Ее глаза расширились, она замерла, чувствуя, как бешено колотится сердце. Жак стояла на ступеньке выше Блейка, и их лица оказались на одном уровне: глаза в глаза, губы совсем рядом с его губами. Идеальная позиция для того, чтобы взять его в плен.
— Твоя способность язвить выше всяких похвал, Костюмчик, — благодушно произнесла она. — Отчитать кого-то за музыкальные предпочтения — это действительно талант. — Жак улыбнулась, хотя взгляд оставался серьезным. — Но у меня есть собственные идеи по поводу репертуара.
— Тогда какая песня будет наиболее подходящей? — хрипло спросил Блейк.
Жак мгновение задумчиво смотрела на него и улыбнулась.
— Посмотрим. — Она поджала губы, делая вид, что усиленно размышляет над его вопросом. — Я оказалась в тюрьме, потому что защищала учреждение, которое мне дорого, — начала она, посверкивая взглядом. — Затем меня отчитал за опрометчивое поведение человек, считающий, что ему в затылок дышит смерть, если, не дай боже, он случайно оторвет бирку с матраса, на которой написано «не отрывать».
— Неправда!
— Конечно нет. Как насчет проезда на красный?
— Это противозаконно! — тут же воскликнул Блейк.
Ее карие глаза мерцали.
— А парковаться у здания аэропорта?
— Запрещено. — Блейк испепелял ее взглядом. — Не говоря уже о том, что это опрометчиво.
Жак соблазнительно прикусила губу, пытаясь скрыть усмешку, поднялась на второй этаж и прошла в пустующий холл.
— То есть мою готовность попасть в тюрьму ради правого дела осуждает человек, боящийся выйти из дома без зонта, если есть хотя бы маленькая вероятность дождя. Думаю, мне больше подходит песня «Это моя жизнь!» Бон Джови.
Жак вошла в небольшой, тесный кабинет с двумя столами и повернулась к Блейку.
— Я просто исхожу из ситуации. — Она приблизилась и уперлась в него тяжелым, упрямым взглядом. — А так мой выбор — «Это не твое чертово дело!».
Жак находилась достаточно близко, чтобы Блейк мог увидеть зеленые и золотистые искры в ее глазах. Но этого даже и не требовалось — огонь, неумолимая непреклонность, наплевательское отношение к последствиям чувствовались за милю.
А ее прикосновения…
На него снова нахлынули воспоминания о том, как Жак приложила палец к его губам, острая потребность завладела всем существом… Ее тонкий пальчик, мягкая кожа, аромат ванили, заполнивший салон. Внезапно Блейк осознал, что запах Жак был таким же изменчивым, как и она сама… как сама женская сущность.
Его сердце забилось быстрее, тон был резким.
— Теперь ваш выбор — мое дело.
Блейк подумал об их соглашении, и время, казалось, растянулось. Растянулось до необозримых границ. Теперь все усложнилось — странные чары, сковавшие их тела, были причиной. Взгляды замерли, момент длился десятки вечностей, в их сознании вспышкой сверкнуло понимание.
И тут все закончилось — в дверях появилась девушка — ровесница Жак.
— Джанет Беннет заходила, хотела видеть тебя, Жак, — сказала она и улыбнулась.
Блейк прочистил горло, а Жак отступила на шаг.
— В городе есть группа терапии, и им нужен музыкальный терапевт. Она рекомендовала тебя. Работа уже у тебя в кармане, если хочешь, — продолжала коллега. — Да и платить будут получше.
Жак беззаботно выудила откуда-то кучу конвертов и принялась их просматривать.
— Я подожду, пока наш центр не встанет на ноги.
— Ты что, не слышала? — спросила девушка.
Жак подняла взгляд от писем и тревожно посмотрела на нее:
— Чего?
— Правление провело экстренное совещание. Даже если мы получим деньги…
— Когда, — поправила ее Жак, крепче сжимая конверты. — Не если, а когда.
Девушка произнесла уже мягче:
— Когда мы получим деньги, на решение о твоем найме может повлиять обвинение.
Лицо Жак вдруг утратило краски и живость, и Блейка охватил нежеланный приступ сочувствия. Не подумав, он подошел к ней и погладил по руке.
— Передай Джанет мою благодарность, — сказала Жак ровным голосом и посмотрела на Блейка странным взглядом. — Я добьюсь снятия обвинения. — И она неожиданно вышла из кабинета, на ходу бросив «спасибо» коллеге.
Блейк, послав девушке вежливую улыбку, пробормотал слова извинений и бросился вслед за Жак. Он настиг ее, утихшую, у шкафчиков, притулившихся вдоль стены обшарпанного холла. Ее изящные бедра были напряжены, но сейчас Блейк не испытывал плотской жажды.
Пробравшись между рядами шкафчиков, Жак остановилась у одного и принялась открывать замок. Ей потребовалось некоторое время, чтобы дорожащими пальцами набрать нужную комбинацию на кодовом замке, и Блейка захлестнула новая волна жалости.
— Тебе стоит принять это предложение, — сказал он.
Она наконец справилась с замком и открыла дверь — внутри стены были обклеены плакатами групп и певцов. Разнообразный набор: здесь были кантри, рок, блюз.
Жак нахмурилась:
— Я подожду, пока клуб получит деньги и сможет вернуться к терапии.
Блейк прислонился к стене, исписанной граффити, и скрестил руки на груди.
— А что, если он не получит деньги? — спросил он.
— Получит. — Она повернулась к нему. — Я об этом позабочусь.
— Хорошо, — в сомнении произнес Блейк. Ее стойкость, непоколебимость и смелость поражали.
Но Блейк давно-давно понял простую истину: нельзя изменить мир силой своего желания. И он чувствовал себя обязанным вразумить ее, потому что кто-то же должен мыслить здраво. И как и в случае с его семьей, это будет он.
— А что будет, если правление решит не нанимать тебя снова? — поинтересовался он.
Жак с силой захлопнула дверцу, эхо разнеслось по пустынному холлу.
— У меня прекрасный адвокат, и мне не о чем волноваться, — ответила она. Горящий взгляд был устремлен прямо на него.
На следующий день Блейк в поисках тишины и покоя, захватив тиковое масло и необходимые инструменты, направился в док, чтобы смазать свое Суденышко. Возня с лодкой всегда отлично помогала расслабиться. По воскресеньям — единственный день, отведенный для отдыха, — Блейк обычно занимался какой-нибудь физической работой, не требующей умственного напряжения. Но сегодняшнее утро он посвятил делу Жак.
А любая мысль, связанная с ней, причиняла беспокойство.
Уже тысячи раз Блейк возвращался к воспоминаниям о вчерашнем дне, представляя, как Жак касается его губ своим пальчиком. Даже сон, к сожалению, не мог спасти его от тревожащих душу фантазий; ночью он был атакован сновидениями. Эротические, распаляющие образы, которые делали их встречи почти невыносимыми, заставляли Блейка терять контроль.
