– Не что, а кто!
– И кто?
– Я знаю этого типа. Это мой музыкант!
– Музыкант?
– Ну, тот сморчок, который привязался ко мне в коридоре, когда ты копалась в вещах Никиты.
– А-а-а… Ты уже говорила, что он похоже сопел.
– Похоже! Потому что это он и был!
– Но ты же сказала, что он работает у Всеволода в роли музыкального ведущего вечера, кем-то вроде массовика-затейника? Ресторанного тамады?
– Это я так поняла с его слов. Он сказал, что он музыкант. И я сделала вывод…
– Ни фига себе ты, подруга, промазала! – присвистнула Кира. – Этот тип, судя по тому, как он упакован и в какой дом нас привез, зарабатывает не хило. Это тебе не лабух какой-нибудь из ресторана.
– Сама вижу, что не лабух, – хмуро ответила Леся. – А вдруг это не его дом?
– А чей? Раскрой глаза! Мужик щелкнул брелком, и ворота перед ним открылись. Он зашел в дом и открыл дверь своим ключом. И это – не его дом?
– Может быть, это дом его любовницы…
Но тут Леся осеклась. У таких противных сопящих сморчков не может быть богатых любовниц. У них вообще может не быть никаких любовниц, если только они сами не сказочно богаты. Потому что в противном случае ни одна более или менее смазливая девица не соизволит даже взглянуть в их сторону.
– Ладно, – неохотно признала она. – Это его дом. И ко мне клеился действительно богатый мужик. И вовсе он не работает у Всеволода, а пришел туда за одной из девочек. И это клиент. И мы сейчас в его доме!
– А это значит, что он может быть для нас опасен.
– Почему?
– Потому что, если он нас обнаружит, то сдаст Всеволоду, вернее, Никите. Но, с другой стороны, он может быть и полезен, потому что хорошо знает кухню того дома и тех, кто там бывает.
– А нам это зачем?
– Не знаю, – призналась Кира.
– То-то и оно. Уходим отсюда?
Но уйти просто так было выше сил обеих подруг. Как это они возьмут и уйдут? Нужно ведь хотя бы взглянуть, как этот странный мужчина проводит свой досуг. Не зря же они столько времени тряслись в багажнике его машины!
Впрочем, Леся сдалась на эту предложенную Кирой авантюру не сразу.
– Лучше просто уйдем! – осторожничала она.
– Неужели тебе не любопытно?
– Подглядывать нехорошо. Человек и так сделал для нас немало, так зачем же его еще и преследовать?
– Да он только рад будет, что две такие отчаянно красивые девушки заинтересовались его худосочной личностью.
– Не будет он рад! Возмущен он будет. Орать начнет! Скандалить!
– Ты судишь с позиции незамужней, почти тридцатилетней девушки.
– А я она самая и есть!
– Вот и не суди о всех по самой себе. Говорю тебе, он будет счастлив, что ты им заинтересовалась. Идем, я же не могу оставить тебя тут одну. Вдруг что-то случится…
И Кира потащила вяло сопротивлявшуюся Лесю за собой.
– Не надо нам никуда идти! – бубнила Леся, тащась за Кирой. – Не надо нам ни к кому лезть!
– Считай, что мы тут в гостях! Люди испокон веку ходили друг к другу в гости!
– И что хорошего из этого получалось? Вот хотя бы взять нас с тобой!
– А что с нами?
– А то! Позвали мы к себе в гости Вику с ее Лешкой! И что теперь? Сначала мы полночи в ментовке парились. Потом еще хуже. Вот уже который день по округе мотаемся. Язык на плечо, а мы все по Заречному мечемся! Вопросы свои задаем! Кто тут убил Всеволода? Кто тут магазин поджег? А теперь и вовсе докатились! Шляемся среди ночи в чужом доме, того и гляди, в руки милиции попадемся.
– Не ворчи.
– Да, конечно, что уж тут ворчать! А с другой стороны, чего нам еще надо? Из публичного дома удрали, теперь вот не знаем, чем бы еще таким заняться!
Леся возмущалась так забавно, что Кира не выдержала и прыснула. Но тут же зажала себе рукой рот, потому что в тихом ночном воздухе из дома послышался какой-то болезненный стон. Подруги замерли, не зная как им реагировать. Стон был наполнен болью и страданием. И при этом раздавался он не из-за забора или откуда-то со стороны. Он прозвучал в самом доме.
– Черт! Что это?
– Не знаю.
– Но ты тоже слышала?
– Не глухая.
– И как ты думаешь, что это может быть?
– Фиг его знает. Вообще-то, он всю дорогу сопел и стонал. Может быть, он больной?
– А кричал почему?
– Особенно сильно его прихватило.
– Инфаркт?
– Ага! Или инсульт!
Воображение сердобольных подруг живо нарисовало им картину, как подвезший и спасший их из рук злого Никиты мужчина – музыкант, человек творческой профессии, да еще богач к тому же – бьется в агонии на своих дорогущих турецких шелковых коврах, которыми наверняка застелены все полы в его доме. И нет рядышком ни единой человеческой души, которая бы ему помогла.
– Так мы должны помочь ему! – вскричала Кира. – Отблагодарить добром за добро! Скорей! Может быть, еще не поздно!
И она устремилась вперед. К тому месту, откуда раздался стон. Дом был построен в стиле финских охотничьих домиков. У него был всего один этаж. И по периметру всего дома шел навес, разделенный на секции подпорными балками. Получались своего рода балкончики. И вот балконное окно в одной из таких секций было открыто, в нем развевалась белая занавеска, а за ней кто-то болезненно стонал.
Подругам бы остановиться и подумать… Раз человек стонет, значит, он еще не совсем при смерти. Может, и не стоит к нему соваться, не глядя по сторонам? Но нет! Ни о чем таком девушки даже не подумали. Кровь бушевала у них в венах, призывая к действиям.
– Мы уже идем! Мы тут! Держитесь!
– Мы вам поможем! Мы вас спасем!
С этим криком Кира отдернула занавеску и ворвалась в комнату. Зрелище, которое предстало ее глазам, было не для слабых нервов. Их недавний спаситель – худосочный сморчок – оказывается, уже успел раздеться догола. И теперь в своей абсолютной наготе выглядел еще более отвратительным, чем при параде. Тощий набор костей, вялая тощая задница, волосатые бледные ноги и неожиданно гордое вздыбленное мужское орудие!
– Ой! – произнесла Кира, упершись взглядом в это самое вздыбленное и попятившись. – Ой, извините!
Но было уже поздно. Сзади уже лезла Леся. Она встала рядом с Кирой и завизжала:
– Ой, мамочка! Ой, какой огромный!
Только тут от Лесиного крика окаменевший мужчина очнулся. Одной рукой он схватил со стула свою рубашку, прикрыл бедра и диким, но неожиданно тоненьким и пронзительным голоском заверещал:
