Он перестал взбивать яйца, но не посмотрел на нее.
— Не так давно она скончалась.
Что-то в его тоне заставило Франческу отвернуться и спросить:
— А твои настоящие родители…
— Их тоже нет. — Джо чеканил слова. — Они умерли очень давно.
— Понятно…
Он снова принялся взбивать яйца.
— В том, что я научился и полюбил готовить, целиком «повинна» моя приемная мать. Я здорово доставал ее, когда переехал к ней жить. Мне исполнилось почти пятнадцать. К этому времени я поменял несколько приемных семей, но каждый раз меня возвращали обратно, потому что считали неуправляемым. Моей целью было уйти и из этой семьи, как только я заимею водительские права и получу право легально покинуть школу. И я не собирался подчиняться строгим домашним правилам, которые установила отягощенная множеством забот хозяйка дома. — Джо невесело засмеялся.
— Знакомая ситуация, — задумчиво произнесла Франческа.
— Готов поспорить, ты тоже была не подарок. — Джо взглянул на молодую женщину с усмешкой. — И все еще продолжаешь оставаться такой же.
Она заморгала, удивленная реакцией своего тела. Ее соски напряглись, предвкушая, как он к ним прикоснется.
— Возвращайся к истории своей жизни, — попросила она.
— Слушаюсь. — Джо покрутил в пальцах красный перец и передал ей. — Хочешь помочь нарезать его? В столовом наборе должен быть нож. Его, конечно, не сравнить с моими немецкими, но сойдет и такой.
Она сполоснула нож, обтерев его бумажной салфеткой, пока Джо снова ворчал из-за того, что они забыли купить полотенца.
— Итак, ты рассказывал, что был приговорен отбывать наказания в кухне.
— Я нарушал правила с первого дня своего приезда. Наша мама готовила еду для семи человек, и ей всегда требовалась помощь в кухне. Я начинал с чистки картофеля. — Джо поднял взбивалку, с которой стекала желтая пена. — Но отработка наказания в кухне не была простой расплатой за провинность и имела скрытую подоплеку. Эти часы совместной работы давали матери возможность поближе узнать приемного сына.
Пряный запах перца ударил Франческе в нос. Она поморщилась.
— Ты попался на эту удочку? Душещипательные разговоры и лущение фасоли?
— О, я сопротивлялся всеми силами, иногда просто удирая и прячась. И снова попадал в кухню…
— И тебе понравилось там.
— Да. Это был один из первых контактов с такой стороной домашней жизни. Орет телевизор, дети возятся в другой комнате, на плите кипят кастрюли, мать ходит по кухне, мешает суп и все время расспрашивает о чем-то.
— У меня были похожие времена.
Жизнь в доме Дзеви вращалась не только вокруг родительских ссор. Было много и хорошего: семейные пикники, шутки за ужином, веселые игры около камина.
— Твоя мама хорошо готовила?
— Не то слово. — Джо включил плиту. Из четырех конфорок работала только одна. — Через пару месяцев она заинтересовала меня рецептами разных блюд. Когда я выкрал бутылку спиртного из бара отца, она заставила меня прочитать книгу о дубовых бочонках и ферментации винограда. Потом мы даже дегустировали вино. — Его голос был наполнен нежностью. — Тогда мама сказала, что у меня хороший нос и чувствительное нёбо, хотя вино было ужасным. — Он пожал плечами. — Но ее слов оказалось достаточно, чтобы я преисполнился гордости. — Комок подступил к горлу Франчески. — Ты кончила нарезать? Теперь можешь приступить к луку.
— О да. — Она шмыгнула носом.
— Держи его под холодной водой, и плакать не придется.
Она и не плакала. Франческа избавилась от этой привычки лет в пятнадцать.
— Когда я однажды допоздна задержался на улице, мне пришлось изучать в теории хлебопечение. Но я продолжал и продолжал нарушать правила… — Джо хмыкнул. — Улавливаешь мысль. Я не мог открыто признать, что хочу научиться готовить. Но мама все понимала, потому что я не пытался скрыть свои проступки.
Франческа вспомнила, как демонстративно выставляла напоказ свое плохое поведение, надеясь привлечь внимание родителей к себе.
Она откашлялась.
— Мам трудно одурачить. У них есть интуиция. Все равно что третий глаз.
Джо поднял брови.
— Гм…
В сковородке жарилось мясо. Он помешивал овощи, следя, чтобы те не подгорели, потом залил их взбитыми яйцами. Комната наполнилась соблазнительными запахами. В животе Франчески заурчало.
Она сглотнула и сказала:
— Каждый раз, когда я пыталась обмануть маму, она догадывалась об этом.
Лишь однажды, когда была поглощена предстоящим бракоразводным процессом, Тереза не сумела распознать, как плохо было ее старшей дочери. Тогда Франческе пришлось отказаться от покупки собаки, потому что они переехали из старого дома. Но это была только поверхностная часть ее горя, которую можно было объяснить. Но Джо… У него все было гораздо сложнее.
— Я знаю, что твоему поведению было оправдание, — задумчиво произнесла она.
— Что ты имеешь в виду?
— А то, что в тебе сочетался отчаянный сорвиголова с маленьким одиноким мальчиком, — пояснила она. — Я уверена в этом.
Он бросил на нее вызывающе-обольстительный взгляд.
— Ничего подобного! — Джо попробовал на вкус кусочек мяса. — Я дьявол в переднике!
Боже! А она-то поклялась жить монашенкой! Целый го-о-од!..
За неимением обеденного стола они уселись на ковер и ели из сковородки. После третьего напоминания быть осторожной и не поцарапать покрытия новой посудины Франческа заявила Джо, что он ворчит как старик. Вот тебе и дьявол…
4
Эта работа была безумной идеей, думала Франческа на следующий день, обозревая из-за стойки администратора переполненный ресторан. Она нервничала, потому что не находилось предлога повидаться с Джо.
Молодая женщина безуспешно противилась своим чувствам. Приятно было сознавать, что он тот самый мужчина, который слушается, когда ему говорят «убери руки», но потом снова…
Франческа тайком отломила шоколада, который спрятала за телефонным аппаратом. Притворно закашлялась, поднесла руку ко рту и положила в него сладкий кусочек.
После того как Роза услышала по телефону о поцелуе Франчески с Джо, она принесла огромный пакет со сладостями и разложила их везде, где только можно… Но не помогало.
Джо не выходил у Франчески из головы. Ее губы все еще помнили его поцелуи. Что касается всего остального…
Она снова потянулась за шоколадом. Бриллиантовое кольцо по-прежнему стояло на кону, хотя Франческа не была уверена, понадобится ли оно ей. Брак ее не прельщал. Супружество ее бабушки длилось шестьдесят лет, так что кольцо просто обязано было быть талисманом надежности семейного союза. Но что она станет с ним делать, даже если выиграет пари? Кольцо больше подходило Розе, а не ей.
