Ну, вот мы и добрались, подумал Фред. Вслух же он спросил:
— Так вот о чем ты думаешь. Что смерть твоего первого мужа не была случайной?
— Я не знаю. — Она неопределенно взмахнула руками. — Когда на меня находят мои «настроения», я чувствую себя такой виноватой, словно это я вывела из строя его машину. Но все говорили, что он неправильно рассчитал расстояние, это могло случиться даже с таким опытным водителем, как он. Они вынесли вердикт «несчастный случай», и никто не пытался его оспаривать.
— Тогда почему ты пытаешься это делать?
— Я не знаю. Я не знаю. — Она взволнованно теребила пододеяльник. — Мы поссорились перед тем, как он ушел. Но мы и так часто ссорились.
— Тогда почему бы тебе не принять заключение коронера?
— Я так и делаю, за исключением тех моментов, когда у меня «настроение». Потом я начинаю вспоминать последние месяцы перед смертью Пэдди. Он был несчастлив, а я так старалась сделать его жизнь лучше. Но как раз перед встречей со смертью — до того, как выйти за дверь, он сказал: «Когда я был твоим шофером, зарабатывающим пятьдесят баксов в неделю, я был счастливым человеком, потому что у меня было самоуважение. Это последнее, что можно купить на твои доллары, — или почти последнее. Без самоуважения мужчина не может существовать».
— Значит, он не мог принять твоего богатства. Но зачем сильному и здоровому мужчине с отличной профессией направлять автомобиль на дерево, когда он мог просто уйти от тебя и устроиться на другую работу! Мне это не кажется убедительным, Фиона, — уверенно заявил Фред.
— Он как-то сказал мне, что хотя я так разбрасываюсь своими деньгами, но понятия не имею, как нужно давать, — продолжала Фиона несчастным голосом.
Фред кое-что начал понимать в «настроениях» Пэдди. Он и сам решил, едва они познакомились, что Фиона, несмотря на крайнюю щедрость, с какой она рассыпала свои немеренные богатства, была лишена щедрости души.
— Фиона, — задумчиво произнес он, — ты хоть раз сделала что-нибудь для других такое, что делало их счастливыми, но тебе лично причинило боль? Ты когда-нибудь жертвовала чем-то во имя любви? Ты была очень, очень храброй, когда решила подвергнуть себя операции, не открывая своего секрета Бобби. Ты сказала, что не хотела беспокоить его. Но только, Фиона, скажи, это полная правда? Ты когда-нибудь задумывалась о его самоуважении? Что он почувствует, когда выяснит, что ты не настолько доверяешь ему, чтобы разделить с ним такой груз, а предпочитаешь нести его в одиночестве, без его помощи? Неужели тебе никогда не приходило в голову, что до конца своей жизни он будет тайно приглядываться к тебе, по легким переменам твоего настроения пытаясь определить, что ты скрываешь от него на этот раз? Для обычного порядочного мужчины и так тяжело думать, что женщина, которую он любит, может купить ему все гуртом, поставив только свое имя на чеке. Но обнаружить, что она не достаточно уважает его, чтобы обратиться к нему за поддержкой в трудную минуту, — это может быть убийственно для его души.
— Теперь Бобби это безразлично, — уныло заметила Фиона.
— Я говорю о том, что могло быть. А вот еще кое-что. Ты этого не замечала, Фиона. Почему, как ты думаешь, он сбежал с Линдой Пейн — актрисой без единого гроша за душой, которой пришлось красть чулки в магазине, чтобы отправиться на очередное прослушивание?
— Он любил ее, без сомнения. Так он сказал в своем письме.
— Он сказал, что они давно любили друг друга. Но он был готов перешагнуть через эту любовь и жениться на тебе. Что же заставило его изменить решение? Я скажу тебе. Потому что Линда Пейн была не просто девушкой, которую он любил. Она находилась в еще более стесненных обстоятельствах, чем он сам. Она нуждалась в его поддержке. Я сейчас не о деньгах говорю. Если бы речь шла только о них, он бы с легкостью выдал ей нужную сумму из тех денег, которыми ты так щедро осыпала его. Нет, Фиона, здесь все гораздо серьезнее. Когда Бобби впервые встретился с Линдой, она была восходящей старлеткой, которая, как он писал тебе, не собиралась выходить замуж за человека, который стал бы жить на ее зарплату. Поэтому, уверясь в ее полном благополучии, он стал оглядываться кругом, пытаясь сделать свою собственную жизнь немного комфортнее. А ты, Фиона, была его легкой жертвой. Но внезапно картина изменилась. Линда в отчаянии, нуждается в утешении и любви — в тех вещах, которые нельзя купить за деньги, но которые он может дать ей. Ты следишь за ходом моих мыслей?
— Полагаю, что да, — пробормотала она. — Продолжай.
— Я почти закончил. Это просто очередное подтверждение основополагающего закона жизни — слабый тянется к еще более слабому. Разоренный и по уши в долгах, Бобби откормился за твой счет. Теперь Линда, не просто разоренная, но еще и с разрушенной карьерой и с клеймом воровки, потянулась к Бобби. Все очень просто. На самом деле, — заключил Фред, — рискуя смертельно тебя обидеть, я вынужден признать, что никогда так не уважал достопочтенного Бобби Ивса, как сейчас. Хотя и отвергая его методы, я не могу не признать, что, женившись на Линде Пейн, он совершил единственный стоящий поступок в своей бестолковой и бесполезной жизни.
— Но что будет со мной? — вскричала Фиона в приступе жалости к самой себе. — Я люблю Бобби. Я так много хотела сделать для него!
— Разве ты не благодарна ему за единственный благородный поступок, который он совершил по отношению к тебе? Ведь твой Бобби избавил тебя от крайнего унижения знать, что на тебе женятся ради денег, будучи в любовной связи с другой девушкой?
— Теперь ты скажешь, что я удачно избавилась от Поля, когда он предпочел развестись со мной, но не дал мне потратить и цента, чтобы превратить его мрачное шато в пригодное для жилья место, — пожаловалась Фиона. — И это несмотря на то, что я так ужасно любила его! Я после нашего разрыва чуть не сошла с ума. У меня был серьезный нервный срыв… — Фиона чуть не всхлипывала.
— Если бы ты так ужасно любила его, то постаралась бы каким-то образом уважительно отнестись к его гордости за свое родовое гнездо и смогла бы жить там без своих американских душей, холодильников и всего остального!
— Почему ему не пойти мне на уступки? — надула она губки.
— Наверное, потому, что он недостаточно сильно любил тебя, Фиона, — твердо ответил Фред. — Ты же знаешь поговорку — мерой любви является то, от чего ты сможешь отказаться во имя ее.
— Они все были так похожи — мужчины, за которых я выходила замуж, кого я любила. Они всегда выдвигали между нами какое-то препятствие — у Пэдди была глупая ирландская гордость; у Поля — шато, а теперь Бобби бросает меня ради обычной необразованной актриски. — Она подавила рыдания, но Фред по-прежнему не щадил гордую и совсем неискушенную в вопросах любви денежную леди.
— Тебе некого винить, кроме себя самой. Ты бросала к их ногам свои деньги и все, что можно было купить на них! А ведь у тебя необычное, красивое лицо, чудесная фигура, сверхъестественное обаяние. Я хочу кое-что сказать тебе, Фиона. До того, как я встретился с тобой, я считал тебя самой надменной молодой женщиной этого города. Но после нашего знакомства я понял — трудно найти еще кого-то с таким тяжелым комплексом неполноценности.
