«Мы все это знали». Да, теперь ему легко было говорить. Теперь.
Бренда залезла в сумку и достала книгу — один из редчайших экземпляров «Невинного самозванца», который она принесла для своих студентов, — и швырнула ее. Она бросила книгу, заявила в своих показаниях университетскому юристу Бренда, потому что хотела что-то бросить. «Неужели вы никогда ничего не бросали в гневе? Неужели вы никогда не чувствовали такого импульса?» Бренда не целилась книгой в Оги Фиска, или в миссис Пенкалдрон, или в картину. Но она попала в картину (нижний левый угол, дыра в два сантиметра длиной). Бренда испугалась и затаила дыхание, миссис Пенкалдрон закричала, а Оги Фиск сказал:
— О черт. Теперь вам действительно несдобровать.
— Я вызываю охрану! Заблокируйте дверь, Оги! Мы не позволим ей уйти! Она должна за это ответить, — сказала миссис Пенкалдрон.
Бренда сквозь слезы посмотрела на картину. Теперь она все прекрасно понимала. Брызги, беспорядок, путаница, хаос. На картине была изображена ее жизнь.
«Закончить», — подумала она. У этого слова было несколько значений. С одной стороны, это было удобно. С делом наконец будет покончено. «Университет “Чемпион” против Бренды Линдон» станет еще одним файлом, запертым в ящике в офисе Брайана Делани. Но с другой стороны, «закончить» означало «расстаться с чем-то». Ей придется привыкнуть к жизни без университета и без Уолша.
Ее сердце стремилось к нему, ее телу не хватало его рук. Бренда хотела услышать его голос; и даже не слишком важно было, что он скажет. Но она не могла заставить себя ему позвонить; ее отношения с Уолшем были неразрывно связаны с ее разрушенной карьерой, с работой, которой у нее больше нет. Сейчас Бренде было больно, но ей было бы еще больнее говорить с Уолшем, изо дня в день вспоминать унижение, пережитое в тот день в присутствии Сюзанны Атела, Билла Франклина, Амриты, Оги Фиска, миссис Пенкалдрон и, наконец, охраны.
Где она возьмет деньги? Может ли она объявить о банкротстве? Неужели ей придется просить деньги у родителей? Для Бренды сто двадцать пять тысяч долларов не слишком отличались от ста пятидесяти тысяч — что та, что другая сумма были недостижимы. Ей придется продать свою половину коттеджа, но как спросить об этом у Вики — и что, если у Вики и Теда по каким-то причинам нет денег, чтобы выкупить у Бренды ее часть? Ей просто придется продать свою половину кому-то другому. Она представляла, что подумают Вики и родители: «Бренда книжный червь, но она совершенно лишена здравого смысла. Она не в состоянии строить свою жизнь. Нам всегда приходится вытаскивать ее из беды».
Как себя защитить? Что еще она могла сделать? Только одно. Бренда всегда пряталась в одном месте. Жалкий червяк, книжный червяк уткнулся носом в книгу. Бренда достала из сумки блокнот, налила чашку кофе из термоса и стала писать.
* * *
Это никогда не пригодилось бы ему для резюме, но Джош гордился своим умением обращаться с мячом. Его мячи летели с идеальной скоростью и под идеальным углом — и, кроме того, Джош научил Блейна правильно стоять и правильно бить, и Блейн почти всегда попадал по мячу. Джош будет очень скучать по их играм в мяч, и он был рад, что может показать Вики свое искусство.
Вики чувствовала себя лучше, она выглядела более здоровой и сильной, и Джош поймал себя на том, что хотел бы проводить с ней больше времени. Она была его боссом, да, но она также была его другом, ему легко было с ней говорить и приятно проводить время. Отношения Джоша с Брендой были сведены к обычным любезностям, и время от времени они могли обменяться парой фраз по поводу того, как продвигался ее сценарий, — а отношения Джоша с Мелани превратились в большой, огромный, сложный секрет. Чувства к Мелани вышли из-под его контроля; они росли, словно какая-то сумасшедшая вьющаяся лоза, которая сжимала его сердце. Джош хотел бы поговорить с кем-нибудь о Мелани — и, как ни странно, ему в голову пришла только Вики. Но об этом не могло быть и речи.
Мелани была на двенадцатой неделе беременности. Ее живот слегка округлился, но по-прежнему был гладким и упругим. Она вся светилась — всегда улыбалась, излучала позитивную, приятную, сексуальную энергию. Мелани сводила его с ума. Он не мог дождаться, когда закончится день и настанет ночь, его отец выключит телевизор и уйдет в спальню, потому что именно в это время Джош выбирался из дому и ехал в Сконсет, весь в предвкушении. Мелани.
С началом августа его тяга к ней стала еще сильнее. Однажды ночью Мелани вообще не пришла. Джош терпеливо ждал ее на пляжной парковке до одиннадцати, затем как можно незаметнее проехал мимо их дома по Шелл-стрит. В окнах было темно. Утром Мелани украдкой сообщила ему, что она просто-напросто уснула.
«Просто-напросто?» — думал Джош. Отношения, сложившиеся между ними, были далеко не простыми.
Она призналась ему в том, что звонил Питер. Не один раз и не только для того, чтобы обсудить «хозяйственные вопросы». Он знал о ребенке; Мелани сказала ему об этом.
— Я должна была это сделать, — говорила она. — Он отец. Он заслуживает того, чтобы знать.
Джош с ней не соглашался.
— У него все еще роман с другой?
— Я не знаю.
— Ты у него не спрашивала?
— Нет.
— Ну и что он говорит, когда звонит?
— Говорит, что скучает по мне. Спрашивает, когда я приеду домой.
— Это все только из-за ребенка, — сказал Джош. — Он заботится о тебе, потому что ты беременна. — Джош произнес эти слова, не осознавая, насколько больно Мелани было их слышать. Ее глаза расширились от ужаса. Джош сразу же понял, что ему следовало извиниться. Он извинился, и Мелани сказала:
— Нет-нет. Ты прав. Я не могу доверять Питеру. Я ему не доверяю. Он звонит мне только потому, что я беременна.
— Он тупица, — сказал Джош. И когда Мелани ничего не ответила, добавил: — Было бы лучше, если бы ты не рассказывала мне о его звонках.
— О’кей, — сказала она. — Конечно. Я просто не хочу ничего от тебя скрывать.
Но это было полуправдой. Мелани скрывала от Джоша, что она чувствовала после этих звонков и каковы были ее планы по поводу Питера, когда лето закончится и она вернется в Коннектикут. Питер был ее мужем, да, но собиралась ли она простить его? Мелани никогда об этом не говорила, а Джош боялся спрашивать. Ему нужно было с кем-то это обсудить, но он не знал с кем. Джош целый день проводил с четырехлетним ребенком, делал прекрасные подачи и идеально отбивал мяч.
— Джош! Джош!
Блейн стоял на базе, но вдруг Джош, уже готовый отбить, замер. Между ударами он всегда поглядывал на Портера, который спал на покрывале под зонтиком. Он все еще спит? Теперь, когда Портер научился ходить, это было очень важно; меньше всего Джош хотел, чтобы Портер ускользнул от него и потерялся на пляже. Но в этот раз, посмотрев на Портера, Джош был захвачен врасплох. Под зонтиком рядом с Портером находился еще один человек. Человек, который появился из ниоткуда, словно призрак, словно дурной сон. Этим человеком была Диди.
