– Не ревнуй! – я улыбнулась Доку открытой улыбкой, взяла под руку и предложила посмотреть проект.
Мы втроём поднялись в кабинет Семёна. Боже! Я не была здесь со дня его смерти! Надо будет сделать перестановку, буду здесь сама работать.
Аркадий раскрыл этюдник и стал показывать эскизы строения. Мы с Доком внимательно рассматривали его предложения.
– Мне вот этот нравится, – сказала я и ткнула пальцем в один из вариантов.
– Пожалуй, – согласился Док.
– И мне этот вариант больше всех импонирует, – Аркадий опять полез в этюдник и достал оттуда пачку бумаг. – Это смета на строительство и проект.
– Только не предлагайте мне денег за труды, – вдруг сказал Аркадий. – Максим мой друг, а вы – красивая женщина, поэтому пусть это будет моим вам обоим подарком: скоро у Макса день рождения.
– Спасибо, дружище! – Док пожал руку Аркадию.
– Спасибо вам, Аркадий! – сказала я. – Мне делают уже третий подарок сегодня!..
Опять проговорилась, дурочка! Может, не заметит? Но Док уже взглянул на меня вопросительно.
– Это Вовка Фролов помог мне в одном дельце, ну, с сыном связанном, ничего особенного, – оправдывалась я. – Потому и чмокнула его в щёку.
– Ладно, всё в порядке, – закончил Док. – Пошли вниз?
– Пошли, – согласилась я. – Эскиз, проект и смету я оставляю?
– Да, разумеется! – сказал Аркадий.
Внизу, в холле, шло веселье: поэт Виктор читал стихи, остальные сидели на диванчиках и слушали.
Что-то в жизни случилось —
Или было задумано.
Нежданно-негаданно,
Неожиданно, быстро!
Задание – задано,
Решить его – чисто!
Растворяюсь в мелодии,
Звучащей воинственно.
Я тоскую по родине,
Но гашу эту искру.
Отчего неизведанно
Я таскаюсь сквозь древнюю,
Задымленную, каменную,
Для меня – добровредную.
Хочешь – знаю! Не выйдет
Обойти круг таинственный…
Мне задание задано;
Для кого я – единственный!
Закончив читать, Виктор трагически опустил голову, потом посмотрел на Веронику, которая бурно хлопала в ладоши. Похлопали и мы все. Виктор продолжал:
Завоёвываю свою победу,
Поворачиваю время вспять.
От себя никуда не уеду,
От тебя никуда не сбежать.
Воля это или неволя?
Я в твоём нахожусь поле,
В поле глаз твоих, в поле рук.
Я продолжу терпеть твою волю,
И жестокость,
И подлость порою.
Но конец есть на злую волю!
Даже без применения рук.
У любви есть право на голос!
У любви тоже – воля и совесть!..
У любви есть тысячи рук!
Я воспользуюсь знаньем наук,
Чтоб покинуть твоё наважденье
Без остатка и сожаленья.
Я устал от несчётных разлук…
И снова в конце чтения Виктор опустил голову и посмотрел на Веронику взглядом обожания. Да, у них сегодня что-то сложится. Но как дальше будет – сплошной знак вопроса: я очень хорошо знала свою подругу. Мы похлопали. Поэт не стал больше утруждать нас своим творчеством и предложил выпить за любовь. Мы пошли к столу.
Дверь в столовую открылась и нас охватил запах шашлыка, который нёс Николай. Пиршество продолжалось под вкуснющий шашлык. Когда все увлеклись мясом, я извинилась, встала из-за стола и прошла в свою комнату, где достала из замаскированного сейфа двести пятьдесят тысяч – пятьдесят пятитысячных купюр.
Про чай не вспомнил никто. Рыба так и осталась на кухне, так что папа был спасён от её запаха, и настроение его не испортилось до конца вечера.
В начале одиннадцатого гости стали разъезжаться. Я незаметно передала Вовке деньги. Николай вызывал такси. Наталья уехала с мужем. Аркадий подпил, и Вероника с Виктором уговорили его ехать с ними. Вовка поехал один. Он был заметно выпивши и продолжал веселиться. Они с папой вспоминали деревню, старых знакомых, пока не пришло такси и за ним. Следом укатили папа с Люсей. Мы с Доком остались вдвоём. И этой ночью мне было удивительно хорошо с моим любимым маньяком!
Я проснулась раньше Дока и долго разглядывала его спящим. Какой он милый и сексуальный! Как сильно я его люблю! Но говорить много нежностей ему никогда не стану, чтобы всегда он меня добивался, а не я его. Пусть даже иногда и поревнует! Кажется, он в этом смысле рассудителен. Не бросился же вчера с кулаками на Вовку, а только удивился. Адекватен, значит.
Проснулся Док, как только я поцеловала его в щёчку. И тут же, чуть отойдя ото сна, произнёс:
– Я тебя очень хочу!
– Маньяк, – сказала я и обняла его, позволяя ласкать себя всеми доступными способами. И опять тепло разлилось во мне, и опять я вонзала в него свои ноготочки, и опять мы, тяжело дыша, лежали рядышком, голенькие и блаженные.
После завтрака Док уехал, весь светясь от счастья.
– Я безумно тебя люблю! – прошептал он на прощание.
– И я тебя люблю, – ответила я.
Неделя началась с совещания. Я совсем уже освоилась и позволяла себе вставлять реплики, все по делу. Папа с Максом даже похвалили меня за знание того, что происходит на фабрике. А от папы похвалы всегда было трудно дождаться!
В понедельник позвонил Вовка Фролов и сказал, что военком срочно отправляет его в командировку, в область, и что он передаст мне всё не на этой, а на следующей неделе. Док подал заявление на развод. Дома начались подготовительные работы по устройству зимнего сада. Мы с Доком много работали, вместе ходили, как всегда, обедать. К нему в гости приехал другой сын, и мы пару раз после работы занимались любовью в моём кабинете. Выходные Док провёл с сыном и в воскресенье должен был проводить его в аэропорт. Я в субботу ездила в гости к Наталье, и мы проболтали с ней три часа подряд. Мы пили чай, она кормила меня пирожками собственной выпечки и радовалась за меня и за Макса.
Вечером, когда я была уже дома, позвонил Док и грустно сказал, что Борис Павлович отправляет его в командировку в Питер аж до пятницы. Лететь надо в понедельник утром. А у него день рождения на носу – через неделю, в следующее воскресенье. Ну народу будет немного, успеет подготовиться, говорил он. Главное, чтобы я была. Вот, первая долгая разлука! Я промолчала и не сказала Доку, что как раз в следующую пятницу должна с папой улететь к родственникам в Новосибирск на неделю. Там намечалась свадьба племянницы. Почему не сказала? Наверно, не хотела его расстраивать перед поездкой в Питер, хотя сама сильно расстроилась этому обстоятельству. Опять враньё получается! Он прилетит и узнает, что я не смогу быть у него на дне рожденья. Вот Доку подарок! Мне стало его жалко. Я же вижу, какой он ранимый и очень чувственный.
