совпадать! Вы по знакам Зодиака не подходите друг другу. Ты – Козерог, он – Овен. Вы не можете быть вместе! Вы все равно расстанетесь!
– Кто это тебе сказал? – Губы у Гали дрожали. Казалось, она вот-вот расплачется.
– Звезды это сказали! Гороскопы! Три тысячи лет люди писали. Они же не дураки были! Думаешь, ты умнее их?
– Иди ты со своими гороскопами в пень! – негромко посоветовала Галя. От резкого поворота плащ у нее за плечами взлетел и возмущенно зашуршал вслед за хозяйкой.
Мила медленным взглядом обвела класс. В углу около учительского стола стояли мамочки из родительского комитета, читали пожелания из пряников, смеялись.
Над чем они смеялись? Над глупостью Милы?
В другом конце класса хохотали довольные девчонки, мелькнул серебристый плащ Веры.
А она чему радуется? Что так ловко всех провела?
На свободном пятачке под медленную музыку топтались пары. Галя с Вербилиным, Лена с Беловым. Даже Мартынова с Федоровым нашли себе пары, но это были не те пары, которые назначал им великий гороскоп.
Это было невероятно.
Это было невозможно!
Горло мгновенно пересохло, тупая боль ударила в нёбо, слезы градом полились из глаз.
Гады, гады! Сволочи! Она так и представила, как шустрая Галя за утро обежала всех, выяснила, у кого какие звездочки, и все поменяла. Федоровский знак дала Вербилину. Знак Вербилина сунула еще кому-то, Белова с Верещагиным поменяла местами, иначе Ленка ни за что не оказалась бы в одной паре с Лешкой.
Мила бросилась в коридор. Темная школа недобро встретила человека, посмевшего нарушить ее покой.
– Не бегать! – эхом отразился от стен ее безмолвный приказ.
Не чувствуя под собой ног, Мила мчалась по лестнице, а сзади ее нагонял топот.
Это ей, конечно, только казалось. Никто за ней бежать не мог. Она никому не нужна! Даже своим героям, которые бросили ее в самый трудный момент.
Но она все равно бежала, боясь оглянуться. Боясь, что ее нагонит кто-то очень страшный, кто-то, кого она боится больше всего.
Мила схватилась руками за перила и почувствовала легкую вибрацию. За ней все-таки бежали на самом деле.
В Замятиной совесть проснулась. Или Лисичкина решила что-нибудь спросить?
А вот она никого не хочет видеть! Не надо ее утешать! Плевала она на их лживые слова!
Мила перепрыгнула последние несколько ступенек, пробежала до поворота. Хотела уцепиться за угол, чтобы ее не сильно занесло на вираже.
Пальцы мазнули по пластиковой обшивке стены, она почувствовала пустоту под руками, по инерции пролетела вперед и вбок, врезалась в противоположную стену и плашмя рухнула на пол.
«Да, так и должно было случиться», – решила Мила, и ее затрясло от накрывшей с головой истерики.
Все напрасно! У нее никогда ничего не получится!
– Что ты? – Ужас склонился над ней, и она узнала Верещагина.
– Уйди! – вскочила Мила. – Иди к своему Белову и целуйся с ним!
– Я не могу, – Антон улыбался. – Вот.
Он показал Миле свой символ. Она так часто на него смотрела, что могла бы узнать из тысячи. К этой звезде подходила только одна половинка. И лежала она у Милы в кармане.
– Так быть не должно! – заорала Мила, от истерики сразу переходя к состоянию исступленной ярости. – Ты должен быть с Замятиной. А Белов с Мартыновой. И это было бы правильно!
– Правильно, это когда всем хорошо, – начал спокойно объяснять Верещагин.
– Гороскопы не ошибаются! – вопила Мила, не замечая, что школа начала полниться звуками: их стремительное бегство было замечено.
– Не ошибаются, – согласился Антон. – Но их надо научиться понимать.
– Я-то понимаю! Это вы все испортили! – Мила начала колотить Антона по груди сжатыми кулачками. – Это Чуйкина подстроила! Она поменяла половинки!
Антон перехватил ее руки, развел их в стороны, и Мила провалилась в его объятия. Она еще пыталась дергаться, вырываться, но Верещагин держал ее крепко. От ощущения тепла и защиты ей вдруг стало неожиданно хорошо. Она последние пару раз дернулась и затихла.
– Представляешь, что ты сделала? – восторженно зашептал Антон ей в затылок – он был выше Милы, а отпустить ее, чтобы посмотреть в лицо, не решался, Мила могла вновь начать буянить. – Ты их всех соединила. Значит, звезды хотели именно этого. И ты сделала все правильно. И если кто-то из них потом расстанется, это уже будет их проблема.
Упрямство с новой силой толкнулось в груди. Мила вырвалась из объятий, почувствовала неожиданный холод, но упрямо замотала головой.
– Звезды все сделали правильно! – заорала она. – Это из-за Чуйкиной. Она мне все испортила, а вы и радуетесь! Никогда у вас не будет все правильно! И вы мне надоели! Слышите? Все надоели! И не подходите ко мне! – Руки вылетели вперед. Она толкнула Антона и вдруг испугалась, словно сделала что-то ужасное. Что убила или покалечила. Словом, совершила что-то необратимое.
Ей снова стало страшно. Очень страшно. Смертельно страшно. В панике Мила шарахнулась назад, заметалась в узком коридорчике между стен, наконец выбралась на свободное пространство холла, увидела спасительную дверь и побежала к ней.
Холодный воздух улицы обжег. Она обхватила себя за плечи. Мысль о куртке даже не пришла ей в голову. Она шла, чувствуя на своих плечах чужие руки. Нет, не чужие. Такие мягкие, такие добрые…
