– Конечно.
Какое великодушие с его стороны! Одним ударом Ник освободился и заполучил квартиранта, вносящего двойную арендную плату.
– Тогда все в порядке, – сказала Джейн, чувствуя себя переигранной по всем статьям. – Ладно, всего хорошего, – неуверенно добавила она.
Внезапно совершенно неожиданно ее глаза затуманились, а по лицу разлился обжигающий жар. К горлу подступил комок.
– Слушай, мне очень жаль…
– Не надо.
Сердце Джейн разрывалось не от сознания того, что у них с Ником все кончено. Больше всего она страдала от преступно ужасного расчета времени. Ну почему Ник не сообщил ей о своем решении вчера, до того, как Том… ну, сделал то, что сделал? Быть может, тогда их флирт оказался бы не таким бессмысленным и мимолетным.
– Я заеду, чтобы собрать свои вещи, – неуверенно произнес Ник. – Я пойму, если в это время тебя не будет дома.
Джейн опустила трубку с такой силой, как только могла, не привлекая внимания Джоша.
Телефон тотчас же зазвонил снова.
– Я сейчас все объясню.
– То есть? – недоуменно спросила Джейн.
– Ничего страшного не произошло. Вам будет трудно это понять.
– Что? – спросила Джейн, сбитая с толку и не соображающая, с кем разговаривает.
– Я имею в виду Шампань. Ее звонок вам. Она расстроилась, потому что маникюрша придала ее ногтям не ту форму, только и всего. Шампань очень разволновалась. – С большим трудом Джейн узнала голос Саймона. Похоже, к нему вернулось его хладнокровие. – Но сейчас она уже пришла в себя. Чрезвычайная ситуация миновала. Я решил, вам следует сообщить об этом.
«К черту Шампань и ее ногти!» – раздраженно подумала Джейн. Вот уж действительно катастрофа!
– Просто фантастика, – угрюмо буркнула она.
Страстно жалея о том, что вместо педали акселератора у нее под ногой не голова Ника, Джейн пронеслась по мосту Ватерлоо так, словно за ее «Ситроеном» гнались все черти из преисподней. Ник отшвырнул ее, словно вчерашнюю газету. Но даже прочитанные газеты удостаивались лучшего отношения. Некоторые валялись в квартире годами.
Повязка спала с глаз Джейн, да так, что та, ослепленная, проскочила мимо нужного поворота. Ник поступил с ней так после всего того, что она для него сделала! Внутренне кипя, Джейн выскочила на набережную в направлении, противоположном тому, которое ей требовалось. Как она помогала ему в его карьере! Когда Ник по пути в Вестминстер избирался в совет местного самоуправления, не она ли раскладывала в конверты бесчисленные призывы голосовать за него? Не она ли преданно разгуливала под проливным дождем с плакатом в его поддержку? Она даже замещала его в медицинском кабинете ратуши, когда Ник задерживался по неотложным делам. Интересно, по каким это неотложным делам? Джейн бушевала, яростно кусая губы. Сейчас ей больше всего хотелось видеть Ника не в медицинском кабинете, а в травматологическом пункте.
Она наелась им досыта. Как же она была слепа! Больше того, невозможно глупа. Джейн стиснула зубы, вспоминая телефонный автоответчик Ника, переполненный жалобами избирателей, которые она все до последнего прилежно переписывала в особую тетрадь. Кто обращался к своему депутату по поводу пятен на потолке в ванной комнате, кто шепотом доносил на соседей, через стену посылающих в них лучи смерти, кто жаловался на длинную очередь в муниципальную больницу – Джейн на всю жизнь запомнила дородную киприотку с распухшими ногами, покрытыми отвратительными змеями раздувшихся варикозных вен. В конце концов негодующая киприотка лично пожаловала домой к Нику, причем, как назло, приперлась в то утро, когда он мучился с тяжелого похмелья. Она добилась своего, продемонстрировав ему свои ляжки, нуждающиеся в операции. Забыв про тошноту, Ник пулей полетел в больницу.
А как можно было терпеть его мелкие подлости! Придя в ресторан, Ник неизменно вспоминал, что забыл свою кредитную карточку; когда приходило время расплачиваться за такси, он вдруг прижимал к уху сотовый телефон; однажды Ник заявил, что у него нет денег, чтобы заплатить мойщику окон, а позже Джейн случайно обнаружила, что его бумажник битком набит крупными купюрами. Но хуже всего было то, что Ник не бросил ее раньше.
Быть может, если поспешить, ей удастся застать Тома дома? Надежда была призрачной, но Джейн все же еще сильнее надавила на педаль газа. Остановившись под окнами квартиры Ника, теперь ее собственной, она подняла взгляд. Окна второго этажа были темными. Не оставалось никаких сомнений, что Том уехал, растворился, бесследно исчез.
Что ж, пусть будет так. И нечего больше жалеть о Нике. Пора встать с земли, отряхнуться и начать жизнь сначала. К тому же, пыталась убедить себя Джейн, поднимаясь в квартиру, в ее новообретенном одиноком состоянии есть определенные преимущества. Во-первых, теперь она по утрам сможет спокойно принимать ванну, потому что Ник не будет расходовать всю горячую воду. Дальше, его нестираное нижнее белье перестанет валяться по всей квартире. От колечка грязной мыльной пены, поселившегося в раковине, останутся одни воспоминания. Джон Хамфриз больше не будет разрывать своим криком утреннюю тишину.
Но квартира действительно встретила Джейн тишиной. Тишиной абсолютной, зловещей. Когда она повернула скрипящие краны в ванной, шум воды из душа показался ей грохотом Ниагарского водопада.
Погрузившись в горячие объятия ванны, потрясенная Джейн отметила, что уровень воды на стенках поднялся выше обыкновенного. Значит, она еще больше растолстела; это не вызывает сомнений. Джейн окинула взглядом свое тело, рыхлое и дряблое, мертвенно-белое в электрическом свете. Над поверхностью воды возвышались островками бланманже живот, грудь и бедра. «Я похожа на Лох-Несское чудовище!» – с ужасом подумала Джейн.
Ее белая грудь торчала вверх двумя острыми вершинами. Талия, всегда бывшая слабым местом, была надежно погребена под толщей «запасного колеса» и мыльной воды. Да разве это недоразумение можно назвать талией? Подняв над поверхностью ногу, Джейн придирчиво рассмотрела свой целлюлит и вынуждена была с горечью констатировать, что апельсиновой кожуры у нее больше, чем в садах Сицилии.
Джейн пришла к выводу, что где-то внутри ее томится худенькая женщина, стремящаяся выбраться наружу. Она не смела даже думать о том, что где-то снаружи существует толстуха, пытающаяся забраться внутрь. В зеркале над раковиной отражалось ее лицо. Верхний свет свел на нет голубизну ее глаз, при этом подчеркнув мешки под ними. Сейчас они казались кучами чернозема. Высохшие губы стали как никогда тонкими, а родинки на лбу выросли до размеров Гималаев. Сеточка морщин у уголков глаз напоминала маскировочную сетку.
Неудивительно, что Ник ушел от нее. Вероятно, Том тоже был рад, когда расстался с ней. А этого она уже не могла вынести.
Джейн грузно вылезла из ванны, розовая и распаренная, словно креветка в кипятке. Укутавшись в полотенце, она почувствовала себя сосиской в тесте. Ее охватило отвращение к самой себе. Такая толстуха не имеет права жить на свете. Достаточно будет сунуть голову в духовку, и все будет кончено. Быстро и просто. Но тут Джейн с омерзением вспомнила про липкую подгорелую корку сыра из пиццы, намертво прилипшую ко дну духовки. Она скорчила гримасу, представив себе зловоние убежавших застарелых чесночных соусов, которые так любил Ник. Нет, она не будет класть голову в духовку.
